— Глупости или нет, однако пора заканчивать, — объявил хозяин дома, — очень хочется спать. Так Рене, что мы будем делать с этим ребенком?
— Гостевая комната всегда свободна, — напомнила жена, — пойдемте, Чармиэн я вам дам все, что нужно. Вы, должно быть, валитесь с ног.
— Спасибо — прошептала Чармиэн. Сердце у нее сжималось. Эти люди были слишком деликатны, чтобы сказать сразу, что она не подошла. — Спокойной ночи, — обратилась она к Леону.
— Доброй ночи, мадемуазель, улыбнулся он ей в ответ, спите спокойно, утром увидимся.
— Завтра ты должен доставить ее вещи, — напомнила Рене, — когда вы уезжаете, Чармиэн?
— Не раньше полудня.
— Хорошо, значит, торопиться не будем.
И они оба вышли.
Она была благодарна за предложенное ими пристанище, но это была лишь временная передышка. Она даже не будет иметь удовольствия, рассказать своим подружкам на работе о встрече со знаменитым Кутюрье, они ей просто не поверят; а собственная ее семья не больно интересуется высокой модой. Ее ужин с Алексом они сочтут романтической выдумкой, хотя у нее есть доказательство — платье «Грёза». Ей пришло в голову, что будет трудновато объяснить матери, откуда у нее такой наряд. Может, стоит его все же оставить тут.
В ее голове проносились калейдоскопом события прошедшего дня, но среди всех впечатлений главным было одно. Именно оно мешало спать. Это было прекрасное лицо мужчины. Даже встреча с Леоном меркла перед этим воспоминанием. Александрос Димитриу, грек с огромным состоянием, — вот кто владел ее мыслями. У нее не было надежды увидеться с ним снова, но забыть его она не могла. И перед тем как заснуть, она старалась припомнить каждое сказанное им слово, каждую его улыбку.
Солнце уже пробивалось сквозь жалюзи, когда Чармиэн, проснувшись, с недоумением оглядывала незнакомую комнату, столь непривычно изысканную.
Она по привычке потянулась за часами, тотчас вспомнив, что не надела их. События прошедшего вечера нахлынули на нее снова. «Господи, где это я?» Невероятно, но она действительно в доме Леона Себастьена. В дверь постучали.
— Войдите, — произнесла она по-французски.
— Это всего лишь я, — ответила Рене, вкатывая столик с кофейником, чашками и свежими булочками.
— Ну что вы, — запротестовала Чармиэн, — вы меня балуете.
— Я заглядывала раньше, но вы еще спали, — пояснила Рене, устраиваясь поближе. Она была в домашнем нейлоновом платье, ее прекрасные волосы были распушены. Выглядела она лет на восемнадцать, и Чармиэн трудно было вообразить ее матерью и женой знаменитости. Это всего лишь континентальный завтрак, — продолжала Рене, — сама я никогда ничего другого не ем, но может вы хотите яйцо?
— Нет, спасибо, этого совершенно достаточно, — уверила ее Чармиэн, поглядывая на хрустящие круассаны, золотистое масло и кофе с молоком, поданный по-французски, в маленьком кофейнике. Она отпила немного.
— Как вкусно!
Рене уселась с краю, покачивая стройной ножкой в синем сатиновом шлепанце.
— Ваши вещи уже здесь, — стала рассказывать она, — включая сумочку, деньги и паспорт, причем Жермена настаивала, чтобы мы все проверили. Вам бы действительно надо проверить, все ли на месте.
— Погляжу потом, я не думаю, что Жермена может опуститься до мелкого воровства. У нее, наверное, будет шок, если она узнает, что я здесь я и сама в это не могу поверить, и не могу выразить, до чего я вам благодарна.
— Оставьте, — попросила Рене.
— Но это правда? Я надеюсь, Жермену не уволят? — с тревогой спросила она хоть она и плохой подругой оказалась, но причинять ей боль не хотелось.
