ждать? Мы почти круглосуточно работали над подготовкой к процессу, и я считаю, что мы к нему готовы“.
Правда, вначале возникли кое-какие трудности. Преступник, убивший Винсента, прихватил с собой его портфель. В нем находились ноутбук и рабочий календарь.
„Воссоздать календарь не так уж трудно, а вот ноутбук — серьезная потеря, — посетовал Холлер. — Там хранилась почти вся информация по делу. Документы, найденные нами в офисе, были неполными. Без ноутбука Винсента работа встала, и я уже боялся, что мы оказались в тупике“.
Однако позже Холлеру удалось найти одну вещь, не взятую убийцей. Винсент скопировал данные с компьютера на цифровую „флэшку“, висевшую на связке его ключей. Проштудировав мегабайты информации, Холлер по кусочкам собрал стратегию защиты, разработанную его предшественником. На прошлой неделе состоялся отбор присяжных, и сейчас Холлер, по его словам, полностью готов к началу слушаний.
„Не думаю, что у мистера Эллиота возникнут проблемы, — заявил адвокат. — Мы отлично поработали и рвемся в бой“.
Эллиот отказывается комментировать последние события и избегает общения с прессой, если не считать одной пресс-конференции, данной им вскоре после ареста, где он решительно отрицал свою причастность к преступлению и оплакивал смерть жены.
Прокуратура и полиция округа Лос-Анджелес считают, что Эллиот в порыве ярости убил жену Мици, тридцати девяти лет, и Йохана Рилца, тридцати пяти лет, после того как застал их в своем загородном доме на одном из пляжей в Малибу. Эллиот вызвал на место преступления полицию и был арестован в процессе дальнейшего расследования. Хотя орудие убийства так и не нашли, результаты судмедэкспертизы показали, что Эллиот накануне стрелял из огнестрельного оружия. Кроме того, по мнению следователей, он давал противоречивые показания во время первого и последующих допросов. Ожидается, что на суде будут представлены новые доказательства виновности киномагната.
Эллиот был выпущен под залог в двадцать миллионов долларов — рекордная сумма за всю историю уголовного судопроизводства в округе Лос-Анджелес.
Специалисты и судебные обозреватели полагают, что защита попытается оспорить методы ведения следствия и надежность тестов, определивших факт стрельбы со стороны подозреваемого.
Заместитель окружного прокурора Джеффри Голанц, выступающий со стороны обвинения, отказывается давать какие-либо комментарии. Напомним, что до сих пор Голанц не проиграл ни одного процесса, хотя в его послужном списке это уже одиннадцатое дело об убийстве».
36
Присяжные входили в судебный зал по одному, как игроки «Лейкерс» на баскетбольную площадку. Правда, спортивной формы на них не было, но в воздухе витало такое же торжественное и приподнятое настроение, как перед началом матча. Они прошествовали к двум рядам скамей. Каждый держал в руках блокнот и авторучку. Добравшись до скамеек, присяжные опустились на свои места, приготовленные для них в прошлую пятницу, когда они были избраны и приведены к присяге.
Часы показывали ровно десять. Начало заседания задерживалось. Накануне судья Стэнтон собрал у себя представителей обвинения и защиты и почти сорок минут давал последние наставления, не преминув выразить недовольство по поводу статьи в «Таймс». По его мнению, она сильно склоняла весы в сторону защиты, выставляя меня этаким симпатичным трудягой. Судья уже в пятницу запретил присяжным читать или смотреть любые новости, связанные с рассматриваемым делом, однако опасался, что информация все- таки может просочиться наружу и достигнуть их ушей.
В свое оправдание я заметил, что дал интервью еще десять дней назад, и мне обещали напечатать его по меньшей мере за неделю до начала разбирательства. Голанц поморщился и заявил, будто своим интервью я пытался повлиять на отбор присяжных, а теперь оно будет воздействовать собственно на суд.
Я возразил, что в статье ясно сказано, что журналисты пытались связаться и со стороной обвинения, но получили отказ. Так что, если публикация получилась однобокой, виноват не я.
