изобилию», положившая начало многолетнему сотрудничеству, благодаря которому увидели свет многие значительные труды Гуннара. Он гордился тем фактом, что книга «Вызов изобилию», как сообщалось, лежала на столе президента Кеннеди накануне его убийства. Нам уже не узнать, внял ли Кеннеди доводам Гуннара, но Линдон Джонсон объявил войну нишете, явно вдохновляясь мыслями из этой книги.
Благодаря Гуннару я подружился с его женой Альвой, которая была крупной фигурой на международной политической арене — не только как посол Швеции в Индии, но и как интеллектуальный лидер нейтральных государств. В конце жизни Альвы мы выпустили ее книгу «Игра в разоружение», которая, наряду с другими ее выступлениями, послужила поводом для присвоения ей Нобелевской премии. Еще ранее Гуннар получил Нобелевскую премию по экономике (пополам с Фредериком Хайеком, чьих взглядов Гуннар, кстати, абсолютно не разделял). Итак, супруги Мюрдаль стали просто уникальной парой: два Нобелевских лауреата в разных областях на семью! Но и их дети отличались многими талантами. Мы издали несколько книг их дочери Сисселы Бок, в том числе «Ложь», которая буквально прогремела, поскольку ее выход в свет совпал с Уотергейтом.
Также Гуннар познакомил меня со своим сыном Яном и настойчиво просил ознакомиться с его «Репортажем из одного китайского селения». Я и не подозревал, что в Швеции Ян уже знаменит как лидер маоистов; его сборник интервью, взятых у крестьян северных районов Яньани, был выдержан в духе проходившей в КНР кампании «Говори о горестях»: старики делились с молодым поколением воспоминаниями об ужасной жизни при националистическом режиме.
Когда мы получили шведский оригинал книги, наш рецензент-специалист, положительно оценив содержание, все же рекомендовал издать ее минимально возможным тиражом, чтобы не пробуждать у читателей симпатий к коммунистическому Китаю. Когда же книга вышла, «Таймс» объявила ее важным событием — но при внимательном прочтении рецензии становилось ясно, что ее автор пользовался досье ЦРУ на Яна Мюрдаля. Текст пестрел пространными цитатами из бесед, которые Ян имел в Пекине, — кому такое известно, кроме спецслужб? Другие рецензенты оценили книгу высоко, и в итоге она имела огромный успех.
Мы выпустили еще несколько книг Яна, в том числе автобиографический роман «Дневник европейца-отступника», названный «Таймс» одной из самых значительных книг того времени. Но Ян менялся — все дальше отходил от взглядов своих родителей в сторону шведского консерватизма. Он сделался ярым пропагандистом полицейского государства и противником разоружения, что, в общем, вполне уживалось с его маоизмом. Ян утверждал, будто его мать своими призывами к разоружению «продала шведов русским», и какое-то время высказывал опасения, что дело идет к русскому вторжению в Швецию. Так завязался своеобразный узел из политических и эдиповых конфликтов. По мере того как Гуннар с Альвой старели, наблюдать за происходящим становилось все больнее. Ян написал первый том трилогии о своем детстве, где беспощадно разоблачал родителей. Хотя написаны эти мемуары были великолепно, я счел, что их публикация в данный момент — дни Гуннара были уже сочтены — станет предательством с моей стороны, и попытался убедить Яна подождать до смерти отца. Но Ян вполне сознательно жаждал мести, а мой совет воспринял как попытку цензуры. В результате мы разорвали отношения, и после того, как трилогия имела огромный успех в Швеции, другой издатель выпустил ее в США. Спустя годы Ян Мюрдаль и я, постаравшись забыть о прошлых разногласиях, возобновили переписку. Но мне был преподан печальный урок о том, как рискованно издавать членов одной семьи.
