— Самое обычное лекарство. Раньше, до войны, его можно было купить в любой аптеке, но теперь, то ли оно вышло из моды — знаете, в фармацевтике тоже ведь есть свои моды, — то ли еще по какой-то причине, так или иначе коллодий в аптеках теперь без рецепта не купишь. Фармацевты прекрасно знают его свойства. Это бесцветный, довольно густой раствор, напоминающий желатин. Он очень быстро застывает, превращаясь в прозрачную массу.
— А какую роль он играет при гримировке?
— Вот смотрите: место, где будет мой шрам, я покрываю тонким слоем коллодия. Намазываю несколько раз, чтобы на коже образовалась плотная пленка. Теперь нужно подождать две-три минуты и посмотреть, что получится.
— Абсолютно прозрачная полоса, — заметил сержант.
— Минуту терпения. Пусть как следует подсохнет. Между прочим, раньше, в довоенные времена, искусству грима в театре отводили огромную роль. В каждой' труппе имелся хотя бы один гример, который «делал» актерам «лица». Тогда просто не полагалось играть без грима в исторических пьесах, особенно роль какой-нибудь известной личности, например Наполеона. Точность грима доводилась до совершенства. Можно сказать, что такой Наполеон на сцене выглядел более по-наполеоновски, чем сам император. Актеру высокого роста никогда бы не поручили такую роль.
— А я как раз недавне видел фильм, где императора играет высокий актер, только слегка напоминающий того Бонапарта, какого мы знаем по портретам.
— Совершенно верно. Дело в том, что изменилось само представление об актерской игре. Грим сейчас — лишь одно из побочных средств. В театрах нет теперь специальных гримеров, и каждый актер сам работает над своим лицом как умеет. Один лучше, другой хуже. А теперь, прошу вас, взгляните на мой лоб.
— Действительно! Кожа сморщилась, она стала какой-то… — сержант искал подходящего слова, — старой.
— В этом все дело. Коллодий застывает и стягивает кожу так, как это и бывает при настоящих шрамах. По краям шрамов кожа плотная и шероховатая и, как вы выразились, старая. Вот почему для основы моего шрама и нужен был коллодий.
Летинский разыскал на полке нужный тюбик грима и взял в руки тоненькую кисточку.
— Смотрите. Это та самая «вишневка». Разве ее цвет и в самом деле не похож на цвет «Cherry Cordial».
— Я все-таки предпочитаю нашу, натуральную.
— Я тоже.
Актер подцепил кисточкой немного темно-красной массы и легким движением стал выводить на слое коллодия узкую красную черту.
— Если бы я хотел, — пояснял он, — придать шраму другую форму, например — широкий сабельный удар поперек всего лба, надо было и слой коллодия наложить иначе. Шрам всегда рисуется посередине этого слоя. Все очень просто, не правда ли?
— С вашими навыками — вероятно.
— Не боги горшки обжигают. Попробуйте сами, и вы убедитесь, что не такая уж это премудрость. Просто азбука гримировки. Я дам вам немного раствора и «вишневки», которой я уже не пользуюсь. Для ваших опытов этого достаточно.
— Благодарю, — обрадовался сержант. — Я не решался просить вас об этом. Дайте только грим. Коллодий я достану в какой-нибудь аптеке.
— Разумеется, — улыбнулся актер. — Какой провизор откажет в такой мелочи представителю власти! А теперь, — Летинский вновь вернулся к своей лекции, — я покрываю лицо обычным «телесным» гримом. Он матовый и чуть темнее кожи.
— А это для чего?
— На сцене в резком свете прожекторов обычная кожа слишком блестит и кажется неестественной. Кроме того, во время игры актер может вспотеть. Грим не отражает света, на нем не видны капельки пота. Ни один актер не выйдет на подмостки с «натуральной» физиономией. Он всегда загримирован.
— А как потом это смыть?
— Очень просто. Обычный грим смывается теплой водой с мылом, а еще лучше — ваткой, смоченной в спирте. Слой коллодия можно просто содрать ногтем. Остатки его смываются тем же спиртом или ацетоном, на худой конец обычным одеколоном. Я не стану сейчас разгримировываться, у меня нет времени, но уверяю вас, несколько движений влажной ваткой — и от шрама никаких следов.
— Не знаю, как и благодарить вас за ваши интересные объяснения, и за демонстрацию гримировки. Вы делаете это великолепно! Шрам даже вблизи выглядит абсолютно естественным.
— Пустяки! — актер был доволен похвалой. — В двадцатые годы работал у нас здесь, в этом самом театре, гример. Вот это был мастер своего дела! Буквально совершал чудеса. Стоило показать ему какую- нибудь фотографию, и он мог тут же воспроизвести ее на лице актера. Помню, как-то один из моих коллег шутки ради попросил загримировать его под популярного тогда полковника, известного своей страстью к лошадям и крепким напиткам, и отправился в пивную «Оазис», тоже находившуюся неподалеку отсюда, где полковник часто бывал. Не только официанты, но все друзья и знакомые полковника ничего не заподозрили. После этого наш гример приобрел такую популярность в Варшаве, что потом оставил театр и открыл фешенебельный парикмахерский салон. Все известные актрисы и дамы из общества причесывались только у него. Большие деньги заколачивал. Это действительно был гений в своем роде. Теперь такого не найти. Он умер во время оккупации. Я присутствовал на его похоронах.
Летинский был настолько любезен, что не только подарил старшему сержанту немного «вишневки», но и одолжил очень светлый парик.
Хшановский намеревался на следующее же утро обсудить с поручиком Левандовским сведения, полученные от Генрика Летинского. Однако, когда старший сержант явился на занятия в Институт криминалистики, его и поручика уже ждала телефонограмма из Цеханова: «Возвращайтесь немедленно тчк бандиты арестованы тчк».
Получив такой приказ, оба сотрудника цехановской милиции отрапортовали директору Института и, полные нетерпения, первым же поездом отправились в Цеханов.
По дороге сержант не стал пересказывать поручику лекцию Летинского о гримерном искусстве — разговор шел только о неожиданном аресте неуловимых бандитов.
— Представляю, как начальник намылит нам головы, — волновался поручик. — Четыре месяца мы не могли схватить «человека со шрамом», а как только уехали из города на неделю, преступники оказались за решеткой. Но все-таки как же их накрыли?
— Немного терпения, поручик, и мы все узнаем.
Сержант старался сохранять спокойствие, хотя не меньше своего товарища жаждал узнать, каким образом удалось схватить неуловимого «человека со шрамом».
Глава 12. В западне
Поручик Левандовский не ошибся в своих предположениях. Не успели оба сотрудника милиции войти в здание уездного управления, как их еще в дежурке предупредили:
— Вы должны немедленно явиться к майору. Он уже трижды спрашивал о вас.
Поручик и старший сержант одернули мундиры, пригладили волосы и с не слишком уверенным видом вошли в кабинет начальника. Шеф вопреки мрачным предчувствиям поручика не метал громы и молнии, только язвительно заметил:
— Наконец-то мы дождались наших прославленных мастеров дедукции! Все-то они знали, все предвидели. А тем временем милиция в Ойжене схватила одного из бандитов. Того, что пониже ростом. Зовeт его Зыгмунт Качаровский, и принять его за женщину, сержант, довольно трудно.
— Зыгмунт Качаровский? — удивился поручик.
— Он самый. А вы кого искали?
