- Где? Где?
Пожилой унтер-офицер, широкоплечий и с большой головой, вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть невиданное для немецкой армии чудо.
- Женщины не должны воевать. - Он говорил тяжеловесно, низким голосом и при каждом слове кивал, как бы подчеркивая сказанное.
Все звали его Ковач, хотя это была только первая половина его длинной труднопроизносимой фамилии.
- Говорят, их женщины ещё более фанатичны, чем самые отъявленные комиссары, - продолжил он, чеканя слова. - В них сам чёрт сидит.
- Ты имеешь в виду, что они ловко управляются с винтовкой?
- Не сомневайся, это так, парень. Ты что думал, они проводят свободное время, вышивая салфеточки?
Когда один из пленных, шатаясь, выбился из колонны, сокрушительный удар приклада винтовки между лопаток вернул его, задыхавшегося, обратно на место. Другой, раненный в голову, выбежал на несколько шагов вперед, его жесты были почти гротескными в своей выразительности.
- Дай кусочек. - Он попросил у одного из пришедшего в ужас местного жителя кусок хлеба.
Кожаный хлыст обвился вокруг его плеч и отбросил назад в строй. Худой, долговязый парень отошёл в сторону справить малую нужду, а когда и его силой заставили вернуться на место, он всё равно продолжал испускать мочу, продолжая идти.
- Смотрите, лишь немногие из них обуты в сапоги! – удивился Вилли.- У большинства тряпки, обмотанные вокруг ног и закреплённые верёвкой.
- Сколько же километров они прошагали?
Немцы пытливо вглядывались в лица, которые были скорее мёртвыми, чем живыми. Часто глаза пленных горели такой ненавистью, которая, казалось, испепелит их самих. В следующее мгновение, по странной манере поведения этих людей, они все уже были покорными, озабоченно озирающимися на охранников и их рассекающие воздух хлысты.
- И эти скоты осмелились воевать с великим Рейхом! – самодовольно сказал кто-то из глубины строя.
- Быдло…
- Их место рабочей скотины, трудящейся на благо Великой Германии!
Передние из идущих в этой человеческой массе уже достигли вагонов и загружались в них как скот. Один из военнопленных был так измучен, что не мог залезть, и неловко упал назад на дорогу. Сухо прозвучал пистолетный выстрел, и, словно поражённый молнией, русский согнулся, кровь струйкой потекла из его полуоткрытых губ. Когда молодой изверг, который застрелили его, проходил мимо строя, Майер прыгнул к нему.
- Я тебя убью, ты, скотина! - крикнул он. - Кто тебе велел убивать этого человека?
- Возьми себя в руки, парень, - сказал убийца, не понимающий, в чём его обвиняют. - Ты, полагаю, новобранец?
- Твоё какое дело?
- Это не детский сад. Скоро из тебя выбьют этот детский лепет!
Солдаты стояли как парализованные, они впервые видели так близко смерть. Вилли сжал кулаки и прошептал:
- Мерзавец ещё и говорит по-немецки. - удивился он. - Он носит такую же форму, как и мы.
- И такую мразь нам придётся впредь называть товарищ. - Мрачно проворчал Ковач.
Вперёд вышел худой офицер и начал опрашивать, чем они занимались в гражданской жизни. Какую получили подготовку, есть ли инженерное образование. Ковач тихо сказал:
- Нам нужно всем сообщить, что у нас есть водительские права.
- Зачем?
- Тогда попадём в часть моторизованной пехоты, может быть, в колонну снабжения. Вот это дело! Никакой утомительной ходьбы.
Казалось, им улыбнулась удача, хозяйственной части требовались водители. Францл оказался единственным, не считая Майера, кто практически выдержал проверку. У Пилле и Вилли хотя бы было некоторое представления о вождении.
На следующий день всех перевели в транспортную часть, включая Ковача и ещё одиннадцать других.
Так друзья стали арьергардом инженерных войск. Командир части, лейтенант Зибланд, оказался неплохим парнем. Он, например, не возражал против того, чтобы подчинённые для солидности отращивали усы. Особенно старался Вилли, иначе он выглядел как подросток.
- Скажи мне, - поинтересовался у него Иоганн. - Тебе двадцать?
- Девятнадцать. - Ответил тот. - Недавно исполнилось…
Товарищи дружно пожелали ему счастливого дня рождения и собирались сделать подарок, но всё, что у них было, это сигареты, а он не курил.
- Что нового пишут из дома?
Вилли вчера получил очень милую посылку от матери на день рождения: носки, носовые платки, рукавицы, а также пару домашних тапочек. Всё это было перевязано розовой ленточкой.
- Из дома? Тебе это будет не особенно интересно. Просто ещё одно письмо от мамы… Вещи, о которых всегда говорят матери.
- Ну, давай же, расскажи об этом! Почему это мне не будет интересно?
- Отстань!
- Что она говорит о твоем дне рождения? - Иоганн подул в рукавицы, чтобы согреть руки.
- Она пишет, что отметила его дома с двумя моими тётками. Они всё время говорили обо мне. - Вилли выглядел обескураженным. - Они меня жалеют.
Ковач неторопливо очищал от снега ствол своего карабина.
- Что ещё?
- Она дала мне совет, никогда не спешить, никогда не лезть на рожон. Говорит, что мне вовсе не нужно стремиться получить Железный крест… Думает, что всё это ерунда.
На зиму часть расквартировалась в городе Сталино. Их отделение разместили в очень милом домике с приятной пожилой парой. Неожиданно они встретили радушный приём и чувствовали себя совсем как дома. Хозяева дома неплохо говорили по-немецки. На каминной доске стояла фотография молодого человека в форме советского моряка. Всегда подозрительный Францл спросил их:
- Это ваш сын?
- Да, это один из наших троих сыновей. - Ответил пожилой мужчина. - Двое других служат в пехоте, но с начала войны о них ничего не слышно.
Тогда Иоганн впервые задумался, что вся эта война была совершенным безумием.
- Эти пожилые люди обращались с нами так, будто мы были их собственными сыновьями! - удивлялся он. - В ответ на их радушие нам, возможно, придётся стрелять в их мальчиков, изо всех сил стараясь их убить…
Примерно через неделю, после командировки в Запорожье за автомобильными шинами, парни медленно направлялись к дому. Издали была видна какая-то лихорадочная активность в воздухе. Затем самолёты приблизились, и все увидели их красные и зелёные навигационные огни. Францл покачал головой:
- Летают вокруг как в мирное время. - Проворчал он. - Всего три самолета.
Вдруг Ковач взглянул вверх с тревогой и сказал:
- Э, да это же не наши! Это русские.
- Не шутишь? Зачем у них огни?
- Думаю, маскировка…
Как будто в подтверждение его слов вдруг разверзся ад. В ближайший дом пришлось прямое
