не может быть сломлен словами, и правда была в том, что атакующих было пятеро к одному.
Правило 101: когда противник имеет численное преимущество — нападай.
Вайт сделал один быстрый шаг вперед и подпрыгнул, выбросив ноги в стороны и одновременно ударив двоих мужчин, стоящих по бокам от него. Парень слева крякнул, когда ботинок Вайта врезался ему в грудь. Он инстинктивно нажал на курок, и пуля полетела через город, сопровождаемая щелчком пистолета. Ноги парня в лыжной маске взлетели вверх, а голова с ужасающим треском ударилась о заснеженную землю. Парень справа даже не успел опомниться, когда ботинок Вайта ударил его в лицо, сломав нос. Бесчувственный он рухнул на снег, пистолет выскользнул из его пальцев и исчез в снегу.
Вайт проворно приземлился, затем повернулся на ноге так быстро, что даже такие тренированные типы как эти могли только опасливо отступить назад. В конце этого движения, когда его нога коснулась земли, Вайт побежал по переулку, оставляя двоих лежать на земле. Оставшаяся троица последовала за ним.
Ни криков, ни выстрелов от преследователей — только их дыхание, отчетливо различимое у него за спиной. Вайт бежал так быстро, как только мог, но все же не надеялся оторваться — они не были обычными людими, а Семьянами, как и он. Но все же, при определенном везении, он может найти лучшее место, чтобы принять бой.
Его удивлял и воодушевлял тот факт, что они не стреляют. У них в руках были пистолеты, и это значило, что у них не было приказа на устранение.
Он бежал широкими легкими шагами, все века селекции окупались, он лишь слегка вспотел. Наконец он бросил взгляд через плечо, когда поворачив за угол налево. Он мог сказать, что троица все еще гонится за ним, держась на расстоянии пятнадцати-двадцати ярдов.
Он повернул направо, затем затаился в дверном проеме и стал ждать. Он не стал вооружаться оставив оба пистолета на своих местах. Хотя его мысли мчались с огромной скоростью, одна все же доминировала: он не хотел стрелять в них! Хотя его отношения с Конклавом — с руководством Семьян — были в своей самой нижней точке, убийство братьев отправит его за черту, из-за которой возврата уже не будет, если только не в мешке для тела.
Первый Семьянин появился из-за угла, и Вайт высочил, чтобы нанести молниеносный удар мужчине в голову и сбить его с ног. Второй прибыл, когда Вайт перекувыркнулся и встал на ноги. Семьянин атаковал, — как и у Вайта, у мужчины в руках не было оружия, — но Вайт был готов. Он блокировал выпад, и, пока человек в лыжной маске применял один боевой прием за другим, Вайт избегал каждого, выжидая момент, когда соперник откроется.
Когда третий мужчина появился из-за угла, Вайт увидел свой шанс. Он увернулся от номера два и нанес удар сбоку в солнечное сплетение номеру три, затем пнул его под зад. Воздух резко вырвался из легких мужчины, как будто Вайт ударил маленькое облако.
Вернувшись обратно к номеру два, Вайт выполнил великолепный захват ногой, опрокинув мужчину на спину. Используя свое преимущество, Вайт нанес мужчине удар в ключицу и услышал резкий щелчок, когда кость Семьянина треснула. Но мужчина не кричал — боль не была проблемой, но оставались и другие физические реакции, и он потерял сознание.
Он остановился на мгновение, разглядывая троих лежащих противников, ни у одного в руке не было оружия. Конклав явно хотел заполучить его живым… и это хороший знак, не так ли?
Не так ли?
Ответив себе утвердительно, Вайт побежал дальше, за следующим углом повернул направо. Его ум обдумывал следующую комбинацию в этой шахматной партии, когда из темного дверного проема вышел еще один Семьянин с тазером в правой руке.
Вопросы валились как снег — откуда взялась эта фигура в маске? Как человек оказался перед ним, если он бежал? Эти мысли и дюжина других промелькнули перед разумом Вайта, за то мгновение, которое потребовалось двум зарядам, чтобы вылететь из тазера и впиться в куртку Вайта.
