– Выбирайте, господа, выбирайте! Не стесняйтесь!
Юнцы ухватили по проститутке и отправились на нижний этаж.
Едва они удалились, как хозяин подмигнул оставшимся политикам:
– Ну вот, теперь их нет, и мы можем поговорить о делах.
Выходит, я догадался – он действительно что-то замышляет.
– Вы уже слышали? – спросил Большой Скорпион.
Старейшие никак не реагировали на его вопрос: казалось, они углубились в самосозерцание. Один из тех, что помоложе, кивнул, но, поглядев на остальных, тотчас вскинул голову и устремил глаза ввысь.
Я расхохотался. Все стали еще серьезнее, однако хихикнули вслед за мной – ведь я был иностранцем. Наконец заговорил другой представитель среднего поколения:
– Кое-что слышали, но не знаем, совсем не знаем, достоверно ли это…
– Разумеется, достоверно! Мои солдаты уже потерпели поражение! – воскликнул Большой Скорпион с озабоченностью, вызванной, по-видимому, тем, что это были именно его солдаты.
Все молчали, на этот раз очень долго и дружно, даже почти не дышали, словно опасаясь потревожить волоски в ноздрях.
– Господа, может быть, пригласим еще нескольких проституток? – предложил Большой Скорпион.
Политики оживились:
– Конечно, конечно! Без женщин ничего не придумаешь. Зовите!
Снова пришли проститутки, мужчины оживились еще больше; солнце клонилось к закату, а о политике так никто и не заикнулся.
– Спасибо за угощение! До завтра! – говорили гости, уводя с собой проституток.
Навстречу им двигались юнцы – уже не с красными, а с серо-зелеными физиономиями. Они даже спасибо не говорили, а только бормотали о кошкизме.
«У них, наверное, возникла какая-нибудь междоусобица, – подумал я. – Большой Скорпион потерпел поражение, попросил помощи, а ему отказывают. Если я правильно догадался, ничего трагического не произошло». Но лицо Большого Скорпиона выглядело озабоченным, и перед уходом я все же спросил, почему его солдаты потерпели поражение.
– Иностранцы вторглись!
23
Солнце еще не зашло, а все жители попрятались по домам, лишь на стенах белело множество лозунгов: «Сопротивление до конца!», «Спасение государства – это спасение самого себя!», «Долой проглотизм!»…
От этих громких слов у меня закружилась голова, как у быка, которого все время поворачивают. Мне не хватало воздуха, хотя на улице был я один. «Иностранцы вторглись!» – звучало у меня в ушах, словно звон погребального колокола. Почему вторглись?! Большой Скорпион был явно напуган, иначе рассказал бы мне подробнее. Однако испуг не помешал ему устроить пир, звать проституток, а этим политикам – веселиться с проститутками.
Пришлось снова идти к Маленькому Скорпиону – он был здесь единственным здравомыслящим человеком, хотя и слишком желчным. Но мог ли я упрекать его за желчность после того, как увидел кошачьих политиков?
Солнце уже село, загорелась розовая заря, легкий туман еще больше оттенял красоту неба и жалкое безмолвие земли. Стояла полнейшая тишина, лишь ветерок ударял мне то в спину, то в мокрое от слез лицо. Доисторическая пустыня была, наверное, не такой мертвой, как этот огромный город!
Войдя к Маленькому Скорпиону, я увидел в темноте сидящего человека. Он был явно выше ростом, чем мой приятель.
– Кто это? – громко спросил незнакомец.
Уже по его решительному, прямому вопросу я понял, что имею дело не с обычным человеком- кошкой.
– Иностранец, с Земли.
– А, земной господин! Садись! – Его приглашение походило на приказ, но опять-таки подкупало своей прямотой.
– А кто ты? – спросил я, в свою очередь, садясь рядом с ним, чтобы разглядеть его как следует.
Он оказался не только высок, но и широк в плечах; уши, нос и рот утопали в густых волосах, оставались лишь большие горящие глаза.
– Я – Большой Ястреб, – сказал он. – Это мое прозвище, а не настоящее имя. Почему меня так называют? Да потому, что боятся. Честных людей в нашей стране считают страшными, отвратительными!..
Небо совсем потемнело, осталось одно красное облако, которое, словно огромный цветок, стояло над самой головой Большого Ястреба. Я смотрел на облако как зачарованный и вспоминал недавнюю красную зарю.
– Днем я не решаюсь выходить, но вечерами иногда навещаю Маленького Скорпиона, – нарушил молчание мой собеседник.
– А почему не решаешься днем?..
– Кроме Маленького Скорпиона, все мне враги. Я живу в горах, всю прошлую ночь я шел, потом скрывался весь день. Дай мне что-нибудь пожевать – ничего не ел целые сутки.
– Вот дурманные листья.
– Нет, уж лучше с голоду помереть, чем это!
Такого решительного человека я видел в Кошачьем государстве впервые. Я позвал Дурман, чтобы достать еды; девушка была дома, но выйти к нам не захотела.
– Оставь ее. Женщины тоже боятся меня. Все равно смерть уже близко – можно и поголодать.
– Иностранцы вторглись? – вспомнил я.
– Да, поэтому я и пришел к Маленькому Скорпиону.
– Он излишне пессимистичен и в то же время чересчур легкомыслен. – Откровенность несколько скрашивала мой укор.
– Он умен, поэтому и пессимист. А что ты сказал дальше? Я не совсем понял. Если мне нужно решить что-нибудь серьезное, я всегда иду к нему. Пессимисты боятся жизни, но не смерти. А наши соотечественники чересчур веселы, даже когда еле на ногах держатся от голода. Они с самого рождения не умеют горевать, вернее – думать. Только Маленький Скорпион умеет, его можно считать вторым честным человеком после меня.
– Ты тоже пессимист? – спросил я, не сомневаясь в его достоинствах, но затрудняясь отнести к ним самоуверенность.
– Я? Нет. Поэтому все и боятся меня. Если бы я горевал, как Маленький Скорпион, меня бы не прогнали в горы. В этом наше различие. Он ненавидит этих безголовых и жестоких людей, однако не осмеливается тронуть их. А у меня нет к ним ненависти. Я хочу прочистить им мозги, показать, что они не очень-то похожи на людей, поэтому я задеваю их. Но когда надвигается опасность, мы с Маленьким Скорпионом заодно – мы не боимся.
– Ты, наверное, занимался политикой?
– Да. В свое время я выступал против дурманных листьев, проституции, многоженства, убеждал, чтобы и другие выступали. А в результате и старые, и новые деятели объявили меня закоренелым преступником. Ты должен знать, что человек, в чем-то отказывающий себе или стремящийся к наукам, считается у нас лицемером. Если ты вздумаешь ходить пешком, окружающие не поймут, что тебе противно ездить на чужих головах, не станут подражать тебе, а ославят лицемером. Наши государственные деятели и студенты все время твердят об экономике, политике, разных «измах» и «аниях», но стоит тебе спросить, что это такое, как они возмущенно закатят глаза. А простолюдины?! Предложи им монету – они поднимут тебя на смех, посоветуй меньше есть дурманных листьев – скажут, что ты ханжа. От императора до простого люда – все считают дурные поступки естественными, а хорошие – лицемерными. Поэтому они и занимаются убийствами, искореняя, как они считают, лицемерие.
По-моему, каких бы политических взглядов ты ни придерживался, всякое преобразование нужно начинать с экономики и проводить его честно. А среди наших деятелей нет ни одного честного человека, и
