многие другие, показала, что тяга к деньгам тут оказалась сильнее нормальной человеческой осторожности и предусмотрительности. Огромные деньги были потеряны на продаже и покупке подразделений «Рэндом хауз», а позднее на финансовых вливаниях в «Нью-Йоркер» и другие журналы во имя идеи, что большие тиражи — верный путь к колоссальным доходам.
Позабыв свои первоначальные обещания о том, что редакторам будет предоставлена свобода рук, Ньюхауз вскоре лично занялся отбором книг и заключением договоров с авторами. По его настоянию «Рэндом хауз» выплатило крупный аванс Дональду Трампу, известному нью-йоркскому спекулянту недвижимостью, над чьими похождениями и бесчисленными неудачами по сей день потешается «желтая пресса». Ньюхауз, с огромным восхищением отзывавшийся о своих «коллегах»-магнатах, героях телепередачи «Богатые и знаменитые: Стиль жизни», стремился к дешевому блеску, точно мотылек к огню. Он договаривался о выплате огромных авансов лицам, которые вряд ли имели что сказать аудитории, — зато обладали громкими именами, которые, по расчетам Ньюхауза, должны были возбудить любопытство масс. Например, Нэнси Рейган получила три миллиона долларов за свои мемуары, которые, в общем, таких затрат не окупили. По этому поводу один остряк вопросил: «Что это, аванс в счет будущих авторских отчислений — или “чаевые” за услуги, оказанные четой Рейганов супербогачам?». Также Ньюхауз проследил, чтобы «Рэндом хауз» заключило договор на книгу с его старым другом Роем Коном, прихвостнем Маккарти. (Книгу должен был вести глава редакции «Рэндом» Джейсон Эпстайн, но Кон умер, не успев ее закончить.)
Та же самая картина наблюдалась в «ХарперКоллинз» — Мэрдок призывал своих редакторов не жалеть денег на авансы. Среди тех, кому доставались эти круг ленькие суммы, было много махровых консерваторов вроде Кона. Автор триллеров Джеффри Арчер, тогдашний глава Партии консерваторов Великобритании, получил 35 миллионов долларов в качестве аванса за три романа, которые с треском провалились, пробив заметную брешь в финансах американского отделения «ХарперКоллинз». Спустя некоторое время Ньюхауз ввел в «Рэндом хауз» систему, доводившую эти безумства до абсурда: он разрешал руководителям разных издательств, входящих в группу «Рэндом», «перебивать» авторов друг у друга. То есть на гласных или негласных «аукционных торгах» коллеги по «Рэндом» теперь боролись за книгу или автора между собой — вместо того чтобы, как раньше, действовать совместно. И потому за книги типа мемуаров Колина Пауэлла выплачивались авансы в несколько миллионов долларов, хотя таких расходов вполне можно было бы избежать.
Этот новый дорогостоящий стиль работы все больше и больше смущал Боба Бернстайна, который взошел на свой руководящий пост по коммерческой «стороне» фирмы, начав с должности менеджера по продажам. Блестящие способности к бизнесу не мешали Бернстайну сознавать, что издательство должно быть децентрализованной структурой, управляемой не бухгалтерами, а редакторами. Когда возникали издательские проблемы этического толка, Бернстайн непременно решал дело по справедливости. То был настоящий гражданин по своей натуре, питавший особенный интерес к проблемам прав человека. Он знал, какую огромную ответственность перед обществом несет крупная издательская фирма класса «Рэндом хауз» как внутри США, так и на мировой арене.
Капитал «Рэндом хауз» стабильно рос за счет инвестиций Ньюхауза и ряда сделанных Бернстайном очень удачных приобретений, прежде всего серий в мягкой обложке. Итак, «Рэндом», купленное в 1980 году за 60 миллионов долларов, к 1990-му стало стоить более восьмисот. Но этого фантастического пятнадцатикрат ного умножения стоимости активов Ньюхаузу было недостаточно. Он хотел увеличить годовой доход, а «Рэндом хауз», вполне окупая себя, такого прироста не давало. И вновь, поскольку Ньюхауз держал свою бухгалтерию в тайне, мы не знали, что эти тревоги отчасти были вызваны его непомерными тратами на журнальную группу «Конде Наст», в результате которых пять из одиннадцати изданий стали убыточными.
Всеобщее распространение подобных методов в издательском мире обернулось текучестью кадров — редакторы приходили, не выдерживали настойчивых требований о наращивании прибылей и вскоре увольнялись. Соответственно отношения между автором и редактором стали менее тесными. Отныне точкой стабильности в жизни автора все чаще оказывался литературный агент — единственный человек, на продолжение сотрудничества с которым автор мог рассчитывать. И это вполне резонное, по-человечески простительное обстоятельство породило новую систему, чреватую катастрофическими последствиями.
