Федосееву очень нужно было выехать за границу. Вот как он сам об этом рассказывает в недавнем интервью 'Огоньку':
'<… >И тогда я написал письмо министру электротехнической <так в тексте, правильно, конечно, 'электронной' > промышленности Александру Ивановичу Шокину. Я знал его еще тогда, когда он был безвестным инженером. И он считал, что знал меня. Во всяком случае, после моего письма, в котором я описал все свои злоключения с несостоявшимися поездками, он сразу принял меры. Меня срочно вызвали в иностранный отдел министерства и сказали, что я, буквально через неделю, в составе советской делегации вылетаю в Париж на международную авиационную выставку. Шокин снял кого-то из делегации и поставил меня'.
Он был уже не молод — 61 год, в Москве у него оставались жена, сын двадцати семи лет и дочь. Разрешая ему командировку за границу, министр и это обстоятельство наверное принимал во внимание.
А оказалось, что уже лет десять Федосеев жил идеей сбежать на Запад, скрывая это абсолютно от всех, едва ли не от себя самого. На шестой день пребывания в Париже, он, оказавшись на несколько минут один, сбежал от своего компаньона и начальника И. Т. Якименко (начальника 1-го главного управления МЭП, ведавшего вакуумной СВЧ-техникой) направился в посольство Англии.
Последствия были очень серьезные, поскольку предатель был осведомлен о 'святая святых' — рабочих частотах радиолокационной техники, систем государственного опознавания и многих других совершенно секретных вещах. Для непосвященных сообщу, что, например, направлявшиеся во Вьетнам, или арабские страны системы ПВО, отличались от применяемых в советских войсках даже диапазоном излучаемых радиоволн. На складах вооруженных сил лежали под бдительной охраной магнетроны военного времени, которые в случае начала войны устанавливаются в радиолокационных станциях. После побега Федосеева их нужно было заменять и перенастраивать и работа эта заняла многие годы. Была также изменена так называемая дислокация многих оборонных предприятий, то есть заменены их открытые и закрытые (номера почтовых ящиков) наименования. 21
Министру за человечность и доверчивость досталось, хотя на него свалили и чужие грехи, ведь конечной решающей инстанцией был аппарат ЦК. Во множестве случаев, когда министр давал разрешение на выезд осведомленных сотрудников, в ЦК накладывали запрет, но Федосеев с давних пор ходил у них в любимчиках. Его поддерживали и материально (уже в сорок восьмом году по личному распоряжению Сталина он стал получать персональную зарплату — пять тысяч рублей, больше, чем директор предприятия, на котором он работал, и больше А.И.), и морально (он стал лауреатом Ленинской премии, кавалером орденов Ленина, Трудового Красного Знамени и т. д.). Совсем незадолго до поездки Федосееву по представлению А.И. было присвоено звание Героя Социалистического труда, и награду он уже получил, но по рассказам очевидцев не надел даже при вручении…
А.И. понимал всю тяжесть последствий случившегося и не снимал с себя ответственности, но не собирался и соглашаться с огульными обвинениями только в свой адрес. Он считал, что человеку в душу не влезешь. Что он должен был заподозрить в человеке, имевшем немало научных и производственных достижений, если и в ЦК, и в КГБ, со всем его аппаратом и возможностями тоже ничего против Федосеева не имели? Самым обидным было для А.И. то, что воспитывал министра электронной промышленности вовсе не его прямой начальник Косыгин, и даже не Устинов, а занимавшийся идеологическими вопросами секретарь ЦК КПСС П. Н. Демичев. Какое моральное право он имел учить человека, уже сорок лет отдававшего всего себя укреплению обороноспособности государства? Когда Демичев был назначен к своей партийной должности еще и на должность Министра культуры (тоже не ахти какая ответственность, но все же более конкретная), и у него один за другим и одна за другой стали оставаться за рубежом звезды оперы и балета то из Большого театра, то из Кировского, А.И. не мог отказать себе в некоторых саркастических комментариях об ответственности Демичева за своих подчиненных, вспоминая его прежние нотации.
В незримой борьбе с аппаратом ЦК за самостоятельную политику, особенно кадровую, этот эпизод сыграл против А.И., но он не опускал руки, стараясь, если не получалось с руководителями, наладить отношения с исполнителями и сделать их своими сторонниками. Одним из эффективных способов укрепления позиций было делегирование своих людей, и такая работа велась постоянно. Результаты появились далеко не сразу, с потерями в карьере для некоторых людей, но появились. Сколь бы ни было злосчастным происшествие с Федосеевым, но работу электронной промышленности остановить оно не могло, и как бы тяжело ни переживал ЧП А.И., но, вопреки информации 'Огонька', инфаркта у него от этого слава Богу не было, и прожил он еще целых пятнадцать лет.
