Этого вопроса я боялся больше всего. Разумеется, по дороге сюда я решил, какую историю расскажу. Лгать не нужно, мюнхгаузенская риторика вызовет лишь подозрение, потому только правда, слегка смягченная, рафинированная, но правда. Я уже было раскрыл рот…
— Пустое все, — махнул рукой Варский. — Зря я тебя отправил в Белокаменную, только время потеряли. Про эту Башню сейчас только ленивый не пишет, а мы не попугайская газетенка, мы приличное издание со славной историей. И потом — мне совершенно не понравилось, когда из Москвы в редакцию стали названивать какие-то люди, расспрашивать о тебе…
Теперь я на самом деле раскрыл рот. Похоже, поездка в столицу еще долго будет напоминать о себе.
—…Антон, ты ничего там не натворил, никуда же не вляпался? Мы маленькая, никому не нужная газетенка, нам и своих проблем достаточно. Надеюсь, ты просто задолжал кому-то денег… или тебе приглянулась какая-нибудь юная, но замужняя москвичка? Ах, москвички! Те еще чертовки! — Станислав Львович глубоко вздохнул и на время замолк, видимо, вспоминая о своих давних любовных победах. — Да, молодость… — Казалось, по его щеке сейчас прокатится слеза. — На чем я остановился? Ах да, Антон, сегодня отправляешься в командировку.
— Опять! Станислав Львович, помилуйте, только с дороги…
— И слышать не хочу. Кого я отправлю?
— Вяткину.
— Она сейчас в Павловске. Представляешь, обнаружился праправнук Распутина. Поразительное внешнее сходство с родственником и те же экстрасенсорные способности.
— Тогда…
— Скитальцев сегодня ночует в БДТ. Сторожиха собственными глазами видела призрак Луспекаева. Ходит по театру и все время ворчит: “За державу обидно, за державу обидно”. Ты один у меня без дела. И специфика материала как раз твоя — зацепиться и выискать зерно.
— Куда хоть ехать? — сдался я.
Лицо Варского засветилось улыбкой. Он прикрыл глаза, глубоко носом втянул воздух, словно выискивал в нем знакомый запах, и тут же громко выдохнул:
— Эх, Антон, места моей геологической молодости — поля, поля… Я этот Кольский полуостров весь исползал…
Шеф залился ностальгической песней о прелестях тамошней природы; нет-нет, к моему ужасу, в его рассказе проскальзывали знакомые мне уже названия: Сейдозеро, Лавозерские тундры, Поной… Мне хотелось раскрыть глаза и выбраться наконец из этого кошмарного сновидения, которое неотступно продолжало преследовать меня. Но, похоже, сон давно уже стал неизбежной реальностью. Самое страшное, что я стал сомневаться: снилось ли мне это все, или происходило на самом деле, и кто я, черт возьми, — Антон или Миша?
—…пункт назначения Оленеводск…
— Оленеводск, — обреченно промямлил я.
—…объект изучения — некто Степан Лембоев. Он работает водителем на АС-машине в местном ЖКХ…
— Что за машина такая?
— Антон, ты как малое дитя! Дерьмовозка, по-простому… откачивает фекалии. Из-за этой самой машины и раздулся сыр-бор… в Интернете наткнулся.
— Станислав Львович, Интернет — всего лишь помойка.
— Не перебивай. Вникай в суть вопроса: 12 июня, в День независимости, местные власти задумали провести демонстрацию. По сценарию, трудовые коллективы дружным строем, с флагами и транспарантами выдвигаются на главную площадь. Так вот Лембоев отнесся к этому событию с большой гражданской ответственностью: мужичок отмыл машину до блеска, украсил ленточками, шарами… Но вершиной его творчества стала емкость для перевоза нечистот: он раскрасил ее в триколор, на одной стороне цистерны вывел “Великая Россия”, на другой нарисовал бурого медведя…
— И что такого? Вполне в духе времени.