Он почувствовал два резких укола в грудь, затем его тело неконтролируемого затряслось, а ноги потеряли точку опоры, и он оказался на спине, смотрящим в темно-серое небо. Никакие века противоболевой селекции не могли остановить электирескую бурю в его теле. По его венам как будто тек огонь, все вопросы отпали, небо потемнело и все вокруг стало очень тихим.
Всего через несколько секунд Вайт поддался незнакомому ощущению невыносимой боли, и он почувствовал, что удаляется от Миндер Ривер, штат Альберта, как если бы он шагнул с края скалы и рухнул в пропасть, место, где было гораздо холоднее, чем в этой его индейской резервации, и гораздо темнее, чем в его самых темных мыслях.
Первая вещь, которую Эймс Вайт осознал прежде чем открыть глаза, это то, что пистолетов при нем больше не было. Приятное ощущение холодной стали на поясе отсутствовало — это было как осознать, что карманник вытащил твой бумажник. Он потянулся назад, и убедился, что пистолета, заткнутого за пояс больше нет.
Несмотря на то, что Вайт испытал, сейчас он не чувствовал боли или болезненности, присущей обычным людям. Но он ощущал слабость, свинцовую тяжесть, и место на его груди, куда впились дротики, сильно зудело. Эти ощущения вернули ясность его мыслям и памяти, и он вспомнил, что был обнаружен Семьянами.
Он был несколько удивлен тем, что еще жив, хотя действия преследователей и говорили о том, что Семьяне приказали схватить его, а не ликвидировать. Так это или нет, но этот приятный сюрприз еще ждет его впереди…
Открыв глаза в слабом свете, Вайт оценил ситуацию и обстановку. Он был в грязной серой камере на холодном каменном полу. В камере ничего не было, только в двери находилось маленькое окошко. Никакой койки или туалета. Камера была чистой, резкий запах антисептиков щекотал его ноздри. Единственным источником света была маленькая лампочка в коридоре. Где-то капала вода. Он по-прежнему был в своей одежде (еще один сюрприз), но куртка, ремень и ботинки исчезли.
Глядя в коридор через решетку, он увидел не другие камеры, а голую каменную стену, на которой прыгали и плясали тени. Вайт знал, что обыкновенные — так назвали Семьяне и трансгены «нормальных» людей — были бы парализованы страхом, оказавшись в этом сыром и темном месте, где постоянно мелькали тени крыс и мышей, а может и чего-то хуже.
С другой стороны, Вайт находил камеру комфортной. Обстановка сама по себе не представляла проблемы. Его единственной заботой теперь было придумать план, способный вытащить его отсюда. Не зависимо от того, насколько мрачным может оказаться его будующее, один благоприятный факт все же имел место: Семьяне не убили его сразу, как только нашли.
— Ты неоднократно облажался, брат Вайт.
Голос гремел басом откуда-то из темноты с потолка камеры.
Вайт был на мгновение поражен. Несмотря на очевидные попытки запугивания, это был не голос Бога, если Бог, конечно, не говорил с немецким акцентом… и, как казалось Вайту, то, что кто-то из Конклава начал с ним говорить, было хорошим знаком.
— Это верно, — ответил он спокойно.
— И ты знаешь, какова цена неудачи.
Голос был настолько теплым, насколько теплым был Миндер Ривер в декабре.
— Знаю. Но…
— Но? Ты хочешь договориться с нами?.. После этих бесчисленных неудач?
Здравый смысл не позволил Вайту ответить. — …Неужели ты думаешь, что у тебя есть нечто, позволяющее вести переговоры?
Несмотря на сарказм в голосе человек по ту сторону, казалось… хотел ему помочь?
Почему?
Вайт знал этого человека, он был одной из ключевых фигур в Конклаве, владеющий той полнотой власти, которую Вайт никогда не надеялся достичь. И тем не менее сейчас, бывший агент УНБ не мог понять, куда эта важная персона пытается привести его в сей темный час.
Вайт тщательно обдумывал свой ответ — верный будет означать еще один шанс для него, а неверный… приведет к неминуемой смерти, которую он ждал с того момента, как увидел преследователей в лыжных масках.