В октябре 1970 года в связи с обострившейся болезнью была удовлетворена просьба об уходе заместителя министра Ф. В. Лукина, директора Научного Центра. В Зеленограде его преемником стал опытный разработчик аппаратуры, тоже бывший главный инженер КБ-1, кандидат технических наук и генерал-майор А. В. Пивоваров. Несколько позже ушел из министерства первый заместитель А.И. К. И. Михайлов.
Такие вот среди заместителей образовались вакансии. А.И., вступившему в седьмой десяток лет жизни, всерьез нужно было искать себе преемников. Вместо Михайлова первым заместителем министра стал В. Г. Колесников, генеральный директор воронежской 'Электроники'. Теперь у А.И. было два молодых — чуть-чуть за сорок, — перспективных заместителя. Вторым в этой паре был С. В. Ильюшин, пришедший в заместители министра еще в 1965 году с должности Генерального директора МЭЛЗа. После некоторых колебаний, кого из них сделать первым заместителем, А.И. предпочел Илюшина, но в ЦК выбрали Колесникова, по-видимому, учитывая перспективность микроэлектроники, которой тот занимался. А.И. очень тепло относился к своим молодым заместителям, старался поддержать их как только мог. Среди этих действий был даже специальный прием на даче в Петрово-Дальнем. Произошло это в 1972 году.
А.И. был не только членом ЦК, но и депутатом Верховного Совета СССР. Депутатская деятельность помогала ему лучше узнать жизнь людей, их нужды. После того, как он пробыл один созыв депутатом Совета Национальностей от Белоруссии, ему было предложено баллотироваться в Совет Союза по Шяуляйскому избирательному округу Литовской ССР, и жители Литвы не один раз впоследствии удостаивали его доверия быть их депутатом в Верховном Совете СССР. Эта работа сблизила его с Литвой и особенно с шяуляйцами.
Электронная промышленность была самой молодой отраслью республики, но здесь тоже производили изделия, требующие высокой культуры производства и высокой квалификации рабочих и специалистов: интегральные микросхемы на заводе 'Нуклон' в Шяуляе, черно-белые и цветные кинескопы на заводе 'Экранас' в Паневежисе, специальное технологическое оборудование и другие изделия. Завод радиокомпонентов в Вильнюсе был практически единственным в стране, производившим отклоняющие системы для всех типов телевизоров, имел хороший экспорт этих изделий за рубеж. Заводы электронной промышленности в Литве выпускали заодно товары народного потребления, продукцию для сельского хозяйства.
Занимаясь государственными делами в Москве, он не имел возможности постоянно вести прием своих избирателей. Знать чем они живут, что их заботит, помогали письма, которые присылали избиратели из Акмянского, Ионишкского, Мажелейкского, Телбшяйского, Шяуляйского районов, города Шяуляй. Вся поступающая корреспонденция, устные обращения и общественного, и личного характера, как от коллективов предприятий, учреждений, хозяйств, так и отдельных граждан регистрировались в специальной книге. Ни одно письмо, ни одно устное обращение не оставались без внимания и в графе 'исполнение' в подавляющем большинстве случаев лаконично отмечалось: 'Удовлетворено', 'Выполнено'. Девяносто два процента обращений от коллективов и шестьдесят семь — от отдельных избирателей удалось решить положительно. Правда, не все удавалось решить сразу, да и не все просьбы были обоснованными. Но во всех случаях давался быстрый, обстоятельный и аргументированный ответ.
Избиратели писали своему депутату о разном, но всегда с доверием. Поначалу преобладали обращения личного порядка, касавшиеся в основном вопросов жилья. Однако с годами, как отмечал А.И., все больше становилось писем, в том числе коллективных, поднимавших вопросы общественного характера. Здесь были предложения и советы, замечания и просьбы, направленные на лучшее решение экономических, производственных и социальных задач трудовых коллективов, районов и городов, их жителей. Затрагивались вопросы деятельности предприятий электронной промышленности Литвы, совершенствования работы городского хозяйства и учреждений здравоохранения, культуры, особенно на
