мадам решила действовать сама. Она вынула премиленькое платьице с крохотными зелеными и синими звездочками на белом фоне. Оно, насколько могла судить Зу, было ее размера. Потом мадам подала знак следовать за нею. На сей раз они пришли в ванную комнату. Берта указала на большое пушистое полотенце, висевшее на специальной подставке с подогревом, и вышла.
Возвращаясь в холл, Зу была переполнена ощущением чистоты и блаженства: волосы ее вновь обрели свойственные им шелковистость и блеск.
Мэт оглядел спутницу с явным одобрением.
— Мадам была права. Дочь у нее примерно вашего роста. Платье Анны-Марии будто специально сшито для вас.
— Вы скверный! Могли бы мне заранее сказать.
— Вы, Зу, слишком быстро принимаете решения. И это должно послужить вам уроком, — ответил Мэт. Он взял ее за локоть и повел в столовую.
В этой комнате, неброской, но очень уютной, царила особая атмосфера. Мягко горели свечи, отбрасывая повсюду теплый розовый свет. На столах с красными скатертями лежали белоснежные салфетки, сложенные наподобие водяных лилий.
Заняты были лишь два столика, потому небольшая столовая казалась просторной. Для Мэта и Зу накрыли столик в углу.
— Это я заказал. Вам нравится?
Зу удобно разместилась в глубоком темно-красного бархата кресле с высокой спинкой. Девушка наслаждалась ласкающим глаз декором, сухая одежда вернула ей хорошее настроение.
— Превосходно!
— Здесь обслуживают женщины — сама мадам Пуссен и ее дочь Анна-Мария.
В этот момент появилась мадам. Мэту для дегустации была предложена бутылка вина. Он кивнул, и в высокие бокалы на изящных тонких ножках полилась светло-золотистая жидкость.
Зу поднесла бокал к губам. Сначала она вдохнула аромат напитка, потом попробовала его кончиком языка.
Мадам удалилась. Мэт продолжил разговор.
— Шеф-поваром здесь является сам хозяин. Жан-Клод. Он к своему искусству относится очень серьезно. Каждое блюдо не готовит, а создает. Чтобы оно стало как бы…
— …Гастрономическим совершенством, — произнесла Зу, когда молодая француженка подвезла к ним столик с закусками.
У Зу невольно потекли слюнки при виде всех этих яств на серебряных блюдах. Они были расставлены так, чтобы искусно подобранный ассортимент деликатесов, сверкающих самыми различными оттенками, сразу возбуждал аппетит. На роскошных тарелках лежали хрустящие кружочки сельдерея, помидоры, начиненные крошками белого хлеба, чесноком и разной зеленью, артишоки размером не более ногтя, фаршированные яйца и сардины, крабы в маринаде и в лимонном соусе, крохотные креветки, ветчина и колбаса, нарезанные тончайшими ломтиками, маленькие французские бобы и черные оливки, заманчиво сверкавшие в масле и зелени.
Молодая француженка наполнила тарелку и поставила ее перед гостьей. Она поинтересовалась у Мэта, не это ли Анна-Мария. Спутник подтвердил ее догадку, и Зу попросила его поблагодарить симпатичную хозяйку очаровательного платья за любезность. Выполнив эту просьбу, Мэт повернулся к Зу и перевел ответ Анны-Марии.
— Она говорит, что очень рада вам помочь. Ей было невдомек, какое это милое платье, до тех пор, пока не увидела его на вас, потому что считает, что она не такая красивая, как вы.
— Спасибо, Анна-Мария. Только скажите ей, что это неправда. Она гораздо красивее меня.
— Я-то скажу, но лишь покривив душой. Либо вы излишне скромничаете, либо недостаточно часто смотритесь в зеркало.
Француженка ушла, улыбаясь: слова Мэта доставили ей явное удовольствие.
— До прихода Анны-Марии вы мне не дали закончить мысль. Надеюсь, это будет действительно гастрономическое совершенство. Но я собирался сказать вам нечто другое. Я боялся, что ливень может затянуться. Пока вы примеряли милое платьице Анны-Марии, я позвонил в Ля-Шарметт и поговорил с матерью. Объяснил ей нашу ситуацию.
