всю землю кругом обойти и на то же место вернуться…
– Вовсе не зря, – обиделся Симеон Столпник. – Каждый из нас в своем деле первый! А ты, добрый человек, насчет атаманства-то подумай. С нами ты горы своротишь…
– Своротишь, – сказал Жихарь. – Только себе же на голову… Некогда мне вами предводительствовать, не за тем послан. Меня ждет дорога ой какая дальняя…
– Так бери нас – вместе-то легче!
– Не велено, – ответил Жихарь.
Тут в кустах и деревьях словно вихорь прошумел, прошлогодние листы закрутились в столоб и вынеслись к дороге. Когда листья опали, на их месте оказался седьмой Симеон, и на вид он действительно был много моложе братьев-однобрюшников. В руках скоропостижный гонец держал немалый бочонок.
– Быстро ты нынче обернулся, – поощрил гонца Столпник. – Не то что в прошлый раз.
– А за смертью вы его посылать не пробовали? – проникновенно спросил Жихарь.
Пришлось доставать свои припасы и братски делиться с семью Симеонами. А пили прямо из бочонка – через край.
– Вы мне, братья Симеоны, вот что скажите, – начал Жихарь, сыто откидываясь
к дубовому стволу. – Во-он там должна быть деревня. Знаете ее?
Симеоны сразу как-то притихли, да что Симеоны – листья на деревьях перестали трепетать, птицы свистом подавились. Братья переглядывались опасливо промежду собой, делали пальцами знаки, отгоняющие всякую нечисть.
– Э-э, господин Жихарь, – провещался наконец Столпник. – Нет там никакой деревни, и ходить туда нельзя.
– Как это – нет деревни? Куда же она делась? Ну поморочили меня там два года назад, а других и вовсе не морочили…
– Нельзя туда, – повторил Столпник. – Вон Живая Нога туда бегал, так насилу
вернулся.
– Он у вас, я гляжу, всякий раз насилу возвращается, – сказал Жихарь.
– Дяденька, – сказал Симеон Живая Нога. – Меня там чуть навсегда не приковало – и не по причине скороспешности. Там Недвижное Царство.
– Ну-ка расскажи толком, – потребовал богатырь.
– Толком он не может, – заступился за гонца Симеон Замерзавец. – Он, когда вспоминает, только плакать да икать способен – так уж крепко напугался. Добычу там, верно, можно взять богатую, да вот не унести… Старшой, покажи ему гусли-самогуды! Оттуда добыто…
Столпник с неудовольствием посмотрел на брата, потом крякнул и достал из лыковой торбы гусли- самогуды.
Ничем они не напоминали настоящие гусли. Не было на них ни струн, ни колков, да и пустоты внутри не было. Плоский продолговатый ящик с закругленными краями, с ручкой, чтобы носить, и с непонятными надписями и приспособлениями.
– Поначалу-то они здорово играли, – сказал Столпник. – За десяток скоморохов старались. А теперь то ли оголодали, то ли что…
Он положил ящик на землю и нажал корявым пальцем блестящий, как из полированного серебра, выступ. Внутри самогудов что-то действительно загудело, и страшный низкий голос, безобразно, словно варкалап, растягивая слова, сообщил:
– А-а ты-ы-ы тако-о-ой холо-о-одны-ы-й, ка-ак а-ай…– И замолк.
– Совсем наша бабочка обезголосела, – сказал Столпник. – Раньше пела складно, душевно, а нынче, видно, охрипла. Да и то сказать – ночуем под открытым небом, на холоде. Мы ее оттуда по-всякому выманивали – нейдет.
– Пока хорошо пела, надо было эти гусли какому-нибудь князю загнать за хорошую цену, – сварливо сказал Ветродуй. Весь воздух из него уже вышел. – Так нет, не дали – сами потешимся, сами потешимся… Вот и дотешились – впору выбросить.
– И много там таких диковин? – спросил Жихарь.