Стэнтон нехотя принял мои объяснения, но предупредил об осторожности в общении с прессой. Мне стало понятно, что о планах телевизионных комментариев к каждой сессии суда можно забыть. Видимо, журналистам это не понравится, но я не собирался портить отношения с судьей.
Мы рассмотрели еще несколько вопросов. Стэнтона очень волновала продолжительность процесса. Как и любой судья, он старался скорее разгрести незаконченные дела. Долгое разбирательство грозило еще больше увеличить образовавшиеся завалы. Он спросил, сколько времени понадобится каждой стороне для реализации своих планов. Голанц ответил, что ему нужна минимум неделя. Я сказал то же самое, но решил, что, пожалуй, мне хватит гораздо меньше. Защите часто бывает довольно того времени, которое уходит на фазу обвинения.
Стэнтон нахмурился и предложил как следует обдумать график заседаний. Он сказал, что хочет закончить дело раньше, пока внимание присяжных не притупилось.
Сидя за столом, я смотрел на рассаживавшихся по местам присяжных, стараясь понять, как они настроены и на чью сторону могут склониться их симпатии. Меня по-прежнему устраивал состав коллегии, особенно номер третий, адвокат. Из остальных кое-кто находился под вопросом, но во время выходных я пришел к мысли, что лучше строить защиту с расчетом на адвоката, надеясь, что при голосовании он переманит на свою сторону остальных.
Присяжные переглядывались или смотрели на судью, занимавшего центральное место в зале. Насколько я мог заметить, никто ни разу не взглянул в сторону столиков обвинения и защиты.
Я обернулся к галерее. Зал, как и прежде, был набит журналистами, заинтересованными лицами и разнообразной публикой.
Позади столика Голанца сидела мать Мици Эллиот, прилетевшая из Нью-Йорка. Рядом с ней находились отец и два брата Йохана Рилца, прибывшие из Берлина. Я обратил внимание, что Голанц посадил скорбящую мать у самого прохода, чтобы присяжные хорошо видели ее искаженное горем лицо и нескончаемые слезы.
Защита зарезервировала пять мест в первом ряду, за моей спиной. Там сидели Лорна, Циско, Патрик и Джули Фавро: я решил нанять ее на время судебного процесса для наблюдения за присяжными. Сам я не мог следить за ними постоянно, к тому же присяжные часто ведут себя более откровенно, когда на них не смотрят адвокат и прокурор.
Пятое место я приберег для своей дочери. Надеялся, что уговорю бывшую жену дать мне возможность забрать Хейли из школы и отвезти в суд. Хейли никогда не видела, как я работаю, и мне казалось, что вступительная речь для этого подойдет как нельзя лучше. В успехе дела я не сомневался. Чувствовал себя неуязвимым и мечтал, чтобы дочь запомнила меня таким. План заключался в том, чтобы посадить ее рядом с Лорной, которая ей всегда нравилась, и показать себя во всей красе. Я даже хотел сослаться на Маргарет Мид[12] и объяснить, что небольшая экскурсия в суд только расширит кругозор дочери и пойдет ей на пользу. К сожалению, я мог выиграть любое дело, кроме этого. Бывшая жена мне отказала. В понедельник Хейли отправилась в школу, и место осталось пустым.
Уолтер Эллиот не пригласил никого. У него не было ни детей, ни близких родственников. Нина Альбрехт спросила, можно ли ей посидеть в зале и оказать поддержку шефу, но ее включили в список свидетелей со стороны обвинения и защиты, поэтому до своего выступления она не могла присутствовать в суде. В результате мой клиент остался в одиночестве. Разумеется, это было сделано намеренно. При желании у него нашлось бы немало сотрудников, доброжелателей или подхалимов, которые с удовольствием составили бы ему компанию. Многие известные актеры вызвались прийти в суд, чтобы поддержать Эллиота, но я объяснил, что, если вокруг него будут сидеть голливудские знаменитости и кинопродюсеры, это произведет плохое впечатление на присяжных. Все дело в присяжных, говорил я.
