отросла, и мышцы не нарастила - ну как ты могла надеяться, что всё получится? Ты же умненькая девочка, ты сама всё знаешь. Я тебя понимаю, очень понимаю, и очень жалею тебя и люблю. Ты же мне как сестрёнка - маленькая, хулиганистая, но любимая. Я тебя не дам в обиду. Ну, не плачь...
- А может я никогда не буду летать? Может всё напрасно? Зачем тогда жить? Зачем я, уродка, буду жить? К чему? Кому я нужна, такая?
- Нельзя так говорить! - жёстко сказал Андрей - ты дорога мне, дорога маме, Никат тебя обожает, Олра любит - пусть и в виде кошки. Фёдор с Алёной тебя обожают, и жалеют,что не могут раскрыть твою истинную сущность Настюшке - она бы тебя целыми днями слюнявила, дай ей волю. Заобнимала бы до смерти. Так что нехорошо так говорить. Случись что с тобой - мы бы все рыдали. У тебя полно друзей, которые любят тебя, ценят тебя, думают о тебе. Вспомни-ка, кому ты была нужна, кроме мамы, когда сидела в этой пещере? А теперь - перед тобой весь мир, ты будешь летать, будешь! Или я ничего не смыслю в этой жизни! Всё, давай отряхнёмся, и пойдём в дом.
Шанди, внезапно, раскрыла крылья, обняла ими Андрея и прижалась к его груди головой, увенчаной гребешком и украшенной рядами острых, как шила белых зубов.
- Спасибо тебе, Андрей! Прости, что я была такой вредной и дерьмовой!
- Ладно, чего ты - дрогнул голос мужчины - взрослеешь, видно. Всё, отряхиваемся, и пошли. Поздно уже. Посидим за столом с ребятами? А то неудобно...
- Посидим. Они славные люди. Почти, как драконы. Всё-таки ты умеешь подбирать друзей. Одна я чего стою - усмехнулась дракониха - и кстати, не обольщайся, я всё та же, и характер у меня всё тот же! А то, что я расслабилась и потеряла контроль над чувствами - это ничего не значит.
- Фффухххх...а я-то было и напугался! - усмехнулся Андрей - значит, всё в порядке. Шанди вернулась. Повернись-ка другим боком, я с тебя землю стряхну - иначе не пущу на плечо - ты мне всю куртку уделаешь.
Шанди повернулась одним боков, другим, мужчина, сорванным пучком травы обмёл её как мог, заметив, что потребуется хорошая мойка, и потом торжественно водрузил на плечо. Шанди накинула личину кошки, и они пошли в дом.
Сидели недолго - парочка торопилась в трактир. Пару тостов, пару славословий в честь в честь прекрасной драконихи, съеденная второпях печёнка и вылизанная плошка с мёдом, запитая кружкой молока - пора идти. Андрей тоже перекусил, правда второпях, решив поесть как следует уже в трактире.
Скоро они уже стояли за забором и махали Фёдору с Алёной, закрывшим собой проход во двор. Поскорее отошли, чтобы не держать друзей не холоде, и Андрей, раздевшись под забором, в тени кустов сирени, перекинулся в Зверя.
Обратная дорога прошла без приключений - как монах и надеялся. Сегодня у него не было ни малейшего желания выступать в роли Бэтмена или Супермена, защитника слабых и обделённых. Он устал и физически, и душевно. Всё, что ему хотелось - это забраться под бок к любовнице, на толстую перину, под тёплое одеяло с шёлковым пододеяльником, и задрыхнуть без задних ног.
Так и получилось. Правда прежде пришлось посетить мойню, дабы не смущать свою подругу потными подмышками, да и нужно было отмыть Шанди.
Теперь она спала в комнате Олры, за ширмой, которую настоял поставить Андрей, который заявил, что ему не нравится всякие бесстыдные животные, подглядывающие за людьми, на что Шанди заявила, что ей совсем не интересно подглядывать за тем, как они там тискаются, и вообще - это ещё надо посмотреть, кто животные. Разумные существа спариваются два раза в год, и только животные - каждый день. Однако Андрею иногда казалось, что он время от времени видит тёмный глаз, выглядывающий в щель ширмы, это его раздражало, а Олра смеялась и говорила, что он какой-то совсем дикий - как можно стесняться своей домашней кошечки? Да ещё такой милой.
