небо покрылось сетью ярких звезд.
- Что-то совсем пусто тут у вас... - заметила я, оглядываясь на особняк с сияющими вечерним светом окнами. Ник, засунув коробку под руку, проворчал:
- Ничего, позже подтянутся. Дел много накопилось, пока закрытые сидели...
- Ник, ничего если я спрошу тебя о Машеньке?
- Ничего, она уже бегает. Все с ней нормально. Бабушка следит.
- Хорошо...
Когда мы дошли по дорожке до ворот, я спросила, немного опасаясь, может такой вопрос у них считается невежливым.
- А Марина Олеговна, она кто?
- Еж...
Мне вспомнилась сказка о трудолюбивом ежике 'ухти-тухти' - которую мне в детстве читала на ночь бабушка, и я расплылась в довольной улыбке. На что Ник доверчиво сказал:
- Ты не смотри на ее мягкость. Попробуй нарушить порядок, мало не покажется! Ее даже Тео боится!
Скрывая смех, я заступилась:
- А нечего порядок нарушать, она, небось, в каждую сложенную вещичку душу вкладывает! Вон домище какой уютный. Это же столько сил! - и уточнила, видя его безразличие к этой теме. - Даже, если делает не только она.
- Я вижу, вы друг друга поймете! - съязвил Ник, хмыкнув. Да, у нас с ним сложились почти родственные отношения, я уже это заметила. Скоро драться за игрушки будем.
- Еще бы! - высокомерно ответила я, по сценарию задрав нос.
Мы быстро миновали поворот и вошли в здание. Ник вручил коробку мне в руки и, сославшись на дела, убежал. Небось, Сейрра заждалась...
Когда я поднялась и вошла в комнату, обомлела! Тео сидел за рабочим столом!
Он напряженно наблюдал за мной полузакрытыми глазами, сидя неподвижно, как скала.
Я закипела! В гневе швырнула коробку в сторону дивана!
- Ты чересчур сердита, - проговорил Тео очень тихо, без тени эмоций.
- Конечно! Я так и знала, что ты что-то задумал! А твои в клане слушаются тебя как марионетки, боясь отказать.
- Естественно.
- Зато для меня неестественно! - рыкнула я, сурово воззрившись на умника, но без толку. И меня понесло:
- Нет, ну надо! Только открыл глаза и туда же! Ты вообще головой думаешь? Может, ну его к черту, и я поеду домой, раз мешаю тебе творить глупости!?
***
Меня боялись сильные мужчины, а Даша ругала как мальчишку. Это было что-то новое, но я определенно могу к этому привыкнуть. В ее силах вывернуть мое сердце наизнанку и растоптать мою жизнь, я давно в отношении к ней не узнавал сам себя.
Даша, сердясь, отбросила волосы в сторону, нервным жестким жестом, который очень редко демонстрировала раньше, заодно одарив меня еще одним уничижительным взглядом. Да, она в ужасном гневе... С упавшим сердцем я осознал, как близок к ее потере. Она не шутит. В душе все сжалось и заныло.
- Даш, прости, мне нельзя лежать... Дела... - тихо пояснил я и, не надеясь, что она меня услышит.
- И одежда сразу нашлась! - расстроено продолжала Даша, не отрывая от меня разочарованного взгляда. До нее только дошло, что у нее в глазах стоят слезы. Она от этого смутилась еще больше.
Я поднялся из-за стола, собираясь ее поймать и никуда не отпускать, потому что она уже внимательно оглядывалась по сторонам в поисках своей сумки. Но, заметив мои движения, с ужасом замерла, словно я несу что-то тонкое, хрустальное, что могу случайно разбить. Не двигаясь, с придыханием сказала, распахнув в испуге глаза:
- Сейчас же сядь! Совсем спятил!
Я уже обошел стол. Но Даша, не выдержав, метнулась ко мне словно пытаясь поймать...
- Не покидай меня... - прошептал я, склоняясь к ней, с жаждой обхватывая ее несопротивляющееся тело руками и, защищая от боли и обиды, прижимая к себе, к своему сердцу.
Да, я виноват, но не могу по-другому. Поэтому мягко обнимал ее, согревая, пока ее бешено бьющееся сердце не стало биться спокойней и глаза не высохли.
Она, оторвавшись от меня, проникновенно прошептала:
- Я готова тебя прибить за такую глупость!
Я улыбнулся, не отрывая взгляда от ее глаз, и прижал ее к себе еще сильнее...
Да, а если она на самом деле обнаружит, что кровь просочилась сквозь повязку на животе, наложенную Валентиной Петровной, точно прибьет на месте!
Глава четырнадцатая.
Неужели мы только что ссорились? Все пронеслось точно короткая летняя гроза над городом.
Но Даша все же не удержалась и, оторвавшись от меня на шаг назад, недовольно уперла ручки в крутые изгибы бедер, чем напомнила мне нахохлившегося воробушка. Я еле сдержал улыбку.
'Замечательно', - она уловила насмешку и разозлилась еще сильнее.
- Все! С меня хватит! Давай иди в постель! Тебе еще лежать и лежать! - строго прощебетал 'воробушек'.
- Нет, - с горечью вздохнул я. - Столько усилий устроиться на стуле за столом и все даром. Нет, часа четыре я все же поработаю...
Даша, вновь обиженно нахохлившись, - отдалилась от меня еще дальше.
Я устало вздохнул. Одно ее прикосновение приносит мне умиротворение и дает силы. Но говорить ей этого не буду, она и так из меня веревки вьет.
- Как хочешь, - равнодушно, если не сказать, - разочаровано, произнесла Даша и, резко развернувшись, собралась уходить из комнаты...
- Даша... не уходи... - тихо сказал я.
- Я не ухожу, - сухо ответила она и, заметив Кевина одетого в новый спортивный костюм, удивленно спросила, внимательно оглядывая. - Его что, переодели?
- Да. И искупали, переодели, из капельницы покормили...
- Быстро... - невозмутимо оценила Даша, переведя взгляд с Кевина на меня.
Заметив на стуле стопку чистого постельного белья, что принесли до нее помощники Валентины Петровны, Даша выбрала себе из него что-то и, повернувшись ко мне, прижав постель к груди как папку, холодно по-деловому проинформировала:
- За мной ходить не надо. Я в твоем кабинете. Не хочу мешать работать! - и ушла. Хлопнула соседняя дверь, еще минут десять за стеной раздавались какие-то шорохи, потом все затихло...
Я медленно вернулся за стол.
Сидел над отчетом снабженцев уже полчаса - впустую. Голова не работала, в душе все заполнило чувство вины перед Дашей, которая даже не подозревала, что это она не дала уйти волку в себя навсегда и утонуть под весом скорби... Меня постоянно тревожил, держал в разуме, не отпускал ни на миг запах ее присутствия, не давая расслабиться и окунуться в небытие.
