скалывающим теперь рубашку у горла. Орден будто пришёл домой после работы и очень устал. А тут ещё Этель. — Хочешь мне что-нибудь рассказать?
- Ничего, — проговорила она, едва заставляя двигаться онемевшие губы, и снова отвернулась к ножке столика.
Она закрыла глаза, а Орден принялся повышенным тоном выяснять что-то у Лорана. Этель не слушала. Точнее, постоянный шум в голове позволял слышать только оборванные фразы, смысла которых она не разбирала — слишком много приходилось тратить сил, на то, чтобы разобрать.
- Хватит кормить её снотворным. Я не просил делать из неё растение!.. Убежать. Убежать не должна! А двигаться и говорить — вполне.
Этель почти что провалилась в очередной муторный сон, когда жёсткие пальцы сомкнулись у неё на плече.
- Поднимайся.
Вдобавок её наградили пощёчиной. Правда, боли Этель не ощутила, но шум в голове стал сильнее. Голова мотнулась по подушке.
- Ты больше суток уже здесь возлежишь.
В глубине души родилась паника и тут же умерла, так и не успев пустить корни. Этель открыла глаза. Белый свет больно резанул по ним — оказалось, шар белого пламени подплыл совсем близко.
- По твоей милости, Орден, — хотела сказать она, но не поняла, сказала или в очередной раз приснилось.
- Поднимайся.
Голова отчаянно кружилась, а во рту стоял всё тот же горький привкус. Этель села, привалившись к спинке кровати, и закрыла лицо руками. Смятое одеяло сползло к щиколоткам.
Орден ходил по комнате, от окна к двери и обратно, и каждый его шаг отдавался алыми вспышками перед глазами.
- Я знаю, что ты мне лжёшь. — Кажется, он остановился. Этель только успела перевести дыхание, как шаги раздались снова.
- Да, — протянула она, не совсем понимая, о чём говорит.
- Да. Говори, почему не хочешь возвращаться в замок.
Пока Этель приходила в себя, Орден взял её за подбородок и заставил посмотреть на себя, но она не увидела ничего, кроме яркого света. Этель сморщилась и попыталась отвернуться — не вышло. Орден держал крепко.
- Мир предал меня, — бездумно выдала Этель, пытаясь проглотить всю горечь, что осталась во рту после несостоявшегося сна.
- Этого я уже наслушался. И весьма хорошо знаю тебя, чтобы поверить. — Пальцы ещё крепче сжались, запрокидывая ей голову. — Говори. Почему не хочешь возвращаться?
- Отпусти, мне больно, — прошипела Этель, щурясь на яркий свет.
В голове по-прежнему было мутно, язык заплетался, а слова вырывались сами собой, вот только боль действовала лучше любых уговоров. Сознание возвращалось к Этель.
- Отпущу, когда скажешь правду, — рыкнул Орден.
- Можно ещё горячими щипцами… — Этель слабо дёрнулась, и Орден вдруг отпустил.
- Действительно. — Снова шаги. Всего два — он, кажется, замер у окна. Что уж там: огненный шар, бледный, как луна, или бархат шторы, но Орден замолк.
Она стукнулась о спинку кровати, да так и замерла, снова прижимая ладони к лицу.
- Ты так рвалась к своей дочери, что откровенно собрала на себя все неприятности, — спокойно и задумчиво произнёс Орден совсем рядом — над левым ухом. — И теперь ты хочешь сказать, что из-за каких-то идиотских принципов отказываешься её спасать? И ты надеешься, что я в это поверю?
- Я не надеюсь, — сказала Этель прежде, чем успела прикусить язык. Слова были отдельно, а она — отдельно. Из-за отупляющего сна мысли мешались в голове, а на губах была всё та же горечь.
Зашуршала ткань, наверное, бахрома шторы о ножку стола. Орден громко вздохнул.
- Удобопонятно. Значит, тебе есть, что скрывать. Это ты убила Сайорана?
- Нет, — простонала Этель. Голова раскалывалась на тысячу звенящих кусочков. Всё, о чём она мечтала, — чтобы Орден замолчал.
- Это сделала девчонка?
- Нет. Я не знаю. — Она бы молчала, но что-то в тоне дяди не давало. 'Лучше бы горячими щипцами, честное слово'.
- Выходит, ты?
- Орден! — не выдержала Этель. — Я его не убивала. Я не такая уж дура.
- Девчонка, — произнёс Орден с интонацией 'я так и знал'. — Значит, Эрвина тоже она порешила. Прекрасно. Превосходно. Зачем тогда ты явилась в Морейн?
- Я искала Эйрин.
- По всем городам? — грохотал его голос над головой Этель.
- Нет. Я узнала, что Сайоран убит, и пришла в Морейн… — Слова снова путались. Она едва расставляла их в осмысленные фразы. Хотелось завыть сквозь зубы, но Этель не знала, сможет ли перекричать Ордена.
- А девчонка потом сбежала?
- Да.
'Замолчи, замолчи, замолчи, ни слова больше', — шептало что-то в глубине сознания. Визжало, как от предчувствия чёрной дыры под ногами.
- И ты веришь её словам?
Пальцы запутались в волосах.
- Да.
- Выходит, она сама сказала тебе, что убила Сайорана?
- Да. Нет. Орден, прекрати это!
- Она не говорила? — выдал он с наигранным удивлением.
- Она не убивала.
Этель уже ощутимо трясло. Она как будто со стороны слушала, как клацают собственные зубы, и никак не могла унять дрожь.
- Ясно. Она обманула тебя и сбежала, да?
- Да, да, да! Теперь тебе спокойнее? — Чувствуя, что срывается на крик, Этель закрыла рот руками — и замолчать, наконец, получилось.
- Что ты так изводишься, — презрительно сказал Орден. — Успокойся. Истеричка.
Она уже рыдала, беззвучно и сухо, зажимая рот руками и надеясь, что Орден этого не видит. Глаза привыкли к свету, но в сторону дяди Этель не оборачивалась. Она смотрела прямо перед собой, на подол платья, на свои босые ноги, на смятую простыню. Обнажённые щиколотки покрывались гусиной кожей.
- Как ты сдала, — неожиданно серьёзно признался Орден, едва только Этель перестала дрожать. — Признаться, я думал, ты продержишься дольше.
- Оставь меня в покое, — шёпотом попросила Этель. Громче — она боялась, что в голосе снова проступит истерика.
- Оставлю, когда всё расскажешь. — Орден спокойно прошёл комнату наискось и опустился в кресло, в котором обычно устраивался с книгой Лоран. Закинул ногу на ногу.
Этель смотрела, как блестят серебряные пряжки на его сапогах и отстранённо думала, почему они такие чистые, если на улицах то дождь, то снег. Потом запоздало вспомнила о вечном полумраке и единственном шарике белого пламени, похожем на луну.
- Она вечно от тебя сбегает, — сказал Орден, рассматривая собственные ногти. — Я единственно не пойму, с чего ты так дрожишь. По-моему, девчонка неплохо умеет устраиваться в жизни.
- Её пытались убить, — глухо произнесла Этель, натягивая одеяло на ноги. Она обернулась: на прикроватном столике лежали только раскрытая книга да неровная стопка бумаг. Стакана с водой, который ей обычно оставлял Лоран, чтобы запить горькое лекарство, не было. А во рту вдруг стало сухо, как в степях
