— Я остаюсь. ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС.
— И не вернёшься в своё прошлое?
— Меня там никто не ждёт. — Я сняла с Генриха очки и увидела в его глазах слёзы. — Твоя Галатея с тобой, — прошептала я, сняла парик и радостно вскрикнула: — Смотри, у меня волосы уже вовсю начали расти! Я могу ходить без парика! У меня короткая стрижка! Господи, Генрих, какая же я счастливая! Такой счастливой сделал меня ты!
Глава 15
У нас не было свадьбы. Да к чему она? Генрих слишком занят на работе и уже не так молод, чтобы уместно выглядеть в качестве жениха. А я свою свадьбу когда?то уже отыграла…
Мы просто зарегистрировали свой брак, и я стала Натальей Габриэлсон. Генрих взял недельный отпуск, и мы отправились в Стокгольм. Я попала в удивительный мир красок и картин. Когда мы попали в этот город, меня поразили шведские пейзажи. Я сидела, открыв рот, и ощущала магнетическую любовь к Скандинавии, ведь она дала мне любимого мужчину, новую жизнь, новую внешность и новые возможности.
Год я находилась в коме, и три с половиной года ушло на лечение. Четыре с половиной года я была в подвешенном состоянии и не могла показаться людям. За три с половиной года затворничества у меня произошла серьёзная переоценка ценностей. Я поняла, что мужчинами можно не только пользоваться, их ещё можно любить. Генрих оказался мужчиной, которому я боялась причинить хоть какую?то боль. Он вложил в меня то, чего не вкладывал ни один представитель сильной половины человечества: силы, душу, время, сумасшедшие деньги, которые он платил за лекарства и за то, чтобы меня осмотрели другие специалисты.
Годы борьбы за жизнь и за внешность сделали меня совершенно другим человеком. Я стала более мягкой, чувствительной, не такой уверенной, как раньше. Но, имея новые качества, я оставалась СИЛЬНОЙ. Теперь важно поднять собственную самооценку и обрести уверенность. Оставаться неуверенной в себе женщиной с кучей комплексов очень сложно. Несмотря на безупречную внешность, я по?прежнему боялась зеркал и старалась обходить их стороной. Даже губы красила без зеркала. Просто доставала губную помаду и красила интуитивно. Генрих, как мог, пытался приучить меня к зеркалам.
— Только посмотри, какая ты красавица, — убеждал он меня и насильно ставил перед зеркалом.
— А вот тут сбоку шрамчик видно. А вот ещё один… — показушно капризничала я, лишь бы побыстрее сбежать.
— Наташа, я хороший хирург, но не волшебник. Тут уже ничего не сделаешь. Слишком тонкая и натянутая в этих местах кожа. Но рубцы видно, только когда тщательно присматриваешься. И вообще, эти места отлично закрываются волосами, а волосы у тебя уже вовсю отрастают. Ты жива, здорова, а это большое счастье, — убеждал меня мой домашний психотерапевт.
— Генрих, я умом всё понимаю, но не могу отделаться от комплекса неполноценности.
— Отбрось все сомнения. Стань более уверенной. Ты всегда уверяла, что раньше была отъявленной стервой, а мне, если честно, в это не верится. Иногда кажется, ты на себя наговариваешь, чтобы придать значимости. Может, это оттого, что, когда я с тобой познакомился, ты была забитым, несчастным существом.
— Это болезнь меня такой сделала.
— Болезнь в прошлом. Учись жить по?новому и попробуй стать свободной в душе. Твоя внешность должна гармонировать с твоим внутренним миром. Если хочешь быть счастливой, веди себя так, как это делает счастливый человек. Будь готова к переменам. Ничего не бойся. Я рядом. Вместе мы сила. Трудности объединили нас больше, и мы стали друг другу ещё роднее. Жизнь продолжается. У сильной девушки должны быть сильные желания.
— Генрих, по ночам мне почему?то снится моя могила.
— Какая ещё могила?