С легкой руки Мюрдалей я начал каждые два года ездить в Швецию, где нашел ряд книг для перевода. Тут мне оказывал большую помощь Густав Бьерстрём, чей зоркий взор не пропускал ни одного шедевра шведской литературы. По его настоянию мы издали прозаика Пера Улофа Сундмана, поэта Гуннара Экелёфа и замечательный десятитомный цикл детективных романов о Мартине Беке, написанных Пером Валё и Май Шёвалль. Цикл снискал в Соединенных Штатах большую популярность — издание в мягкой обложке разошлось миллионным тиражом. Также мы близко сотрудничали с шведским издателем Яна Мюрдаля — Лассе Бергстромом из «Норштедтс» («Norstedts»). Он-то и рекомендовал нам произведения Ингмара Бергмана, чьи авторские сценарии, в том числе великолепные «Сцены супружеской жизни» и «Фанни и Александр», мы потом издавали много лет. Увы, в итоге Бергман стал для нас слишком уж знаменит. Во время одного из визитов режиссера в Америку к нему явился некий голливудский импрессарио и заверил, что его мемуары можно без труда продать за миллион долларов. Бергстром был поставлен перед выбором: выложить эквивалентную сумму или расстаться с Бергманом. Конечно, в итоге за мемуары Бергмана было заплачено на порядок меньше, но подобных финансовых запросов мы удовлетворить никак не могли…
С течением лет «Пантеон» нашел партнеров в Германии, Италии и постфранкистской Испании. Франкфуртская книжная ярмарка была для нас шансом не просто общаться с коллегами, но и совместно с другими издательствами заказывать книги авторам. Редакторы «Пантеона», включая меня самого, были сравнительно молодыми, еще не обстрелянными людьми. У нас было слишком мало опыта и знакомств, чтобы работать с широчайшим спектром интересующих нас направлений. Агенты и авторы предпочитали обращаться в более солидные подразделения «Рэндом», чем к нам. Конечно, мы могли бы склонить чаши весов в свою пользу, предлагая за новые книги кругленькие суммы — больше, чем «Рэндом» или «Кнопф». Но я знал, что интересующая нас литература вряд ли будет пользоваться широким спросом, а следовательно, глупо ввязываться в дорогостоящие войны за авторов. Лучше уж ориентироваться на Европу. Двигаясь в одной связке с нашими европейскими партнерами, мы успешно сводили риск для всех сторон к минимуму. Но не менее важна была наша убежденность, что мы делаем общее дело, очень полезное в культурном и политическом плане для всех наших стран.
На излете 60-х годов смелые книги, которые ранее были исключительной привилегией Европы, начали появляться и в США, и мы смогли кое-что предложить взамен нашим новым европейским партнерам. Книги Ноэма Хомского и Стадса Тёркела были переведены на все основные языки Западной Европы. Также мы старались в сотрудничестве с нашими коллегами создавать новые книги для совместного издания. Работая с издателями, которые подготовили перевод «Репортажа из одного китайского селения» Яна Мюрдаля, мы заказали серию аналогичных документальных книг о сельских поселениях по всему миру. Идея состояла в том, чтобы простые люди рассказывали своими слова ми о масштабных социальных переменах, отразившихся на их частной жизни.
Мы обратились к широкому кругу авторов — как социологов, так и писателей — с поручением посетить деревни в своих странах или бывших колониях этих стран и попытаться воссоздать на бумаге рассказы людей, которые стараются докопаться до причин и смысла пережитого. Серия вызвала горячий отклик во всем мире, и книги активно переводились на другие языки. Кстати, эта серия отлично сочеталась с издаваемыми «Пантеоном» историческими трудами нового типа, где рассматривались судьбы простых людей в прошедшие века. «Деревенская серия» практиковала тот же метод по отношению к нашему времени.
Серия насчитывала около дюжины томов из разных стран; авторов подыскивали наши коллеги в полудюжине зарубежных государств. Все мы были едины в своем стремлении высвободить издательское дело из тисков привычных меркантильных соображений. Идея, что сотрудничество нескольких издателей возможно только с целью выгодной продажи книги, казалась нам пошлой и унизительной. Со временем «Пантеон» наладил тесное международное сотрудничество с издательствами по всему миру. Первое место среди них занимал «Пенгуин». Тони Годвин заказал Рональду Блайду для серии том об английской деревне «Эйкенфилд», имевший большой успех, а также издал в Англии книги Стадса Тёркела и многие другие написанные по нашему заказу вещи.
О Тёркеле хотелось бы сказать особо. Пожалуй, среди авторов «Пантеона» не было другого человека, с которым меня связывали бы более тесные, выдержавшие испытание временем отношения. А началось все так: задавшись вопросом, кто бы мог написать о США на уровне Яна Мюрдаля, я подумал о радиоведущем Стадсе Тёркеле, делавшем в Чикаго популярную ежедневную программу музыки и интервью на радиостанций «WMFT». Радиостанция также выпускала журнал, где я и читал его интервью — поразительно глубокие, мастерски сделанные. Через общую приятельницу, английскую актрису Элеонор Брон (в то время она играла в Чикаго в «Секонд сити»), я познакомился со Стадсом и обнаружил, что когда-то этот ди-джей маленькой ФМ-радиостанции принадлежал к суперзвездам чикагской школы телевидения. Он и его соавтор Дэвид Гэрроуэй стали основоположниками жанра спонтанных репортажей, идущих «вживую» и без заранее подготовленного сценария. Студия созданной Тёркелом и коллегами передачи «В гостях у Стадса» была чем-то вроде уютного кафе, куда люди стекаются пообщаться.