— Все бы ничего. За проявленную инициативу получить бы Лембоеву поощрение в виде какого- нибудь телевизора, да только наш герой с утра не слил фекалии с бочки и как есть, с полной емкостью дерьма, двинул на парад. Глядишь, никто бы и не заметил, да только краник снизу предательски стал подтекать. Представляешь, какой конфуз? По площади с черепашьей скоростью едет машина и орошает асфальт фекальной жидкостью, смрадный дух несется на трибуны, где трудовым коллективам рукоплещут отцы города. Праздник, ясное дело, не удался. Народ смеется. Руководство рвет и мечет. Виновника лишают премии за срыв торжества. Помимо этого находится группа инициативных граждан, которые видят в проколе Лембоева не просто оплошность (с кем не бывает), а наглую провокацию. Поступок нашего героя расценивается как злодейский умысел, оскверняющий не только символы России, но и саму Россию. Лембоева начали травить, с работы уволили, с очереди на муниципальное жилье сняли и даже завели административное дело. Как тебе?
Я ухмыльнулся:
— Станислав Львович, кроме грустной улыбки, это ничего не вызывает. Да и в чем соль? Мы же не занимаемся политикой.
— Какая политика, Антон! — вспыхнул редактор. — В этой истории политику видят только недалекие, несведущие люди. Случись подобное на какой-нибудь Тамбовщине, тогда однозначно, а это Кольский полуостров, Русская Лапландия, родина саамов, колдунов. Мне довелось там побывать, всей шкурой прочувствовать…
Если бы я до этого не знал Варского, то точно бы решил, что он объелся белены. Конек Варского заключался в том, что мистическую подоплеку он мог разыскать везде и во всем. Будь-то неурожай картофеля или необычайно жаркое лето — обязательно причиной были инопланетяне, либо тайные масонские организации, или того хуже — объединенный союз масонов и инопланетян.
—…нам не нужен диссидентствующий саам, нам нужен саамский колдун-нойд. А я чувствую, что истина как раз в этом. Саамы — единственный народ на Севере, у которого не было шаманских каст, с духами они общались без посредников. У каждого рода, семейства имелся свой священный камень — сейд, в нем таился дух. У некоторых саамов были даже личные камни, на протяжении всей своей жизни они были их хранителями. Когда хранитель умирал, камень становился неприкосновенен, саамы обходили его стороной, боясь навлечь на себя беду. Говорят, однажды один из геологов наткнулся на подобный сейд- камень, поднял его и нашел под ним украшения — дары нойда. Забрал с собой и через два дня умер в страшных муках от неизвестной болезни. Ты понимаешь, куда я клоню?
Я ровным счетом ничего не понимал, но одобрительным кивком головы позволил Варскому дальше нести его бред.
— Антон, ты только вдумайся — целый народ обладал магическими знаниями. Не зря в древности Лапландию называли страной колдунов. Поморы издавна остерегались саамов и верили, что те с помощью ветров насылают на них болезни и прочие невзгоды. Норманны и вовсе считали их великими чародеями и пытались учиться у них тайнам волшебства. Я не верю, что коммунисты так просто смогли уничтожить в саамах их паранормальные способности. Лембоев — прямое тому доказательство. Вот, погляди, — Станислав Львович стал стучать по клавишам клавиатуры. — Фамилия Лембоев происходит от карельского слова “лембо”, что в переводе обозначает… Догадайся сам?
— Так это же с карельского, а вы говорите про саамов.
— Какая, к черту, разница. Карелы, саамы — все они лопари, — парировал он. — Лембо переводится как ЧЕРТ, БЕС, ЛЕШИЙ. Каково, а? — победоносно воскликнул Варский так, словно только что доказал теорему Ферма. — Ты знаешь, что в средневековье чернокнижники наводили порчу и сглаз, используя человеческие экскременты?
— Чернокнижники, Станислав Львович, — это явление западноевропейской культуры. Вы все смешали в одну кучу.
— Антон, в тебе сейчас говорит человек предвзятый. Ты наверняка слышал о гиперборейской цивилизации. Так вот, Сейдозеро, по некоторым древним источникам, как раз то место, где жили гипербореи. А те, в свою очередь, имели власть над всеми земными стихиями. Гиперборея всегда манила к