— Ну, моя… та, которая в Москве. Я никогда на ней не была, но отлично представляю, как она выглядит, какой у меня памятник и какая на нём фотография. Я даже иногда чувствую холод могильной земли.
— Девочка моя, со временем всё пройдёт и забудется. Нужно попить успокоительное.
— Спасибо тебе за понимание и заботу.
Генрих вёл машину, а я откинулась на спинку и любовалась природой. Мы проезжали красивейшие леса и многочисленные озёра, перемежающиеся с ухоженными полями. К этому времени урожай был уже убран, и на полях оставались только большие рулоны соломы, упакованной в полиэтиленовую плёнку и аккуратно уложенной. А ещё мы миновали очень много площадок для гольфа. Генрих пояснил, что популярность его растёт с каждым годом. Да и дело это прибыльнее, чем выращивание хлеба или овощей, ведь с продуктами питания в стране проблем нет.
Через несколько минут я закрыла глаза и стала вспоминать Анфису… Она была неординарной женщиной и этим цепляла мужчин. Она была слишком непредсказуемой и своевольной, свободной и независимой как внутренне, так и внешне. Умела выделиться из толпы и держать мужчин в напряжении. Чётко контролировала свои чувства и заставляла окружающих считаться с собой. Она знала вкус и аромат жизни. У неё был взгляд как омут. Она умела оцарапать влюблённое сердце. С мужчинами обставляла всё так, что им было мало одной постели и они тут же подыскивали для неё местечко в душе, и она занимала в ней достаточно сильные позиции. Анфиса никогда не скрывала, что любит играть мужчинами. Считала себя сильной, потому что позволить себе быть по?настоящему циничной может только несгибаемая личность.
Нынешнее время требует циничности, иначе не выживешь. Анфисе становилось смешно, когда окружающие начинали упрекать стерв или сильных женщин. Она считала, что стервы честны с окружающими, а «белые и пушистые» лицемерны и фальшивы.
Анфиса хотела получить от жизни всё… Уж онато знала, что быть стервой — высокое искусство. Безжалостно уничтожала чувства и пряталась, выстраивая незримую стену между собой и мужчинами, которые хотели с ней отношений. Мало кто мог заставить её спрятать коготки.
Наталья Габриэлсон была совсем другой. Закомплексованной, испуганной, очень зависимой и скромной. А быть может, даже забитой. Она не могла, как Анфиса, внутренне ощущать себя яркой, роковой и особенной. Она навсегда запомнила то страшное время, когда уродкой пряталась в четырёх стенах…
Я до сих пор не понимала, почему из массы красивых и интересных девушек Генрих выбрал именно меня. Вот Лена, которая выгнала меня из его дома… Ведь он отказался от неё ради такого неприглядного и несчастного бесформенного существа…
Генрих — завидный жених. Солидный, уважаемый, состоятельный, известный врач. Сколько девушек мечтали покорить его сердце… Желание забиться под чьё?то крылышко, спрятаться за чьюто сильную спину и переложить свои многочисленные проблемы на чужие плечи присуще каждой женщине. Наталья Габриэлсон должна быть очень счастливой, ведь ей завидуют многие. И многие хотели бы оказаться на её месте. Никто не знает, чем заплачено за то, что имеет она…
— Ну вот и приехали, — перебил мои мысли Генрих. — Добро пожаловать в Стокгольм.
В Стокгольме мы разместились в самом дорогом, солидном и фешенебельном отеле, поблизости от одной из главных пешеходных улиц, Кунсгатан, цветочного и овощного рынков. Рядом с отелем — крупнейший концертный зал, где ежегодно объявляют нобелевских лауреатов. Когда мы пошли в торговый центр, я увидела у обменного пункта двух русских. Они бурно восхищались: мол, уникальный обменный пункт, российский рубль здесь обычная конвертируемая валюта, которую можно обменять на шведские кроны, а те, в свою очередь, обратно на рубли или на любую другую валюту.
Меня поразил цветочный рынок. Море великолепных цветов, а главное, нужно видеть, с каким удовольствием и вкусом их здесь покупают. Покупают не только для торжественных случаев, а больше из?за
