его учения. Я сказал «вообще говоря», поскольку существует литература, которая выглядит нарочно бесхитростной или притворяется такой и специально предназначена либо для подготовки соответствующий атмосферы в уме читателя, либо обеспечивает информацией тех, кто пока не способен к пониманию полного смысла работы учителя. Ценность подобных книг становится очевидной не сразу, однако они полезны во многих отношениях: они сортируют людей, иными словами, выявляют тех, для кого книга или описываемый в ней персонаж стали «идолами». Такие люди сами нажали на кнопку «стоп» в своем развитии, удовлетворив, вероятно, личные потребности, но, с другой стороны, возможно, не достигнув своих потенциальных возможностей. Те, кто готов увидеть «волну как проявление моря», смогут усвоить, что подобная книга или часть ее содержания является мостиком для перехода к чему-то еще.
В ситуации, когда функция учителя реальна, существует возможность, что даже бесполезный биограф окажется способным передать, зачастую почти бессознательно, нечто полезное. Этот принцип можно выразить такими словами: «Сам канал не пьет, но приносит воду жаждущей земле». Некоторые книги предназначены для особых сообществ или для ограниченного периода времени.
Могу также добавить, что та книга, о которой вы думали по дороге сюда, относится к роду поверхностной литературы, апеллирующей к грубым, неразборчивым эмоциям. Большинство людей не отличает подобные чувства от переживания «глубочайшего». Данный ответ предназначен именно вам, он отвечает на невысказанный вопрос, скрывающийся в озвученном вопросе. Я же воспользовался возможностью дать общую картину. Приходило ли вам в голову, что авторы, сами будучи сбиты с толку, часто искажают то, что пытаются описать? Это и произошло в случае интересующей вас книги.
В.: Что вы можете сказать о различных уровнях понимания широко известных учений великих мастеров?
О.: Общедоступные материалы, посвященные учениям таких мастеров, не являются адекватным источником для постижения их учений на различных уровнях. Причина тому следующая: подобные материалы передают слова, дела и учения без учета времени, места, потребности в особых формулировках, в них не уделено должного внимания различию между аллегорией и фактом и даже тому, для каких именно уровней понимания все эти учения предназначались первоначально.
В большинстве случаев были собраны и отредактированы материалы, представленные на различных уровнях и для разных целей. Разные уровни может распознать только человек, имеющий к ним доступ, но в таком случае в подобной литературе нет особой нужды, разве что этому человеку необходимо создать проекцию своего учения, то есть учения, соответствующего культурному контексту тех людей, к которым он обращается и собирается задействовать и устаревшие предания. Если читатель — всего лишь ученик, то непосредственно учиться на подобном материале ему будет не по зубам, потому что у него нет реального доступа к различным уровням. Следовательно, для большинства людей материал такого рода бесполезен. Для некоторых он искажен, и заново проецировать его в истинной форме является неблагодарной работой. Стало быть, для того чтобы переформулировать устаревшие источники, необходимы и способность, и потребность. Два последних замечания показывают, что в действительности данный вопрос не имеет смысла. Конечно, схоласты и другие, относительно поверхностные деятели, как и человек, задавший этот вопрос, вынуждены верить, что в подобном материале есть полезное содержание, что оно доступно и может быть раскрыто академическими или логическими методами. Но схоласт ошибается, он лишь заявляет свои права на использование материалов (как и гончар — на использование глины), поскольку в своей области он не может действовать, не используя их своим собственным (привычным ему) методом.
РАЗДЕЛ VII
РЕЛИГИОЗНАЯ ИЛИ СУФИЙСКАЯ ПОДАЧА МАТЕРИАЛА
В.: В чем различие между страстной речью проповедника или религиозного энтузиаста и лекцией или зажигательным выступлением суфия? Мне кажется, что разницы нет. Разве и суфий, и проповедник не доводят эмоции своей аудитории до предельного накала?
О.: Разница вот в чем: фанатик усиливает возбуждение, напряжение и озабоченность, суфий стремится увеличить человеческий потенциал и способность учиться. Первое представляет собой внушение, направленное на то, чтобы вызвать в человеке чувство раскаяния, желание деятельности, приверженность. Второе преследует иную цель — создать атмосферу, в которой возможны сначала учение, а затем понимание. Первый настаивает на том, что вы не можете понимать и должны лишь верить. Второй — на том, что вам необходимо учиться, чтобы прийти к пониманию, и тогда вы узнаете, что такое вера. Религиозный человек убежден, что верование — величайшее из всего, что существует. Суфий утверждает, что вера — это подмена знания: «Если вы знаете, то нет нужды верить. Факты не нуждаются в механизме обращения в веру». Поэтому внушающему нужны люди, которыми он мог бы манипулировать; суфию же необходимы те, кто способен предоставить минимальное количество внимания: лишь такое, какое требуется для учебы, а не для того, чтобы перенять чьи-то верования.
«Невоспетый герой» — это человек, который делает то, что делает, поскольку знает, что это должно быть сделано, он трудится не ради известности. Провозглашенный герой совершает нечто в силу глубоко внушенного верования. Интересно, что внушающий человек сам на веру не полагается: ему приходится ее насаждать. Он не может допустить, что люди способны кем-то быть или что-то делать в силу собственного знания: по его мнению, их надо заставлять что-то делать или кем-то быть. И механизмом такого воздействия является атака на умы людей.
ЧТО ЕСТЬ ЧТО?
Сказано, что суфизм является формой религии, а также, что «религия — форма суфизма».
Хотя первое высказывание кажется более похожим на правду, понять, что такое суфизм, согласно суфиям, можно только рассмотрев оба эти утверждения.
Суфизм, в некоторых его аспектах, несомненно, помогает нам увидеть, что на самом деле представляют собой многие формы религии.
Например, суфии, подобно современным социологам, на протяжении многих столетий точно описывали определенные формы религии вовсе не как духовные, а как социальные и родовые явления, приводимые в действие эмоциональными и интеллектуальными пружинами.
Они не обязательно осуждают такую деятельность, однако часто настаивают на том, что надо ясно видеть, чем она является в действительности.
Такая позиция связана с тем, что суфии — выдающиеся психоаналитики и специалисты, описывающие человеческое поведение. Как и любая система, нацеленная на отражение явлений, суфийский метод указывает не только на ограничения, но и на возможности.
Люди, которым не удается этого заметить (а таких много), всегда будут воображать, что суфии пытаются принизить ценность тех или иных вещей. Тем не менее и суфии, и представители других подобных систем, без сомнения, возразят, ведь описание не то же самое, что критика. Если же дискуссия вызывает у оппонентов приступы сверхчувствительности или параноидальные реакции, то вопрос переходит в медико-психологическую сферу. В этом случае вопрос как таковой выходит за пределы компетенции суфиев, и они имеют право немедленно завершить дискуссию.
Именно неспособность увидеть, что ситуация в этот момент меняется, и проводит границу между суфием и имитатором, поверхностным мыслителем или суфийским самозванцем.
Если у вас есть кусок ржавого металла, то его восстановление может потребовать двух стадий:
