инженер был против… Как известно, без согласия супруга развод не получишь.
— Она требовала развода?
— Когда ссорились, не раз кричала: «Если тебе это не нравится, дай мне развод».
— А Стояновский?
— Он никогда не повышал голоса, но, видно, не соглашался на развод, тогда бы она так не кричала.
— Часто они ссорились?
— В последнее время часто. Пожалуй, самый сильный скандал был у них прямо перед самым ее отъездом на курорт.
— Из-за чего?
— Я в тот день мыл лестницу в их подъезде. Делом своим был занят, так что не слушал, чего они там ругаются.
— Ясно! Понимаю вас, — стараясь быть тактичным, проговорил Чесельский. — Бывает и так, что, когда занят делом, не слушаешь, а все равно долетает до ушей.
— Так-то оно так, — согласился пан Ксаверий. — Значит, мою я лестницу, а совсем рядом, за дверью, Ирена надрывается: «Так знай, после отпуска я сюда не вернусь!» Зигмунт что-то ответил ей, не повышая голоса, а она опять: «Если не дашь мне развода, пожалеешь об этом!»
— Пан Ксаверий, а вы не вспомните точно, когда они так ссорились?
Дворник озабоченно принялся подсчитывать на пальцах.
— Инженера убили позавчера, то есть во вторник. А она уехала дня за три до этого — значит, в субботу утром. Это я хорошо запомнил, как раз подметал мостовую, когда она вышла с чемоданами и села в машину.
— В зеленую?
— Нет, в такси.
— Стояновский ее не провожал?
— С утра уехал на работу, потом приехал за ней, но она минут за пятнадцать до этого уехала. А меня просила передать, если Зигмунт подъедет, что больше ждать не могла, поскольку он всегда опаздывает, поезд же отходит точно по расписанию.
— Вы это передали Стояновскому?
— Как только он подъехал, сразу сказал, что Ирена взяла такси, боялась, опоздает на вокзал. Он посмотрел на часы и, кажется, сказал, что его задержали по дороге, и еще добавил, что она уехала отдыхать в Бещады. Все это я уже рассказал капитану, он меня расспрашивал.
— А скандал когда был?
— Дня за два до ее отъезда — значит, в четверг.
— Вы были у себя дома, когда убили Стояновского?
— Нет, я в тот день поехал к родственникам на Жолибож. Можете проверить, дам их адрес и фамилию.
Поручик только рукой махнул.
— Вам-то какая выгода убивать Стояновского.
— Жены тоже не было дома. Как раз вышла в гастроном. А когда вернулась, на месте преступления уже была милиция и лужа крови на мостовой. Инженера увезла «скорая помощь». Жена даже и не знала, кого убили. Только когда пани Межеевская, жиличка со второго этажа, вышла мусор выносить, она ей и сказала, что убили Стояновского.
— Его машина возле дома стояла. Разве ваша жена не знала, что это автомобиль Стояновского?
— Конечно, знала, чья «сирена», только ей никто не сказал, что убили ее хозяина. Какая-то женщина видела, как убивали инженера, но я с ней не разговаривал. Вообще ни с кем не разговаривал. Потом меня капитан допрашивал, но это уже было на следующий день утром. К этому времени личность убитого была установлена.
— В какой квартире живет Межеевская?
— На втором этаже, номер три.
Поручик поблагодарил пана Ксаверия за ценную информацию и поднялся этажом выше. Дверь ему открыла сама пани Межеевская. Из разговора выяснилось, что она фармацевт, живет с дочерью, зятем и двумя внуками. На этой неделе, когда было совершено убийство, пани Межеевская взяла отпуск на несколько дней — срочно надо было сделать кое-что по дому, — так что на работу не ходила.
— Все началось с того, что я услышала крик «Помогите! Милиция!» Подбежала к окну, вижу: стоит машина, а возле нее на мостовой лежит окровавленный мужчина. Тут подбежал милиционер, пытался ему помочь, перевернул на спину, а когда перевернул, я и увидела, что это пан Стояновский. Собралась толпа. Приехала милицейская машина, потом «скорая помощь», и Стояновского увезли.
— А преступника, который его убил, видели?
— Нет. На улице никого не было. Женщина кричала из наших ворот.
— Почему же вы не сообщили милиции, что убитый — ваш сосед Зигмунт Стояновский?
— Мне и в голову не пришло, — удивилась женщина. — Ведь они сами его на «скорой помощи» отправляли, знали, что машина его. Могли документы проверить. Да меня никто и не спрашивал. Только на другой день ходил по подъезду милиционер и допытывался, кто из жильцов видел, как убивали Стояновского, кто видел убегающего преступника. Тот милиционер и сказал нам, что Стояновского убили.
— Скажите, вы давно знали Стояновского?
— С детских лет. Он жил с родителями в этом подъезде, этажом выше. Родителей его тоже знала, но близкое знакомство мы не поддерживали.
— А жену его знаете?
— Встречала в подъезде, но знакома не была, зато много слышала о ней. Страшная женщина, — с неприязнью проговорила пани Межеевская.
— Почему?
— Вульгарная и очень уж скандальная. А как выражалась!.. От ее слов не то что я, а базарные торговки покраснели бы со стыда. Как-то раз так накричала на свою свекровь, что та чуть в обморок не упала. А как она мужа обзывала, когда ругалась с ним! Лучше не просите, пан поручик, чтобы я вам повторила.
— Даже так?
— Не повезло Зигмунту с женой. Полгода спокойно прожили, а потом началось…
— Скажите, а может, с его стороны что-то было не так по отношению к такой молодой и, как говорят, очень красивой жене?
— Красоты у нее не отнять, это факт. Но характер! Ей бы только пить да гулять. Сколько раз она будила нас по ночам, возвращаясь в свое гнездышко. Последнее время особенно часто они ругались: эта инженерша завела себе постоянного ухажера и, видно, решила скандалами заставить Зигмунта пойти на развод. Как только она его не обзывала, а ругалась всегда при открытых окнах, чтобы все жильцы слышали. Да еще грозилась!
— Как вы считаете, могла она пойти на преступление?
— Этого я не могу знать. Только не раз слышала: «Убью тебя!» или «Был бы у меня топор, рассадила бы твою дурацкую башку».
— Вы сами слышали это и готовы подтвердить при даче показаний?
— И в суде под присягой подтвержу, — твердо сказала пани Межеевская.
— Мы вас вызовем для дачи показаний и составления протокола в управление милиции, это во дворце Мостовских.
— Отпираться от того, что вам сказала, не буду.
Поручик Анджей Чесельский, довольный полученными сведениями, вернулся в управление, там его уже ждал Шиманек с рапортом. Он звонил в Вёнзовную, разыскал адрес родителей Стояновского, попросил послать кого-нибудь из милиции сообщить о смерти сына, о том, что тело в морге и что надо получить у прокурора разрешение на похороны.