– Хватает, – боязливо сказал Живая Нога.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
День наступил только у нас. На Западе продолжалась ночь…
…На том месте, где в прежней деревне стояли ворота, поднимались густые
заросли шиповника. Самое время было ему цвести, и дух вокруг стоял
неимоверный и дурманящий. Богатырь не поленился обойти заросли кругом.
Кустарник стоял стеной, и не было в этой стене ни проходов, ни проломов, ни
прорубов.
Жихарь хотел было снова обратиться к батюшке бору за подмогой, но не решился, потому что понял – к обычному лесу этот шиповник никакого отношения не имеет. Не просто так он здесь вырос: то ли обитатели бывшей деревни сами ото всех загородились, то ли проходил этой дорогой премудрый чародей и в мгновение ока вырастил колючую ограду, чтобы люди туда не совались себе на пагубу.
Богатырь и другой раз не поленился обойти заросли, покуда не наткнулся на сухостойную сосну. Иголки на сосне, которые еще не осыпались, были рыжими.
'Жалко, что никто из Симеонов на силача не обучался, – подумал он. – Вдвоем
бы мы легче управились…'
Он вздохнул и уперся плечом в ствол. Солнце уже вытопило из мертвого дерева
последние капли смолы, и паутинки из плетеной рубахи прилипали к золотистым
потекам. Богатырь толкал ствол и понимал, что нужно все сделать быстро,
пока сила не ушла, – подкрепляться больше нечем. Столько еды зря перевел на
шайку Симеонов! А с другой стороны, людской закон соблюл…
Засохшая сосна, видно, тоже поняла это: она заскрипела, зашаталась, вот уже
и толстые корявые корни вышли из земли… Богатырь оставил ствол, ухватился
за корни руками, как пахарь за сошники, громко зарычал и закричал, чтобы
сподручней было, и дерево, словно убоявшись его голоса, выворотилось из
земли, тяжко пав на живую изгородь. Шиповник рос плотно, и верхушка сосны
легла точно на него, не провалившись до земли, чего Жихарь опасался.
Дело было сделано. Богатырь посмотрел на вымазанные землей и смолой руки, подпрыгнул, вскочил на ствол и побежал по нему легко и ловко, словно белочка какая.
«Чуть-чуть сосны не хватило, спрыгну – вся спина в шипишинах будет», – подумал он и все-таки спрыгнул, оказавшись внутри колючего круга. Паутинная рубаха не подвела, а штаны зато порвались во многих местах – эх, не надо было русалку-рукодельницу проигрывать! Да кто же знал?
Перед ним лежала поляна – обычная поляна, только за шиповником было начало лета, а здесь – начало осени. Вокруг поляны шла другая ограда – железная, хозяин не пожалел дорогого металла. Концы прутьев ограды венчались как бы наконечниками копий, перелезать через нее было опасно: рука сорвется, и повиснешь, напоровшись… Если есть ограда, то должны быть и ворота… У ворот стояли несколько самобеглых повозок – Жихарю с Яр-Туром уже доводилось видеть подобные в той жуткой стране, куда завел их оскорбленный леший. Но вот именно что подобные – на тех-то, маленьких и кургузых, ездили стражники- менты, а на этих, сразу видно, – цари, короли, богдыханы и магараджи. Здешние, понятно. Повозки были разноцветные, длинные, ярко блестели на солнце лоснящимися боками и колесными спицами. Ворота были открыты, и Жихарь, не без опаски, вошел. Потом поглядел налево…
На него, вытянув руки, летел здоровенный бритый мужик в чудной одежде – но и одежду такую богатырю уже довелось видеть и даже покупать.
Жихарь поднырнул под охранника и тут же выругал себя за трусость и невнимательность – мужик летел не трогаясь с места, он застыл в прыжке. Вот почему Недвижное Царство…
Справа тоже был охранник, он стоял широко расставив ноги, а в вытянутых руках держал также знакомую Жихарю дыробойную снасть. Черная дырка смотрела богатырю прямо в лоб, а приглядевшись, он увидел, что в воздухе висит маленький востроносый кусочек металла.