На заре моей карьеры в издательском мире пункт авторского договора об опционе еще не был пустым звуком. Автор расписывался в том, что предложит данному редактору свою следующую книгу, а редактор в большинстве случаев считал своим долгом ее взять. Издатели имели обыкновение выпускать собрания сочинений крупных писателей. Например, в «Кнопфе» гордились тем, что десятки произведений самых известных японских писателей вел сотрудник этого издательства Харольд Строе, досконально знающий литературу Японии. Редко случалось, чтобы маститому автору заявляли: «Кнопф», дескать, не издаст его новую книгу, так как потенциальный спрос на нее не удовлетворяет требованиям издательства. Получив «Черного лебедя» Томаса Манна, Альфред Кнопф не отказался от этой вещи под тем предлогом, будто предпочитает подождать чего-нибудь чуть более коммерческого.
С ростом значения агентов подобные соображения отошли на второй план. Теперь рукопись посылается не только прежнему издателю автора, но еще и полудюжине потенциальных покупателей. Переговоры прежних времен, когда издатель, согласно пункту об опционе, имел право предложить автору договор (на разумных условиях, конечно), сменились аукционом. Как вспоминает в своих мемуарах Майкл Корда, некоторые агенты предлагают издательствам книги, написанные знаменитостями, даже не информируя «авторов», чьи интересы они якобы представляют. Если кто-то из издателей клюет, агент отправляется уже к автору и делает заманчивое предложение ему.
Переговоры — напряженный процесс даже в случаях, когда предлагаемая сумма удовлетворяет обе стороны. Но со временем и издатели, и агенты начали терять благоразумие. Оказавшись перед альтернативой «удержать любыми средствами ведущих авторов либо отыскать новых поставщиков беспроигрышных бестселлеров», издатели смирились с перспективой делать меньше денег на самых громких книгах или вообще выпускать их себе в убыток. Агенты мгновенно почувствовали эту слабину и извлекли из нее всю возможную выгоду.
Редакторам «Пантеона» такие игры претили. Мы изобретали другие способы розыска книг, которые имели бы широкий спрос. Нас беспокоило, что молодежь, в том числе студенты университетов, неохотно читает традиционную классику. Долгое время мы искали форматы, более доступные и визуально привлекательные для этого слоя аудитории. Помощь неожиданно подоспела из стран «третьего мира». Мексиканский политический обозреватель и карикатурист, известный под псевдонимом Риус, выпустил книгу в бумажной обложке со множеством иллюстраций, которая называлась «Маркс для начинающих». Это не был комикс в строгом смысле слова, но картинки использовались очень эффективно, а суть идей Маркса излагалась весьма доходчиво. В Мексике книга разошлась гигантским тиражом. «Райтере энд ридерс» («Writers and Readers»), маленькое левое кооперативное издательство, которое держала кучка энергичных молодых редакторов в Лондоне, сделало ее перевод на английский. Я предложил «Райтере энд ридерс» солидный аванс под будущую серию подобных книг. Так появилось множество томиков с вытяжками из трудов Альберта Эйнштейна, Зигмунда Фрейда и других мыслителей. Своему старому кембриджскому другу Джонатану Миллеру я предложил написать о Чарлзе Дарвине, и этот выпуск имел большой успех. Итог нашего сотрудничества был таков: книги серии «Для начинающих» разошлись более чем миллионным тиражом и активно использовались при обучении старшеклассников и студентов по всей стране. Также мы издали ряд авангардных графических романов[59], самым популярным из которых оказалась книга Арта Спигельмана о Холокосте «Маус» (Art Spiegelman «Maus»). Отвергнутая десятками американских издательств, она разошлась в Соединенных Штатах сотнями тысяч экземпляров и удостоилась Пулитцеровской премии.
Стараясь найти книги для аудитории, которую больше притягивает изображение, чем слово, я все же опасался иметь дело с альбомами фотографов, поскольку мало смыслю в этой области. Но вот через Уолтера Сассмена, специалиста по американской истории, мы получили экстраординарную докторскую диссертацию, автор которой пытался реконструировать психологическую историю маленького городка штата Висконсин в конце XIX века, на материале архива местного фотографа. «Путешествие в Висконсин и в смерть» Майкла Лези (Michael Lesy «Wisconsin Death Trip») было иллюстрировано множеством отпечатанных со старинных стеклянных пластин фотографий самых разных жанров — от традиционных
