Каждый раз, когда она проходила мимо Мигеля в палате или когда он обсуждал новый случай, у нее перехватывало дыхание. Она не встречалась с ним глазами, а его улыбка не обращалась в ее сторону. Все вернулось к тому, чем было до той субботы. Может быть, в конце концов, та суббота была сном наяву.
Так что она вернулась к своей роли медсестры и решила, что с депрессией разберется позже. Слишком многое зависело от того, покажет ли она себя сегодня наилучшим образом, так что ей было не до личных чувств. Если она слишком сияла или ее улыбка была чересчур широкой, то лишь она знала почему.
Последний пациент в этот день разбил ей сердце. Это была девочка лет десяти. Крупные слезы текли по щекам малышки и чуть не заставили Вики саму расплакаться. Она любила детей и ненавидела, когда кто-нибудь из них страдал. Она наклонилась к девочке, бросив быстрый взгляд на ее имя на папке.
– Что случилось с тобой, Трина? – спросила она, видя кровь, струящуюся из-под самодельной повязки, которую ее мать наложила на пораненное колено.
– Я упала… на камни, – произнесла девочка всхлипывая, слезы прерывали ее речь.
– Я не могу промыть рану. Я знаю, там грязь, но я просто не могу, – сказала мать девочки, которая и сама была в слезах, как и Трина, и прижимала руку к своему округлому животу.
– Все в порядке. Многие женщины слишком чувствительны, когда беременны. – Вики встала. – Могу ли я поднять тебя, Трина, и мы пойдем полечим твое колено?
Ответом были только кивок и опять слезы, но девочка протянула руки к Вики.
– Все в порядке, дорогая. Все будет в порядке.
Вики закрыла глаза, когда руки Трины обхватили ее шею доверчиво и с любовью. На секунду у Вики перехватило дыхание. Если бы она ребенком была такой доверчивой, если бы ее поощряли быть такой, может быть, она не испытывала бы таких проблем, став взрослой, но факт состоял в том, что они у нее были.
Когда она взглянула на Мигеля, входящего в палату с веселой улыбкой, Вики едва ли не забыла дышать снова. Она откашлялась и справилась с чувствами.
Когда она сняла повязку, ее желудок сжался. В ране были и грязь, и камешки, и ей придется наложить пару швов.
– Ох! Должно быть, тебе больно, – сказал Мигель. – Что случилось, малышка?
Трина кивнула, ее подбородок снова задрожал.
– Я упала.
– Я полагаю, нужно промыть и наложить пару швов? – спросила Вики и погладила Трину по спине.
– Точно. – Мигель сделал паузу, глядя, как Трина прижимается к Вики. – Почему бы вам не присесть с ней, а я принесу все, что нужно?
Когда Мигель принес все необходимое, Вики села на стол для осмотра и посадила Трину себе на колени.
– Просто прижимайся ко мне, дорогая, и все будет закончено раньше, чем ты это поймешь.
Через несколько минут рана была промыта, и Мигель удалил оставшиеся кусочки грязи. Быстро сделав обезболивающий укол, он сумел наложить швы, чтобы закрыть рану.
– Это следует сделать, – сказал он.
Когда Мигель поднял глаза, в его горле застрял комок, и сердце застучало быстрее. Вики сидела с Триной на коленях. Ее глаза были закрыты, она прижала к себе голову девочки и тихонько напевала. Что за восхитительную картину они собой представляли! Вики не двинулась, только открыла глаза. Когда их взгляды встретились, в груди Мигеля что-то шевельнулось. То самое волнение, которое охватило его на семейной вечеринке, когда он держал ее в своих объятиях, теперь вернулось, но он должен контролировать его. Он сглотнул, затем откашлялся и попытался справиться с чувством, которое переполняло его. Вики была по-настоящему прекрасна, и прекрасно было ее сердце, но этого недостаточно, чтобы преодолеть пропасть между ними. Лучше всего было держать дистанцию.
– Ну вот, все сделано. Как насчет пары пластырей и леденца?
Отвлечься. Это было необходимо Трине и ему самому. Если он загрузит себя работой, то, может быть, забудет чувство, которое пробуждала в нем Вики.