— Я рада, что вы об этом подумали и что удалось дозвониться. Мне бы не хотелось, чтобы Хэндзл волновалась.
— Она не волновалась. На месте не было ни вас, ни меня, ни машины. И она быстро нашла верный ответ. Мама ведь знала — раз вы со мной, с вами ничего не случится.
— А как отреагировал Тони?
— Ну, это совсем другое дело. Мама сказала, что он ужасно нервничает, и она будет очень рада его успокоить.
На устах Мэта появилась все та же гнусная усмешка. Разумеется, Тони не только не успокоится, а будет дергаться еще больше, непрестанно терзая себя вопросами: что сейчас у них с Мэтом происходит? Дядюшка это прекрасно знал и упивался победой. Для Тони больше не было тайной, что Зу по-прежнему тянулась к Мэту, а доверял он дяде так же мало, как она сама.
— Все в порядке? — спросил Мэт. Голос у него был спокойный и мягкий.
И в этом вопросе таился двойной смысл. Зу ответила так, будто поняла лишь невинное содержание его вопроса.
— Абсолютно!
Вернулась Анна-Мария и убрала посуду. Первое блюдо свое дело сделало: пробудило голод, но не утолило его, лишь раздразнив волну аппетита в предвкушении фирменного блюда — жареного окуня под укропным соусом. Затем последовала утка с виноградом и винным соусом. Десерт Мэт заранее не заказал. Теперь он выбрал французский яблочный пай, отличавшийся от традиционного английского: корочка была не из бисквита, а из нарезанных дольками яблок. Зу попросила подать ей крохотный кусочек легкого, как взбитые сливки, баварского пирожного, пропитанного красным вином. На протяжении трапезы она несколько раз наполняла бокал вином, отказавшись от бренди и кофе, настойчиво предлагаемого Мэтом.
Зу с большим удовольствием вдыхала аромат, исходивший от переливавшегося всеми цветами радуги бокала, который Мэт задумчиво поднес к губам. За ужином он сидел напротив Зу, а сейчас перебрался к ней на пристенный диван. Резкие черты его лица при слабом свете мерцающих свечей выглядели мягче. Не верилось, что Мэт способен на хитрости или дурные поступки. И тем не менее он проявил эти способности: крепкая рука его обвила запястье Зу, а большой палец начал изображать на ее ладошке какие-то рисунки. Его прикосновения были очень интимными и смущали Зу. Ее возбуждение усиливалось еще больше, когда бедро Мэта тесно соприкасалось с ее бедром.
Он предложил Зу отпить немного бренди из его бокала. И отнюдь неслучайно ее губы оказались как раз на том месте, где держали бокал пальцы Мэта. Крепкий напиток прокатился по языку и горлу будто изумительный ароматный теплый шар, губы закололо, как от поцелуя Мэта. Он поднес бокал к своим губам тем самым местом, которого только что касались губы Зу. Она почувствовала, как вспыхнули губы, словно Мэт снова их поцеловал.
Неотвратимо приближалось время принятия какого-либо решения. Прекрасная еда, дивное вино, изысканные манеры и внимание Мэта действовали расслабляюще. Зу хотелось вечно парить в этом эйфорическом облаке покоя. А тело ее жаждало активного участия в тех вызывающих дрожь ласках, которые под прикрытием скатерти Мэт дарил ее руке. Чувствуя, что она подпадает под колдовское обаяние, Зу резко выдернула пальцы из руки Мэта. Глаза его усмехались, а пальцы уже совершали волшебные пассы на других частях ее тела. Бедро Зу мучительно заныло от наслаждения.
Она и не заметила, что зал заполнили посетители, пока Мэт не сказал ей об этом.
— Новые беглецы от дождя. Вам не кажется?
— Да, но дождь, наверное, уже кончился.
— Именно этого я и боялся.
Иллюзия интимности исчезла. И потому приход мадам Пуссен не был воспринят как вторжение в их интимный мир. Она подошла к столику и, подавая счет, поинтересовалась, понравился ли им ужин. Мэт