— Во всяком случае не из-за вас, — разуверила ее Рене. — Ею не очень у нас довольны. Леон, наверное, подыщет ей что-нибудь подходящее; он хорошо относится к персоналу.
— Вопреки тому, что рассказывал вчера! — не поверила ей Чармиэн.
— Он только шутит — Леон любит шуточки.
Рене окинула оценивающим взглядом девушку в постели — волосы Чармиэн красиво струились по плечам, кудряшки вокруг щек, глаза, все еще в тенях от усталости, казались громадными на бледном лице; края ночной рубашки приоткрывали тонкие очертания шеи и груди.
— Вам сегодня надо ехать? — спросила она.
— Увы, — отвечала Чармиэн, откусывая круассан, — голову мне преклонить некуда, отпуск кончается.
На ее лицо набежала тень при мысли о ждавшем её в понедельник магазине, маленьком домике в пригороде, где она делит с сестрой тесную комнатку. Ее родители, главным желанием которых было удачно выдать дочерей замуж, не в состоянии были понять мечты девушки поехать в Париж. Невольно она вздохнула.
— Вы могли бы остаться здесь на некоторое время, — нерешительно предложила Рене, — мне бы хотелось иметь вас рядом. Англичан тут мало, Леон полагает, что мог бы использовать вас в салоне, — тут сердце Чармиэн так и подпрыгнуло, — но он пока думает как. Показ коллекции завершен, через месяц салон закроется, и наступит мертвый сезон. А мы собираемся в «Шатовьё» — это за городом. Там у нас чудесно. — Лицо ее просветлело.
— То есть после вашего отпуска я могла бы вернуться? — задумалась Чармиэн.
— А вам и не надо уезжать. У меня для вас есть маленькое предложение, если вы не слишком щепетильны. Девушка, которая присматривает за малюткой Жаком уходит. Вы имеете опыт общения с детьми?
— Не особенно много.
— Ну, тут главное — иметь здравый смысл остальному вы научитесь быстро: менять ему одежду и кормить. И еще вам придется гулять с ним каждый день, если вы не будете возражать.
— Возражать? — воскликнула Чармиэн. — с удовольствием, и вообще я люблю детей.
И я знаю, как менять им одежду, — у меня есть маленькие племянницы. Так, мадам, вы говорите…
Она стремительно потянулась и чуть не опрокинула столик, который удержала Рене. Остаться в Париже и не возвращаться к своей нудной службе — да за это она готова была мести улицы, если б Рене ей это предложила.
— Пожалуйста, зовите меня по имени, — предложила хозяйка. — Мы с Леоном составили этот маленький план ночью. Вы станете присматривать за Жаком и сможете поехать с нами в «Шатовьё». Мы вас снабдим карманными деньгами, а потом вы сможете начать работу в салоне. У вас ведь, как я поняла, иностранный паспорт. Так что Леон должен получить для вас разрешение.
— Это просто подарок судьбы! — воскликнула Чармиэн.
— Ну, не совсем так, — предостерегла ее Рене. — Жак похож на своего отца — или все, или ничего; вы еще убедитесь, это очень требовательный малыш.
Но Чармиэн так не показалось. Жак был самый покладистый ребенок, окруженный всеобщей любовью и, кроме того, как положено в его возрасте, проводивший три четверти жизни во сне. Глаза его как раз начали темнеть, под стать темным волосикам на голове, а на губах играла шаловливая улыбка. Чармиэн практически в одиночку заботилась о нем, так как мать нередко отлучалась по делам. Они с мужем часто бывали на встречах и приемах — как и у большинства французов, приглашать гостей домой было не принято.
Дом вела опытная домоправительница, родом из деревни, которая не терпела вмешательства в свои дела, особенно в кухне. Сначала она отнеслась к Чармиэн недоверчиво, но по мере успехов девушки во
