— Однако тот человек, если он действительно из нашего города, сразу же заметит усиленный контроль на дорогах.
— Именно поэтому сейчас для нас важнее всего, чтобы он этого не заметил. Мы и должны хранить этот факт в глубокой тайне. Не может быть и речи о патрулях службы движения или о милиционерах с повязками. Эти люди должны ежедневно конспиративно приезжать из Варшавы, к тому же состав групп должен постоянно меняться. И регистрировать номера надо незаметно для постороннего взгляда.
— Ну это как раз самое простое. Можно фотографировать каждый проезжающий мотоцикл.
— Но ведь это придется делать, очевидно, уже в сумерках, — удивился сержант, — а то и совсем ночью.
— Ничего. Будут фотографировать при помощи инфракрасных лучей. Есть такой способ. Ну и, конечно, замаскируют аппарат, чтобы никто ничего не заметил. Незачем даже каждый день проявлять снимки. А если бандиты что-нибудь предпримут, мы немедленно проявим пленку.
— Я заметил еще одну любопытную деталь, пока просматривал дела, — заметил сержант.
— Ого! — поручик все с большим уважением поглядывал на своего помощника.
Когда майор сообщил Левандовскому о новом сотруднике, поручик обрадовался лишь тому, что будет с кем разделить ответственность за неудачное следствие. Ну чем мог помочь ему в расследовании пожилой мужчина, «железный сержант», оставленный на работе в милиции за прошлые заслуги, какая польза от такого сегодня? Но неожиданно партнер оказался человеком находчивым и проницательным. К делу «человека со шрамом» люди, получавшие его, относились равнодушно, заранее смиряясь с мыслью, что разоблачить неуловимого бандита не удастся. Полученное задание казалось им незаслуженной карой. А старший сержант Хшановский не боялся этого дела. Он добровольно вызвался расследовать его и верил в победу. Кроме того (поначалу поручик этого совершенно не оценил), Хшановский, не имея профессионального образования, обладал колоссальным многолетним опытом работы. Молодой офицер чувствовал теперь себя гораздо увереннее. Может быть, и в самом деле они вдвоем сумеют сделать то, что не удалось их многочисленным предшественникам…
— Вы заметили, пан поручик, что бандиты всегда забирают только наличные? Ведь они не раз совершали налеты на дома зажиточных людей, на богатые приходы, где легко захватить дорогие меха, серебро или драгоценности. Я помню такой момент в показаниях ксендза из Васёрова: бандит, тот, что со шрамом, выдвинул ящики письменного стола, вытащил оттуда деньги, ювелирные изделия, три пары золотых часов, какие-то серебряные безделушки. Все это он оставил на столе, но внимательно пересчитал деньги и придирчиво спросил, почему в пачке не хватает пяти тысяч злотых.
— Это тот ксендз, который продал машину?
— Он самый. «Человек со шрамом» взял наличные, но к золотым часам и прочим мелочам не притронулся. Хотя они представляли не меньшую ценность, чем пачка банкнот.
— Однако, если память мне не изменяет, раза два они забирали ювелирные изделия. Ну да, я помню, об этом упоминается в делах.
— Совершенно верно. Но даже и тогда всех драгоценностей они не забрали. Один раз был взят старинный браслет, в другой раз — колечко с жемчужиной. В обоих случаях драгоценности взял не «человек со шрамом», а тот, второй, низенького роста. Это любопытно. Ведь всегда инкассатором выступает «человек со шрамом». Тот, с черным чулком, обычно только прикрывает его.
— Ничего особенно любопытного я в этом не вижу. Вероятно, безделушки понравились тому, черненькому, и ему захотелось их присвоить.
— Но ведь это может свидетельствовать… — сержант осекся.
— О чем?
— Боюсь, что в настоящий момент мой вывод бездоказателен. Так что пока я лучше умолчу о нем. Это может увести нас слишком далеко и, возможно, по ложному пути.
— Итак, — подытожил поручик, — мы поговорим с майором и будем ходатайствовать о том, чтобы на выездных путях из Цеханова были установлены наблюдательные посты.
