нервничал, поэтому ничего не заметил. Когда я наконец произнесла последнюю цифру — правильную цифру! — я улыбнулась так широко и лучезарно, как только могла. У тебя так тряслись руки, что я испугалась, что ты сейчас сомнешь листочек, а это в мои планы не входило.
Вот уже карта Ханны на верстаке.
Я показала на цифру, которую ты написал:
— Тут должно быть «семь».
— Это и есть «семь».
С помощью деревянной линейки разглаживаю на карте замятины.
— А-а-а. Ну, хорошо, если у тебя это «семь».
— Это «семь», — сказал ты, но все-таки подправил цифру, чтобы она стала четче.
Я все теребила манжет блузки и была практически готова промокнуть им выступивший у тебя на лбу пот… как сделала бы моя мама. Но слава богу, я удержалась. Ты бы тогда больше никогда не спросил ни у одной девочки телефонный номер.
Из-за боковой двери мама крикнула мое имя. Я сделал звук тише, готовый в любой момент нажать на кнопку «Стоп».
— Да?
К тому времени, когда я добралась домой, ты мне уже звонил. Дважды.
— Не хочу тебя отвлекать, — говорит мама, — но мне нужно знать, будешь ли ты с нами ужинать.
Мама спросила, кто ты такой, я ответила, что одноклассник, скорее всего, звонил по поводу домашней работы. И она сказала, что ты сообщил ей то же самое.
Смотрю на первую красную звездочку. В-4. Я знаю, где это. Но нужно ли мне туда идти?
Я не могла в это поверить. Джастин, ты обманул мою маму. Так почему же это меня так развеселило?
— Нет, — говорю я. — Пойду к другу. Помогу с его проектом.
Так как наша ложь совпала, это стало знаком.
— Хорошо, — говорит мама. — Оставлю твою долю в холодильнике, сможешь разогреть позже.
Мама спросила, какой у нас общий предмет, я сказала, что математика, в чем в общем-то было немного правды. У нас обоих была математика. Только не вместе. И разные направления.
— Понятно, — согласилась мама. — Он мне так и сказал.
Я обвинила ее в том, что она не доверяет собственной дочери, забрала листочек бумаги, на котором она записала твой телефон, и побежала наверх.
Я пойду туда. К месту, отмеченному первой звездочкой. Но прежде чем я дослушаю до конца эту сторону первой кассеты, мне нужно зайти к Тони.
Тони никогда не менял автомагнитолу, у него до сих пор стоит кассетная. Это, утверждает он, позволяет ему решать, какая музыка будет играть в его машине. Когда он одалживает машину и в магнитолу пытаются поставить диски, то он всегда говорит: «Формат не тот». Так что в его машине, что бы ни случилось, всегда звучит только та музыка, которая ему нравится.
Когда ты подошел к телефону, я сказала:
— Джастин? Это Ханна. Мама говорит, ты звонил, у тебя какие-то вопросы по математике.
Тони водит старый «Мустанг», который достался ему от старшего брата, тот получил машину от отца, которому, вероятно, она перешла от деда. В школе мало таких парочек, чьи чувства сравнимы с чувствами Тони к его машине.
Я тебя озадачила, но в конце концов ты вспомнил, что наврал моей маме, и, как хороший мальчик, извинился.
Мы с Тони не близкие друзья, однако не раз вместе делали школьные проекты, поэтому я знаю, где он живет. И что самое важное, у него есть плеер, который проигрывает кассеты. Желтенький, с маленькими пластиковыми наушниками. Уверен, он сможет мне его одолжить. Я возьму с собой несколько пленок и послушаю их, пока буду идти к старому дому Ханны, который находится всего в квартале от дома Тони.
— Итак, Джастин, что у тебя там с математикой? — спросила я. Ты так просто не отделаешься, решила я для себя.
Или, может быть, я пойду куда-нибудь еще. Туда, где никого не будет. Слушать кассеты здесь просто невозможно. Не то чтобы я боюсь, что мама или папа узнают голос в динамиках, дело в том, что мне нужно пространство. Пространство, чтобы я смог свободно дышать.
Но ты не пропустил удар. Ты сказал, что поезд А отходит от твоего дома в 15.45. Поезд Б отходит от моего дома на десять минут позже.
Ты не мог этого видеть, Джастин, но я подняла руку, как будто была в школе на уроке, а не у себя дома.
— Вызовите меня, мистер Фоли, — сказала я. — Я знаю ответ.
Когда ты произнес мое имя — «Да, мисс Бейкер?» — я выкинула мамино правило о недоступности в окно. Я сказала, что два поезда встретятся в парке Эйзенхауэра у подножия горки, построенной в виде ракеты.
Что Ханна в нем нашла? Я никогда этого не понимал. Даже она признавалась, что не может дать ответ на этот вопрос. Но для среднестатистического парня слишком много девочек были влюблены в Джастина. Конечно, он достаточно высокий. И возможно, они находят его интересным. Он все время выглядывает из окон, что-то пристально рассматривая.
Длинная пауза на твоем конце провода, Джастин. И я говорю об о-о-очень длинной паузе.
— Так когда поезда встретятся? — спросил ты.
— Через 15 минут, — ответила я.
Ты сказал, что 15 минут — это невероятно долго для двух поездов, идущих на полной скорости.
Вау. Притормози, Ханна.
Я знаю, что вы все думаете. Ханна Бейкер — шлюха. Уппс. Вы слышали это. Я сказала: «Ханна Бейкер…» Не могу произнести это снова.
Она замолчала.
Я пододвинул табурет ближе к верстаку. Из динамиков раздавался какой-то шелест. Потом шипение, мягкий равномерный шум.
О чем она сейчас думает? Ее глаза закрыты? Она плачет? Ее пальцы на кнопке «Стоп» в надежде, что у нее хватит сил нажать ее? Что она делает? Я не могу услышать!
Это неправда.
Ее голос стал злым. Даже пугающим.
Ханна Бейкер никогда не была и не будет шлюхой. Я просто мечтала о первом поцелуе. Я уже начала учиться в старшей школе, но никогда не целовалась. Никогда. Но мне нравился мальчик, и я нравилась ему, так почему же мы не могли поцеловаться? Вот и вся история.
Мне кажется, я слышал какую-то другую версию произошедшего.
В течение нескольких ночей до нашей встречи в парке мне снился один и тот же сон. Совершенно одинаковый. С начала до конца. И чтобы развлечь вас, я его сейчас перескажу.
В городе, где я жила раньше, был парк, чем-то похожий на парк Эйзенхауэра. Там тоже была горка в виде ракеты. Уверена, их делали на одном заводе, потому что они были похожи, как братья- близнецы. Красный нос указывает в небо. Между носом и килем три платформы, связанные тремя лестницами. На верхнем уровне штурвал. На среднем — горка, которая ведет вниз к игровой площадке.
Часто вечерами, перед моим первым днем в новой школе, я поднималась наверх ракеты в