Утром Андрей позволил себе поваляться в постели подольше - не надо было срочно бежать ловить извозчика, чтобы ехать к Фёдору, и снова заниматься операцией, не надо целый день стоять над распоротым крылом драконихи - лежи, сопи и мечтай...
Олра рано утром, на рассвете, тихо выскользнула из постели, оставив на подушке мятный запах волос, забрала из-за ширмы Шанди, топающую по полу как слон, в надежде, что о ней вспомнят, выпустят до ветру и поплотнее накормят, и спустилась в вниз, заниматься делами.
Андрей замер в полудрёме, с наслаждением ощущая телом шёлковые простыни и пододеяльник. Если бы всё и дальше было так хорошо...но ничего не бывает вечного, думалось ему.
Сквозь перекрытия пола доносился далёкий шум трактира - кричали чего-то возчики, разгружая мясные туши и перетаскивая ящики с фруктами и овощами, гремели бочонки с вином, перекатываемые по гулким полам - жизнь заведения продолжалась полным ходом. Перекрывая шум звенел чей-то детский голосок - Андрей улыбнулся - Дирта.
Девочка быстро освоилась в трактире. Она была абсолютна приспособляема к любым условиям, и уже через два дня командовала похохатывающими грузчиками, требуя, чтобы они лучше делали работу и вворачивая такие матерные словечки, что окружающие падали со смеху - слышать такие выражения в устах ангелоподобной кудрявой девочки было очень смешно - они время от времени требовали повторить какой- нибудь особо заковыристый оборот, и она радостно повторяла, не понимая, чего так смеются все вокруг.
Олра потом забрала её к себе, и долго внушала, что вот эти - ей пришлось повторить - слова, все нехорошие, и девочкам их говорить нельзя. После чего, как рассказывала Олра, она пошла к грузчикам, и сказала, что вот это, это, и это слово очень нехорошие (озвучила), и если они будут их говорить, она их накажет, побив палкой. После чего те впали в совершеннейший восторг, и ржали так, что сбежались кухарки, узнать - не случилось ли чего. Узнав причину, долго, с привизгом, смеялись, а под конец заявили - что и поделом им быть выдранным палкой, чтобы поменьше выражались в приличном обществе. Разборки на тему - является ли общество кухарок приличным, или надо ещё посмотреть, затянулись, и были пресечены Олрой, разогнавшей стихийный митинг.
Теперь девочка была душой трактира, старалась помочь, чем могла, и только до сих пор её глаза страшно горели, когда видела еду, 'плохо лежащую'. Дирта старалась отщипнуть кусочек и украдкой сунуть в рот - ей казалось, что всё это кончится, и еды больше не хватит.
Андрею по этому случаю вспоминался рассказ Джека Лондона 'Любовь к жизни', где человек, брошенный, преданный своим другом, полз через тундру на Аляске, не позволяя себе умереть, и когда его всё-таки, совершенно случайно спасли, взяв на шхуну, он ходил с протянутой рукой и выпрашивал у матросов кусочки галет, хлеба, консервы, а потом прятал в матрас, раздувшийся от накопленных запасов. Он всё время ходил время на кухню и долго расспрашивал кока - хватит ли им продуктов, достаточны ли у них запасы еды. Психоз.
Что-то подобное было и у Дирты, и так же, как и у героя рассказа Джека Лондона, это скоро должно было пройти.
Андрей сладко потянулся и снова забылся в полудрёме, из которой его вырвал стук открывшейся двери.
- Андрей, вставай! Андрей! - голос Олры был тревожен, и монах тут же открыл глаза и сконцентрировал их на хмуром лице подруги.
- Что случилось? Ты чего такая хмурая?
- Там пришли...тебя требуют.
- Кто? - лицо Андрея окаменело, и он спрыгнул с кровати, схватил брюки и не спеша, но и не задерживаясь, натянул их на бёдра - по Халиду?
- Да. Сам Чёрный Абдул.
- Кто такой?
- Второй по значимости босс преступного мира столицы. Конкурент Хасса, которому я плачу за спокойствие. А может и равный ему. А может даже - выше Хасса статусом. Не знаю.
- А Хасс - чего? Обратилась к нему? Что говорит?
- Посылала Никата. Он сходил, вернулся, говорит - Хасс передал, что наши разборки с Халидом были разборками из-за бабы, то есть не по воровским канонам. Он вмешиваться не будет. Сами улаживайте.
- Когда уже Никат успел сбегать-то? И Абдул всё это время тут сидел?
