исследователей. Его оснащение необходимо усовершенствовать при содействии технических экспертов.
Создание таких центров под руководством и наблюдением ученых было бы первым шагом на пути к плодотворному сотрудничеству между двумя мирами.
Те, кто серьезно заинтересован в строительстве моста, должны посвятить этому много времени, терпения и усилий, потому что без личного вклада нельзя ожидать положительных результатов.
В первую очередь — и это самое важное — все зависит от мотивов, на которых основано наше желание установить контакт с умершими.
Если мы хотим избавиться от парализующего страха перед смертью, нам нужно осознать внутреннюю искаженность наших мыслей и чувств, загнанных в порочный круг времени, пространства и причинных связей. Нам нужно пройти через сумерки богов и демонов, чтобы после крушения собственных иллюзий заново найти путь к человеческому сердцу.
Глава 41
Нисунд становится похожим на голубятню. — Голос из автомобильного радиоприемника. — Лена отправляет нас спать. — Незнакомка Хильда предупреждает нас и дает нам совет.
То, что произошло впоследствии, было неизбежно. Из самых глубин неведомого пробивалось и прокладывало себе путь что-то новое, упрямое и решительное. Что-то рождалось, росло и развивалось, что-то, на что уже нельзя было просто закрыть глаза.
Что касается меня лично, то мое положение внезапно изменилось. Даже если определенные рационалистические и доктринерские круги по-прежнему не желали признавать существование иного мира и высшего измерения, они не могли больше отрицать феномен как таковой, и после того, как специалисты по радиовещанию исключили возможность мошенничества и обмана, вопрос доверия ко мне больше не поднимался. Именно последнее обстоятельство придавало фактам силу и убедительность.
Тем не менее, для меня это означало конец спокойной жизни. Меня начали заваливать письмами. Журналисты, представители радиовещательных компаний, специалисты по акустике и ученые всех направлений обращались ко мне ежедневно. Телефон внезапно превратился в домашнего тирана.
В те дни я впервые почувствовал гибкую, почти эластичную структуру времени. Мне его просто не хватало. Часы и дни пролетали как в лихорадке. Как бы я ни пытался рационально распределить свое время, я просто не в состоянии был придерживаться своих планов. Все вокруг меня изменилось. Так как раньше, будучи певцом и художником, я всегда общался и известными личностями и интересными людьми, мои контакты всегда были прямо или косвенно связаны с искусством. Теперь ситуация полностью изменилась. Смерть — вот то, что в той или иной мере коснулось всех людей, приходивших ко мне.
Так как смерть требует своей дани, невзирая на социальное положение, возраст или пол, я столкнулся с совершенно разными людьми и узнал об удивительных, порой потрясающих поворотах судьбы.
На меня была возложена в высшей степени непростая и ответственная задача стать доверенным лицом мертвых, и я не смог бы должным образом с ней справиться без помощи своих невидимых друзей.
Я могу лишь вкратце перечислить многочисленные события, следовавшие одно за другим.
Но прежде чем я начну свой рассказ, порой напоминающий телеграфные сообщения, я хотел бы коснуться нескольких записей, содержание, ясность и способ подачи которых придают им особую значимость.
Читатель, возможно, помнит, что еврейская песня «Нагила Хава» была предложена мне в четырех версиях, причем текст каждый раз менялся. Когда я записал песню в третий раз, запись оказалась очень ясной и частично очень громкой. Я обнаружил, что в ней одновременно появились двое моих умерших друзей. Это были Арне Фальк, который говорил о судьбе исполнителя и давал комментарии, касающиеся его, а исполнителем был мой русский друг Глеб Боевский, бывший морской офицер, которого после русской революции судьба занесла в Палестину.
Боевский был благородным, образованным и многогранным человеком, всегда окруженным молодежью, часто очень бедной. Они то занимались раскопками финикийских могил, то строили лодки и плавали на Кипр ловить макрель. Несмотря на лишения, в них жил дух приключений и предприимчивости, составлявший основу их скромного существования.
Боевский умер в 1945 году от воспаления легких. А сейчас он весело напевал, а Фальк комментировал песню. Из текста было ясно, что Фальк знает о судьбе Боевского. В этот раз он говорил большей частью по-шведски, вставляя то тут, то там немецкие и русские слова. Боевский пел, чередуясь, на немецком, русском, итальянском, шведском и арабском языках. Он свободно импровизировал в стихотворной форме.
Сначала он рассказал детали, касающиеся одного знакомого, недавно умершего в Стокгольме. Потом подчеркнул важность наших контактов, назвал мое имя и дважды повторил: «Мы едем. Фридель ждет нас!»
В переводе текст песни звучал следующим образом: «Когда захочешь. полиглот. Привет, Юргенсон. это правда, йог слушает… мелодия семь. Боевский призрак Моэлнбо. Фридель ищет мост к мертвым, которого боятся. нет, нет, все будут приятно удивлены. Потрогай меня. Брахман. арбуз проверяется на рынке, все проверяют сердце в Моэлнбо.» и так далее.
Следует заметить, что его упоминание Брахмана имеет отношение к его предшествующей жизни в Индии. «Проверка» арбуза относится к Палестине, когда мы на рынке сжимали арбузы, проверяя их на спелость. В данном случае это значило, что те, на другой стороне, проверяют мое сердце на духовную зрелость. Женский голос с русским акцентом вставил: «Боевский. Юргенсон».
Летом 1963 года мы с женой и сыном поехали в Италию. Когда мы навещали Энцо и Джоконду в Серапо, произошло следующее.
Однажды вечером Джоконда, Энцо и я ехали по набережной Гаэты. Энцо вел машину и включил радио. После новостей наступила короткая пауза, после чего женский голос выкрикнул: «Фридель, Фридель, завтра!»
Джоконда взволнованно повернулась к нам: «Вы слышали? Они позвали Фриделя!»
Энцо от волнения чуть не въехал в столб. К счастью, он успел затормозить в последний момент, и машина остановилась у самого склона. Мы все были сильно взволнованы. Это был первый раз, когда меня позвали по автомобильному радио.
На следующий день вечером мы встретились у Энцо и Джоконды. Энцо достал старый магнитофон и совсем старый транзистор. Мы не смогли соединить магнитофон с радио и вели запись через микрофон.
На улице было душно, и у меня болела голова. Несмотря на это, я усердно крутил настройку. Вскоре послышался высокий голос Лены: «Идите спать! Идите спать! Слишком поздно!» — сказала она по-немецки и по-итальянски.
Мы все услышали эту фразу, проигрывая запись. За этим последовала громкая и оживленная дискуссия на итальянском. Мы не смогли больше ничего записать. Радио начало трещать и издавать ужасные громкие звуки.
Через час началась сильная гроза. Стало совершенно темно, сверкала молния, гремел гром. Меня не оставлял в покое вопрос, знала ли Лена о грозе еще вчера, когда сказала: «Фридель, Фридель, завтра!»
Несмотря на краткость и странный характер этой записи, она послужила для Энцо и Джоконды доказательством реальности моих контактов и возбудила их интерес.
Когда в начале сентября я вернулся в Нисунд, я в тот же вечер включил магнитофон. Сразу же у меня установился контакт с Леной, а затем последовали три совершенно разные сообщения, два из которых были сделаны мужским голосом, а одно женским. Они носили чисто личный характер. Самым интересным и любопытным в них было то, что они совершенно отличались друг от друга не только по содержанию, но и
