– Салом алейком, Беркимбай Тюлягенович! У вас в махалле хошар?
Они хорошо знали один другого – заместитель командира погранотряда подполковник Сергеев и депутат райсовета. Вопрос про хошар был не случайным. Хошар – это старый азиатский обычай, когда какую-нибудь работу делают сообща – строят ли дом погорельцу или перекапывают огород пожилой вдове солдата.
– Если хошар – поможем. Я вижу, у вас ружье. У нас автоматы. Кого стрелять будем?
– Здравствуйте, Сергеев! – пробурчал Камалов. Махнул рукой, опустил ружье вниз стволами и стал протискиваться назад, к своему дому.
Боевой порыв махалли угасал. Самет Таракан вообще не имел желания встречаться с Сергеевым. Мало ли чем это могло кончиться. Он присел и повернулся спиной к лицу событий…
Сила власти в том, чтобы уметь вовремя демонстрировать свою силу.
Шимко и Садек помогли Сурикову подняться с земли. Он встал, покачиваясь. С лица медленно сходила затянувшая его серость. Оживая, спросил:
– Слушай, Садек-джан, что ты там говорил о Бобосадыкове? Я тогда не понял.
1988 г. Сентябрь. Москва
Яков Светлов на допросе крутил. Отводя от Ермакова глаза, теребя руками пуговицу на куртке, потея и утираясь ладонью, он старался выглядеть искренним, но сам в то же время кое-что скрывал. И Виталий знал что. Едва вопрос касался того, где компания доставала наркотики, Светлов начинал крутить.
– Покупал товар всегда Серый. Нас он к этому делу не подпускал. Мне не жалко, я бы сказал, если знал.
– Одобряю ваше желание сотрудничать, – спокойно говорил Ермаков. Терпением он не был обделен и твердо знал свою способность «дожать» подследственного. – Теперь скажите, вы за товаром ездили вместе или в такие поездки Ножкин отправлялся сам?
– По всякому случалось.
– Вот и отлично, расскажите, куда вы ездили, когда собирались за товаром вместе? Торговцев вы не помните, но куда ездили, забыть не могли.
– В разные места мотались. На Черемушкинский рынок, на Таганку, на Масловку.
– Видите, как нетрудно вспомнить. Теперь мы с вами поедем на Масловку. Вы покажете, где останавливали машину, куда уходил Ножкин. Походим вместе. Может быть, вы узнаете кого-то в лицо. Может, узнают вас.
Светлов съежился, опустил голову и стал торопливо вытирать ладонью взмокшую шею.
– Я не поеду, – заявил он, хотя голос звучал неуверенно.
– Ну, дорогой, – спокойно возразил Ермаков. – Не за грибами в лес приглашаю. Это следственное действие. Впрочем, – он задумался, погладил пальцем левую бровь, над которой белела стрелка недавнего шрама, – можно и не ехать, если назовете, у кого брали товар. Я не верю, что Ножкин не называл, к кому шел. Деньги есть деньги. Верно?
Светлов поднял голову, сморщился, словно собирался заплакать, и выдохнул:
– На Масловке Бородай торговал.
Сказал и посмотрел на Ермакова испуганно.
– На Черемушкинском?
– Мамед.
В тот же день Ермаков зашел к Ивану Назаренко, который вел дела по производству и сбыту наркотиков. Поинтересовался, говорят ли ему что-то клички Бородай или Мамед.
– Почему «что-то»? – в свою очередь спросил Назаренко. – О многом говорят. Если желаешь, могу показать их фотографии. И еще штук двадцать других. Они что, уже по убийствам проходят?
– Откуда у тебя их столько? – не ответив на последний вопрос, спросил Ермаков. – Разводите? – и подсказал решительно: – Брать эту сволочь надо. Под корень.
Назаренко засмеялся.
– Узнаю владельцев дачных участков по сельскохозяйственной терминологии: стричь ветви, резать под корень, выпалывать, выпахивать.
– Иди ты! – огрызнулся Ермаков. – Дача! Да у меня на лопату лишних денег не остается. А ты – участок!
– Тогда не дари сельскохозяйственных советов. А то – под корень! Ты знаешь, что такое сныть? Это дикорослая огородная трава. Растет у тебя в огороде куст, ты его решаешь под корень. Да еще сам корень рубишь на сто кусков. Потом можешь быть уверенным – на участке появится сто кустов. От каждого обрезка корня свой. Это вы, друзья, убийцу изловите и считай, от одного избавили общество. А у иголочников – сеть. Если ее вытягивать, то сразу всю. Оставишь одно звено – она снова прорастет. Между прочим, чего тебя на Бородая кинуло? Может, он кого зарезал? Тогда мы его на тебя спишем и конец.
Ермаков в общих чертах рассказал, в чем дело. Назаренко слушал спокойно, но вдруг оживился, когда речь зашла о серебристом атташе-кейсе.
– Ты знаешь, Виталий, у нас на примете есть фигурант с таким чемоданчиком. Удалось установить, что он высокодоверенный курьер. Получает товар, транспортирует деньги.
– Считаешь, такой может убить?
– А ты сомневаешься? Если в чемоданчике сто тысяч, он что, отдаст его двум соплякам? На подобные должности подбирают острых ребят, – подумал и добавил: – Не шакалов, волков.
Тогда Ермаков и спросил:
– Между прочим, фамилия Исфендиаров тебе ни о чем не говорит?
Назаренко посмотрел на коллегу с нескрываемым изумлением.
– Слушай, друг, ты что, под меня копаешь? Я этого Исфендиарова полтора года высчитывал. И не дышу, чтобы не сорвался вдруг. А ты приходишь…
– Не волнуйся, – сказал Ермаков успокаивающе. – Я тебе его подарю. Только покажи мне серебряный чемоданчик.
Назаренко встал, походил по кабинету, раздумывая о чем-то. Потом остановился за спиной Ермакова, положил ему руки на плечи.
– Здоровый ты все-таки, Виталий. Даже зависть берет.
– Не завидуй. Ты бы на одной картошке, сколько мне надо, давно разорился.
– Все, не завидую. Давай лучше дружить. Эта сеть от Бородая до Исфендиарова уже почти распутана. Ее можно вытаскивать. Надо только дождаться, когда произойдет обмен.
– Какой? – поинтересовался Ермаков, не поняв смысла последнего слова.
– Маркса читай, – поддел Назаренко. – Обмен, это когда работает формула «товар – деньги».
– И когда она работает, у Маркса тоже сказано?
– Только в принципе, а до конкретики Бородая теоретик не дошел. Надо следить и ждать. Сперва сборщик собирает подать с розничных торговцев. С трех-четырех, не больше. У них конспирация, как у подпольщиков. Затем сборщики передают сумму дальше, пока у шефа не соберется нужное ему количество.
– Поворовывают сборщики? – спросил Ермаков.
– Нет, Виталий, мафия – не госпредприятие. Тут из заработка разницу не удерживают. Все решается проще – шило в бок, и ты уволен. Всю сумму, которую требует шеф, ему привозят сполна. Правда, если есть желание поживиться – поднимай розничные цены и снимай сливки.
– Что же ты предлагаешь?
– Давай вместе выйдем на природу. Осмотрим лужки, на которых пасутся любители травки.
– Принято единогласно, – сказал Ермаков и встал. – Когда?
– Завтра с утра. Устроит? И оденься попроще. Ладно?
Ермаков оглядел свой повседневный костюм отечественного пошива и усмехнулся: «Куда уж проще».
