Подойдя ближе, он увидел ее сгорбленную спину и услышал слабые всхлипы, которые она издавала при каждом своем движении. Он остановился рядом с ней и сказал:
— Теперь давайте я продолжу.
— Ну вас к черту, — ответила она, тяжело дыша.
Сначала Джозеф удивился: женщина выглядела смертельно уставшей и едва держалась на ногах. Но удивление быстро превратилось в гнев, и вот он уже видел в этом лишь новое подтверждение ее неблагодарности.
Он придвинулся ближе и попытался оттолкнуть ее бедром. Но не тут-то было: она расставила ноги и принялась работать еще быстрее.
— Мне не нужна ваша помощь, Магайр, — прохрипела она сквозь зубы. — Убирайтесь в свою пещеру.
— С дороги, мисс Харпер.
Он дотянулся-таки до маслобойки, но ее острый локоть вонзился ему прямо в ребра и заставил отскочить.
Джозеф в изумлении уставился на нее:
— Убирайтесь с дороги к чертовой матери! Взгляд ее голубых глаз мог бы заморозить всю преисподнюю, но онемевшая рука продолжала, хотя и с запинками, сбивать масло.
— Только коснитесь маслобойки, — сказала она, — и тут же получите по лбу.
Не будь он так взбешен, расхохотался бы, а тут протянул руку и схватил за рукоятку, чтобы заставить Тесс прекратить работу. Она моментально отреагировала на его движение, толкнув его всем телом так, что Джозеф едва не потерял равновесие. Он крепко держал маслобойку, а Тесс пыталась вырвать ее.
— Отпусти, жаба! — заорала она.
— Отдайте, леди, — прорычал он. — Вы свободны.
— Что-то я не чувствую себя свободной! — выкрикнула она ему в лицо. — Вы сами дали мне эту работу, так позвольте закончить ее!
Тесс выпустила рукоятку и попыталась отнять у него все приспособление целиком. Однако Джозеф не собирался отпускать его. Началось «перетягивание каната», в результате оба оказались на земле, с головы до ног перемазанные содержимым маслобойки.
— Хватит! — услышал Джозеф крик Сисси со стороны дома.
Подняв голову, он увидел, что Сисси и Холли стоят и наблюдают за тем, как он и Тесс Харпер корчат из себя полных идиотов.
— Хватит, хватит! — продолжала Сисси, широко улыбаясь. — И никаких «но», а то отшлепаю!
Сисси рассмеялась, Холли стояла, по своему обыкновению, хмурясь. Потом обе бросились в сторону северного пастбища.
Рубашка и брюки Джозефа были покрыты толстым слоем жирных сливок. Он оглядел Тесс. Она, казалось, готова была убить его.
— Как вы думаете, долго ли мне пришлось гнуть спину над этим маслом? — спросила она сквозь зубы.
— Слишком долго. Оно должно было быть готово как раз к этому часу.
Тесс поджала губы, встала, сгребла эту массу со своей юбки и швырнула в него.
— Ваше масло, мистер Магайр!
Он смотрел, как она идет, сжав пальцы в кулаки и вытянув руки по бокам. Привлеченная ее запахом, коза Оливия сунулась было к Тесс и ухватила за юбку, когда та выходила из хлева, за что и получила дверью по носу.
Джозеф тупо смотрел на себя, потом на маслобойку, потом снова на хлев, откуда ушла Тесс. Вдруг он запрокинул голову и разразился безудержным хохотом.
8
Тесс покончила со своим обедом из копченого окорока и сладкого картофеля и промокнула уголки рта куском ветхой льняной салфетки. Поставив тарелку на грязный пол хлева, она подавила зевок и посмотрела на свою непривлекательную постель из одеяла, брошенного поверх копны сена, прикидывая, не будет ли ей удобнее на жестком полу.
С заходом солнца горячий ветер сменился холодным, и теперь он задувал в хлев через щели в стенах, издавая скрипящие и стонущие звуки. Тесс собиралась было отказаться от тяжелой ночной рубашки, которую Джозеф купил утром в магазине женской одежды, в пользу своей, от Майкла Болтона, но мысль о том, что ей придется лечь на колючую солому, и пронизывающий холодный ветер быстро заставили ее передумать. И теперь она надевала нечто напоминающее тент над цирковым манежем, и тонкая белая ткань метр за метром окутывала ее ноги.
Большую часть вечера она провела мысленно призывая ту странную женщину, которая перенесла ее сюда, но волшебная фея отказывалась появиться, и спустя несколько часов безуспешных попыток Тесс сдалась. Что это за отвратительное маленькое существо, укравшее ее из дома, а потом бросившее на произвол судьбы отрабатывать долг в опасном непредсказуемом мире?
А что, если эта женщина вообще никогда не вернется? Что, если Тесс обречена прожить остаток дней прислужницей Джозефа Магайра? Она похолодела от ужаса и поскорее выкинула эту мысль из головы.
Где-то вдалеке завыл койот, и Тесс со всей отчетливостью поняла, что никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Здесь не было ни радио, которое могло бы рассеять оглушительную тишину ночи, ни даже ровного гула доброго старого холодильника, который мог бы составить ей компанию.
— Тесс!
Она приподнялась и увидела Сисси в такой же, как на ней, ночной рубашке, но гораздо меньшего размера. Девочка стояла у двери в вглядывалась в темноту хлева. Тесс улыбнулась малышке, ее единственному другу на годы и мили, и пригласила ее войти.
— Я… я только хотела пожелать спокойной ночи, — сказала Сисси, входя в хлев.
— Спасибо. Ты очень добра.
Девочка колебалась, и Тесс поняла, что та хочет сказать что-то еще.
Взгляд Сисси упал на пустую тарелку Тесс.
— Почему ты не захотела есть за столом вместе с нами?
Тесс вздохнула, понимая, что этот вопрос был неизбежен. Она была слишком занята маслом, чтобы вспомнить о ленче. Когда же позвали на обед, она получила свою тарелку у входа в землянку и сразу ушла в хлев.
— Э-э… за столом слишком мало места для четверых, — ответила она, надеясь, что такого объяснения будет достаточно.
— Ты могла бы взять мой стул.
Тесс улыбнулась:
— Ну, видишь ли, это было бы не слишком честно по отношению к тебе.
— Я бы не возражала.
— Сисси, дом твоего дяди немного мал для меня.
Сисси кивнула:
— Да, он меньше нашего дома в Черри Крик.
— А небольшие, закрытые со всех сторон места… они… Ну, в общем, они делают меня нервной.
— Как Миссис Скрэтчес?
— Кто это — миссис Скрэтчес?
— Так звали мою кошку, — сказала Сисси. Она подошла ближе, и под ее босыми ногами захрустела солома. — Она никогда не любила заходить в дом. Папа говорил, это потому, что она любила простор, где могла бегать и прыгать, не ударяясь об разные предметы.
— Да, думаю, я очень похожа на Миссис Скрэтчес.
— Но, держу пари, ты не любишь мышей.