— У меня есть еще одно предложение.
— Я вас слушаю.
— Мы должны искать человека со шрамом.
— Да ведь мы, кажется, все время только этим и занимаемся!
— Верно. — Старший сержант улыбнулся. — Но я хочу сказать, что мы должны организовать розыск людей с характерной отметиной на лбу.
— Мои предшественники, — объяснил Левандовский, — всегда с этого начинали. Было даже составлено несколько докладных об этом, но безрезультатно. Все свидетельствует о том, что бандиты отсюда, из Цеханова. Город не так уж велик, и я до сих пор не пойму, каким чудом человеку с такой характерной меткой удается так долго скрываться. Всем милиционерам дан приказ проверять документы, обыскивать и прямо доставлять в отделение мужчин со шрамом над левым глазом. Десятка полтора людей было задержано, но их пришлось тут же освободить: выяснилось, что с нашим «человеком со шрамом» они не имели ничего общего. Кроме метки на лбу. Если бы бандит ходил по улицам Цеханова, он, наверное, давно оказался бы у нас в руках.
— А может быть, в Цеханове живет тот, другой? А высокий — где-нибудь поблизости или даже в Варшаве, а сюда приезжает только в дни налетов? Впрочем, мы не знаем, как выглядит этот шрам. В своих показаниях пострадавшие говорят просто о шраме над левым глазом. Но какова форма этой метки, нигде не упоминалось. Не говоря уже о том, что расстояние от глаза до линии волос довольно велико. Шрам может находиться над самым глазом, а может и выше, и тогда его прикроет прядь волос или глубоко надвинутая шапка.
— В делах об этом действительно ничего не сказано. Но после нескольких налетов мы пригласили художника, который по рассказам свидетелей набросал лицо преступника со шрамом на лбу. Эти рисунки хранятся в воеводском управлении в Варшаве, и мы можем их затребовать. Я хорошо помню, что шрам похож на угол. Более короткая его сторона — тут же, над глазом, подлиннее — наискось на лбу, не доходит до линии волос. Все, кто сталкивался с бандитом, утверждают, что шрам — светло-красного или розового цвета, как свежезатянувшаяся рана. Такой шрам не прикроешь ни шапкой, ни волосами.
— Думаю, неплохо было бы поискать в уезде, расспросить начальников участков, милиционеров, нет ли в их округе похожего человека.
— Я же говорил вам, что по уезду было разослано объявление о розыске.
— Этого мало. Я знаю из собственной практики, что на такие циркуляры не очень-то обращают внимание, а через несколько недель вообще забывают о них. Другое дело — запрос уездного управления, на который требуется ответить в точно обозначенный срок. И еще нужно обязать линейный отдел милиции при вокзале вести наблюдение за людьми, прибывающими в Цеханов поездами. Если «человек со шрамом» живет за пределами нашего города, он должен появляться здесь, по крайней мере, в дни операций или перед самым нападением, чтобы как следует изучить место. Все преступления свидетельствуют о великолепном знании района, а это значит, что бандиты изучили его в деталях.
— Вы правы, сержант. Такое распоряжение отдать необходимо. Хотя все будут нас проклинать: подкинули работы, ведь ее у людей и так хватает.
— Пусть клянут, лишь бы схватить преступников. Я сам ни одного прохожего не пропущу, первым делом присмотрюсь, нет ли у него на лбу подозрительной отметины…
Вопреки опасениям молодого офицера начальник отделения не высказал ни удивления, ни гнева и тут же одобрил их предложения. Левандовский был хорошим товарищем и не стал присваивать себе идей сержанта Хшановского.
— Ну что ж, — сказал, заканчивая беседу, майор, — это хорошо, что к делу подключился человек, стоящий несколько в стороне от нашего учреждения. У него иной, более объективный взгляд на происходящее. И впрямь трудно объяснить, каким образом бандиты получают сведения, которые известны лишь в стенах этого здания. В такой ситуации необходимо проверить даже худшие предположения. Люди — всего-навсего люди. Я буду рад, если подозрения Хшановского не подтвердятся, но еще больше обрадуюсь,
