— Если ты хоть пальцем тронешь телескоп, я тебя застрелю, — сказал он вечером лакею, отправляясь спать.
На следующий день на рассвете, после тревожно проведенной ночи, полной сновидений, в которых главную роль играла Венера, выходящая из воды, Поль бросился к телескопу. Окно все еще оставалось закрытым. Красавица, как видно, не особенно любила смотреть на восход солнца, и Полю пришлось ждать до десяти часов, когда окно открыла старая безобразная женщина.
«Ее горничная, должно быть», — подумал живописец. Та ходила взад-вперед по уборной, переставляла разные безделушки на туалетном столике, раскладывала юбки и платья для своей госпожи, которая, без сомнения, еще нежилась в постели.
«Она не успеет приготовиться к визиту своего обожателя», — в нетерпении заметил Поль.
Около полудня наконец появилась красавица в сорочке, в туфлях на босу ногу, с распущенными волосами, как будто только что встав с постели. Она, позевывая, курила сигарету и болтала со старухой, которая на уголке туалетного столика гадала ей на картах.
«Она сегодня никого не ждет», — подумал Поль, вполне извиняя ей более чем легкий туалет в такое жаркое июльское утро.
В самом деле, в воздухе ощущалась гнетущая духота, обыкновенно предшествующая грозе. Тяжелые черные облака заволокли небо. Вскоре сверкнула молния, загремел гром, полил сильный дождь, образовав завесу, скрывшую Париж от взоров Либуа.
На следующий день дела заставили живописца выйти из дома. Вернувшись к завтраку, он сразу же направился к телескопу. Белокурая наяда предстала перед ним причесанная, нарядная, в том же капоте, который был на ней два дня тому назад, одним словом — во всеоружии.
II
В ту же минуту Поль увидел, как в комнату входит уже знакомый ему господин. Опять он стоял к окну спиной. Встреча возлюбленных была такой же нежной, как и в первый раз. Вслед за этим оба исчезли в соседней комнате, судя по всему — столовой.
После десятидневных наблюдений художник сделал вывод, что блондинка редко выходит из дома и не принимает никого, кроме вышеупомянутого господина, который являлся к ней раз в два дня ровно в полдень. Лицо таинственного посетителя Полю так и не удалось разглядеть. Живописец видел только его спину. Пока блондинка общалась с гостем, горничная приводила в порядок уборную. В два часа, когда солнце обыкновенно проникало в эту комнату, старуха закрывала жалюзи.
На одиннадцатый день утром Поль встал с постели с твердо принятым решением.
— Я должен нанести визит этой женщине, — сказал он себе.
Но сказать и исполнить — вещи разные. Прежде нужно было выяснить важный вопрос: в каком квартале, на какой улице, в каком доме живет эта лучезарная Венера.
Окно ее находилось прямо перед телескопом, сокращающим расстояние во много раз, но как только взор отрывался от него, найти окно Венеры невооруженным глазом среди сотен других не было никакой возможности.
И наконец, на каком расстоянии находилось окно? Возможно, очень далеко… Но Либуа решил во что бы то ни стало найти иголку в стоге сена! Присмотревшись к окружающим зданиям, он прикинул и решил, что расстояние между ним и красоткой должно быть в две или три тысячи метров. Он строил свои предположения, исходя из расположения железнодорожного вокзала Сен-Лазар, церкви Нотр-Дам-де- Лоретт и биржи.
Таким образом, ему предстояло исследовать бо`льшую часть Девятого округа и некоторую часть Второго. Приходилось исключить улицы, расположенные перпендикулярно к Монмартру. Окно блондинки было в пределах прямой видимости по отношению к дому художника, а значит, ее жилище находилось на поперечной улице. Следовательно, нужно было осмотреть от четырехсот до пятисот домов.
— Черт побери! — пробормотал Либуа, резюмировав таким образом предстоящую ему задачу.
Но он был человеком настойчивым. Счастье, говорят, благоприятствует смелым… К тому же блондинка была так привлекательна!
На следующий день наш художник, решивший начать поиски с правой стороны города, спустился с Монмартра. Миновав бульвар Клиши, он достиг улицы Амстердам и прошел по ней до вокзала Сен-Лазар. Когда Либуа вышел на Гаврскую площадь, заполненную толпой путешественников, железнодорожные часы показывали одиннадцать часов двадцать минут.
— Э, боже мой, если я не ошибаюсь, это мой друг Поль Либуа! — радостно вскрикнул какой-то господин.
Поль взглянул на мужчину. Тот был молод, одних лет с художником, с прекрасной фигурой, приятным лицом, но глуповатой улыбкой. Одетый в черное по случаю траура, он был преисполнен изящества. При первом взгляде на него можно было понять, что находишься в присутствии хорошо воспитанного глупца, светского человека, который способен говорить лишь банальности.
Заметив, что Либуа не узнает его, молодой человек воскликнул:
— Как, ты не помнишь своего старого товарища по пансиону?.. Монжёза… Робера де Монжёза?
— Как! Это ты, маркиз? — сказал художник, улыбнувшись приятелю.
— Я самый! Да, это я — маркиз, над которым ты и другие товарищи потешались в пансионе. Какими шутками угощали вы меня! Чего только не рассказывали!
— Да, но, признайся, ты был тогда необычайно легковерен, готов был принимать черное за белое…
— Сейчас я совсем другой… О, клянусь тебе!.. Хитрым же должен быть тот, кто меня надует!
Маркиз произнес это таким тоном и с таким выражением лица, что Либуа вывел заключение: «Он стал глупее прежнего».
Между тем маркиз де Монжёз спросил:
— Уж не приехали ли мы на одном поезде?
— На каком поезде?
— На одиннадцатичасовом.
— Нет, я шел мимо станции, когда мы встретились. Так ты живешь за городом, маркиз?
— Да, в замке Кланжи, в шести лье отсюда. Ты непременно должен навестить меня. Я представлю тебя маркизе.
— Ты женат?
— Уже четыре месяца!
И маркиз поцеловал кончики пальцев и сделал жест, словно посылая воздушный поцелуй. Затем прибавил:
— Жена моя красавица, каких мало.
— И такая красавица любит тебя!
— Понятное дело, — ответил маркиз самодовольно. — Впрочем ей, бедняжке, кроме меня, и любить некого, — поспешил он добавить. — Я никогда не знал своей тещи. Она умерла задолго до моей женитьбы.
— У тебя нет тещи? Тебе везет!
— Больше чем везет, мой друг… ибо мой тесть… вот, посмотри!
При этом Робер де Монжёз указал пальцем на креп шляпы.
— Как, тесть также умер?
— Шесть недель тому назад… Ты и сам видишь, что маркизе некого любить, кроме меня.
— В таком случае она должна быть очень недовольна твоими отлучками. Ты часто приезжаешь в Париж?
Маркиз поколебался с ответом, но наконец сказал:
— Да, довольно часто.
— Довольно часто? Как же это ты — человек, который любит и любим и у которого, насколько мне