Вики посмотрела на девочку.
– Готова? Все плохое уже позади. – Она обняла Трину. – Пойдем найдем тебе награду. Ты была очень храброй.
– Правда? – Трина подняла ногу, чтобы посмотреть на швы, а потом посмотрела на Вики. В ее больших карих глазах стояли слезы. Выражение их было вопросительным.
– Все в порядке. Они немного побудут, а потом, когда твоя кожа срастется, мы их снимем. И ты больше не будешь в них нуждаться.
– А теперь мне можно леденец? – спросила девочка.
– Да, ты его заслужила. А потом мы вернемся к твоей маме.
Мигель вернулся в кабинет перед тем, как последний человек из персонала покинул клинику. Вики убедилась, что все ушли, прежде чем поручить себя судьбе. Она собиралась кое-что сделать, и ей не нужны были свидетели. Сердце бешено колотилось у нее в груди, а губы пересохли. Конфронтация не была ее стилем, но ей следовало сделать это. Не знать, что происходит между ней и Мигелем, было хуже, чем просто ничего. Правда, возможно, не освободит ее, но она освободит ее от безнадежных ожиданий, и она сможет жить своей жизнью.
Она постучала, и Мигель поднял глаза, лицо его было удивленным, но он тут же овладел собой.
– Я думал, вы ушли вместе со всеми. – Его плечи были напряжены, и она вспомнила, какими они становились от ее прикосновений только день назад.
– Мне нужно уточнить одну деталь. Если вы это так назовете.
– Что такое?
Она вошла в кабинет и села на краешек стула напротив его стола.
– Это насчет нас.
– Нас? Нет никаких нас, Вики. – Он наклонился вперед и положил руки на столешницу. – Мне жаль, если я ввел вас в заблуждение, но между нами не может быть никаких отношений.
Вся надежда, которая была в ней, угасла при этом заявлении.
– Я понимаю.
– Я приношу вам извинения сейчас потому, что вижу с той ясностью, которая приходит, когда смотришь в прошлое, что мое поведение было неприемлемым.
– Неприемлемым? – Она хрипло рассмеялась. – В ту минуту оно было совершенно приемлемым. Что изменилось за прошедшие сорок восемь часов? – Внезапно она ощутила горечь во рту.
– Я изменился. – Со вздохом он откинулся назад. – Я осознал, что вел себя недопустимо и дал вам повод думать, что между нами могут возникнуть какие-то иные отношения, кроме рабочих. – Он нахмурился. – Я вижу, что вам неловко, так что, если захотите уволиться, я вас пойму.
– Уволиться? Мне это никогда не приходило в голову, доктор Торрес. Я сделана из более прочного материала. – Она выпрямилась на стуле. – Я никуда не уйду. Если вы хотите, чтобы завтра утром я не появилась в клинике, вам придется уволить меня сейчас. Я просто хотела знать, что происходит между нами, и теперь, когда я это знаю, я отправляюсь домой. – Она поднялась со стула. – Должна сказать, что я не согласна с вами. Между нами было что-то волшебное, и причиной тому не вино.
Мигель открыл было рот, потом закрыл его и позволил ей выйти за дверь. Его жгли разочарование и злость на себя. Он решил эту задачу так же бездарно, как всегда распоряжался собственной жизнью. Он не может ее уволить. Она пробыла тут короткое время, но персонал и пациенты уже привыкли полагаться на нее и спрашивали, когда она приедет. Черт возьми, он сам начинал зависеть от нее, и намного больше, чем ожидал или хотел.
Ему не нужны были сложности каких-то взаимоотношений, в особенности с коллегой, которая оказалась наследницей самой богатой семьи в городе. Да, как раз этого ему и не хватало, чтобы сделать свою жизнь полной. Что он может дать такой женщине, как Вики? Горе, семейную историю, конкурирующую с теми, о которых пишут в романах, и неотступное несчастье? Нет, наилучшим для них будет оставаться в рамках профессиональных отношений, и ему следует забыть, как прекрасна она была в его объятиях.
Если он сможет.
Остаток недели прошел в суете, дни бежали за днями, пациенты сменяли друг друга, и, в конце концов,
