вероятно, в тот день, когда Старик и его зам отправились на конференцию к председателю уездного народного Совета. Помнится, ни один из них не вернулся в отделение.
— Да. Это было после трех часов дня. Почти все разошлись. Остались только дежурные. Я никак не могла найти кого-нибудь, кто бы подменил меня на несколько минут…
— Надо было оставить кого-нибудь из знакомых… — поручик старался облегчить девушке признание в ее невинном служебном проступке.
— Я так и сделала. Она сама предложила посидеть у телефона. Меня не было самое большее минут десять, ведь до аптеки отсюда рукой подать. А когда я вернулась, она сказала, что никто не звонил.
— Вероятно, забыла, обрадованная тем, что вам удалось достать пергидроль. Много вам отпустили?
— Я просила хотя бы литр, но фармацевт сказал, что не может. Обещал дать больше, когда они получат следующую партию. Но полбутылки я все-таки достала. А им бы и вовсе ничего не дали, — похвалилась Эля.
— Вот и хорошо, — поручик явно был доволен, — что вы так искренне рассказали мне все. Я поговорю с огородником и постараюсь убедить его взять назад свою дурацкую жалобу. Много ли он потерял? Несколько стекол стоимостью в каких-нибудь сто-двести злотых. Для него это пустяки. Да он за одни только гвоздики гребет по пятнадцать тысяч в месяц.
— Вы очень милы, поручик, и я вам страшно благодарна. Если бы это дело попало в руки другому офицеру, мне бы здорово влетело! Майор бы этого так не оставил.
— Ну, что новенького? — приветствовал начальник уездного отделения милиции двух своих сотрудников, которые явились по делу «человека со шрамом». — Как поживает ваш дедуктивный метод?
— С ним все кончено, гражданин майор, — сержант был таким службистом, что, если ему приходилось сидя давать отчет своему начальнику, казалось, даже сидит он по стойке «смирно».
— Как это кончено?
— Пан майор, — не без некоторой торжественности начал Левандовский, — мы как раз завершили следствие. Я должен откровенно признаться, что моя заслуга тут невелика. В основном дело довел до конца сержант Хшановский.
— Что? Вы нашли «человека со шрамом»?! И говорите об этом так спокойно?
— Так точно. Сержант знает об этом, по крайней мере, уже недели две, но он все искал необходимые доказательства. Теперь мы эти доказательства получили.
— Послушайте, Левандовский, перестаньте трепать мне нервы. Докладывайте!
— Пусть лучше докладывает старший сержант. Моя роль тут самая незначительная.
Чувствовалось, что терпение майора на исходе. Он метнул взгляд на Хшановского.
— Говори наконец!
— Слушаюсь, пан майор… Когда пан майор разрешил мне заняться этим делом, я сразу понял, что тут необходим богатый жизненный опыт, знание жизни и женщин.
— Женщин?
— Так точно, пан майор, женщины в этой истории сыграли главную роль. Я чувствовал, что сумею разгадать эту загадку. Я ведь человек бывалый. А двадцать с лишним лет работы в милиции тоже кое-чему научили. Со многим довелось сталкиваться за это время.
— Знаю, знаю, — согласился начальник милиции. — Вы, Хшановский, принадлежите к старой милицейской гвардии.
— …Большую поддержку оказал мне поручик Левандовский. Я думаю, он не обидится, если я скажу, что сначала он принялся за ведение следствия безо всякой охоты. Он слишком молод для этого дела, ему не хватало житейского опыта. Зато у него имеются профессиональные знания, которых недостает мне. А помимо всего этого мне помог счастливый случай. В театре благодаря любезности Генрика Летинского я узнал, что сделать шрам на лбу легче легкого. И тут краеугольный камень нашего следствия — поиски человека с особыми приметами — рухнул. Стало ясно, что бандитом может оказаться любой житель Цеханова при одном лишь условии.
— Каком же именно? — прервал майор, заинтригованный донельзя.
— При условии, что он великолепно знает обо всем, что происходит в нашем городе, не исключая сведений, поступающих из здания уездного отделения милиции. Когда я уяснил это, остальное оказалось детской задачкой.
— Вы, Хшановский, намерены довести меня до инфаркта.
— Так точно, пан майор! То есть нет… — запутался бедный сержант. — Я вовсе не хочу, чтобы вы, пан майор, заболели. Я только обращаю ваше внимание на то, что ключом к решению загадки оказался ответ на вопрос: как это «человек со шрамом» знает обо всех тайнах города и даже о секретах уездного отделения милиции?
— Да, действительно, — пробормотал майор.
— Тогда я решил составить список таких людей. Какой-нибудь офицер из нашего отделения? Нет, ему трудно было бы получить сведения из банка, с сахарного завода, из отделений связи. Ксендз или кто-то из его викариев? Ерунда, потому что на исповедь ходят только практикующие католики, да и те к разным ксендзам. Я исключил поочередно: официантов, сотрудников сберкасс, почтальонов и других почтовых служащих, а также работников сахарного завода. Все эти люди могли собрать обширную информацию, однако только в одной какой-то узкой области, а наши бандиты располагали полной информацией. В конечном счете остались только две профессии.
— Какие же? Вы говорите сплошными загадками!
— Я показываю, пан майор, каким образом дедуктивный метод позволил найти преступника. Я пришел к выводу, что это может быть или продавец или кто-нибудь из персонала в этом громадном САМе.
— Почему?
— В САМ заглядывают почти все жители. Здесь производят закупки и работники милиции, и рабочие с сахарного завода, и с почты, и из сберкассы. САМ навещают и все приезжие. Всякий, кто выберется из деревни в Цеханов, обязательно завернет туда. По словам заведующей магазином, нельзя даже представить себе, чего только люди, посещающие магазин, не рассказывают ей самой и продавщицам.
— Это верно, — согласился начальник милиции.
— И все-таки САМ мне пришлось отвергнуть. И не только потому, что никто из его сотрудников, включая заведующую и кассиршу, внешне не походил на наших бандитов, а потому, что их сведения о делах милиции могли быть лишь случайными, отрывочными. Бандит же досконально знал, что происходит и что говорится в этом здании. Кроме того, никто из персонала САМа не мог войти сюда и заполнить бланк почтового перевода на машинке, стоящей в секретариате.
— Да. Это исключено.
— Осталась, таким образом, только одна профессия, представители которой всегда знают обо всем…
— Я вас… — рявкнул раздосадованный майор.
— Парикмахер, пан майор, — поспешно выпалил сержант, вытягиваясь на своем стуле.
— Парикмахер?! Кароль?
— Так точно, пан майор, — подтвердил сержант и продолжал: — Приходилось ли вам, пан начальник, сидя в парикмахерском салоне, слышать, о чем болтают женщины, когда их причесывают? Самые интимные секреты, о которых ни одна из них не рассказала бы ни мужу, ни матери, ни ксендзу на исповеди, она выложит тут же всего за каких-нибудь пять минут. А уж если сам парикмахер захочет что-нибудь специально узнать, ему ничего не стоит вытянуть из клиентки все нужные сведения. А ведь у Кароля причесывались все сотрудницы нашего отделения милиции и жены милицейских работников.
— Моя жена тоже, — майор был несколько смущен.
— И жена заместителя пана майора, — добавил не без некоторого удовлетворения Хшановский, — а также пани капитанша. И жена председателя уездного народного Совета, жена и дочь начальника отделения связи, сотрудницы сберкассы, жена…
