телевидении. У вас есть дочь. На это никто не купится.
Я кивнул.
— Купится.
Он помолчал, ожидая объяснений.
— Я лечусь от наркотической зависимости, Босх. Вы знаете, что это такое?
— Почему вы мне не сообщили?
— Все подумают, что я не выдержал стресса крупного процесса, шумихи и снова взялся за старое. Или понял, что не выдержу, и прыгнул с обрыва. Подобное случается часто, Босх. Как говорится, сорвался. И я думаю…
— Что?
Я указал на стоявшего невдалеке присяжного номер семь.
— Полагаю, что он или тот, кто его нанял, хорошо меня знает. Они копались в моем прошлом. Выяснили про зависимость, лечение и подругу Лейни. И составили надежный план, как избавиться от меня, не привлекая особого внимания. Если бы они просто застрелили еще одного адвоката, полиция спустила бы на них всех собак. А так это могло сойти за самоубийство.
— Да, но зачем им от вас избавляться?
— Наверное, считают, что я очень много знаю.
— А на самом деле?
Я не успел ответить, потому что с противоположного конца площадки заорал Максуини:
— Эй, вы там, с адвокатом! Я готов на сделку. Я сдам вам больших людей! Мы договоримся!
Босх подождал, не последует ли продолжение, но Максуини замолчал.
— Хотите совет? — произнес я. — Идите к нему и куйте железо, пока горячо. Пока он не вспомнил, что ему положен адвокат.
Детектив кивнул.
— Спасибо, наставник, — съязвил он. — Но я как-нибудь сам разберусь.
Он зашагал на другой конец площадки.
— Эй, Босх! — крикнул я. — За вами должок.
Босх остановился и махнул рукой Армстеду, чтобы тот отправлялся к Максуини.
— Какой должок?
— Ответ на один вопрос. Сегодня вечером я позвонил вам и сказал, что остаюсь дома. Вы должны были отозвать почти всех своих людей. Но я вижу тут целую армию. Почему вы передумали?
— Значит, вы ничего не слышали?
— О чем?
— Завтра можете поспать подольше, адвокат. Суд закончился.
— Почему?
— Ваш клиент мертв. Сегодня вечером кто-то — вероятно, наш дружок, мечтающий о сделке, — подстерег Эллиота и его подружку, когда они выходили из дома после ужина. Автоматические ворота не открылись, и когда Эллиот вылез из машины, к нему подскочил человек и выстрелил в затылок. Потом преступник убил женщину, сидевшую в автомобиле.
От неожиданности я даже отступил. Я помнил ворота, о которых говорил Босх. Еще позавчера я был в особняке Эллиота на Беверли-Хиллс. Что касается подружки, я догадывался, о ком идет речь. Как только Эллиот рассказал мне, что в момент убийства у него был помощник, я сразу догадался, что Нина Альбрехт — его любовница.
Мой ошеломленный вид не помешал Босху продолжить:
— Я узнал об этом от одного друга в судмедэкспертизе и подумал, что, очевидно, кто-то работает по списку. Поэтому решил собрать всю команду и последить за вашим домом. Считайте, вам повезло.
Я невидящим взглядом уставился сквозь Босха.
— Да, — пробормотал я. — Мне повезло.
53
Процесс завершился, но во вторник я поехал в суд, чтобы официально закрыть дело. Я сел за стол рядом с пустым местом, которое в последние две недели занимал Уолтер Эллиот. Толпившиеся в зале фотографы, похоже, облюбовали этот стул. Они постоянно щелкали вокруг него камерами.
Джеффри Голанц сидел по другую сторону прохода. Он был самым удачливым прокурором на свете. Вечером Голанц ушел из суда, не сомневаясь, что его карьера разрушена, а утром вернулся с безупречным послужным списком. Его звездному будущему в прокуратуре и политике больше ничто не угрожало. Пока мы ждали судью, он не проронил ни слова.
Зато публика шумела. Все обсуждали смерть Уолтера Эллиота и Нины Альбрехт. Про мою скромную особу и вчерашний инцидент не вспоминали. Это был секрет. Когда Максуини предложил Босху и Армстеду договориться, они попросили меня держать язык за зубами, чтобы аккуратно и без спешки поработать со своим новым информатором. Меня это вполне устраивало. По крайней мере пока.
Судья Стэнтон появился ровно в девять часов. Под глазами у него были темные круги, и выглядел он так, словно не спал всю ночь. Интересно, посвящен ли он, как и я, в подробности этой истории?
В зал пригласили присяжных, и я внимательно вгляделся в их лица. Если кто-нибудь из них и знал о произошедшем, то не подал виду. Многие косились на пустой стул рядом со мной.
— Доброе утро, дамы и господа, — произнес судья. — К сожалению, я вынужден освободить вас от ваших обязанностей. Как вы уже заметили, мистер Эллиот не присутствует за столом защиты. Сегодня ночью подсудимый сам стал жертвой преступления.
У половины присяжных отвисла челюсть. Остальные вытаращили глаза. По залу прокатился гул возбужденных голосов, а за столиком обвинения послышались негромкие хлопки. Я обернулся и увидел мать Мици Эллиот — она аплодировала смерти Эллиота.
Судья резко ударил молоточком по столу, а Голанц вскочил, подбежал к женщине и мягко взял ее за руки, удерживая от хлопков. Я увидел, как по ее щекам катились слезы.
— Никаких демонстраций среди публики, — жестко сказал судья. — Мне все равно, кто вы и как связаны с делом, но я не потерплю неуважения к суду. Соблюдайте порядок, или я выведу вас из зала.
Голанц вернулся на место, но слезы продолжали катиться по лицу матери.
— Понимаю, что для вас это шокирующая новость, — продолжил Стэнтон. — Могу заверить, что власти тщательно расследуют дело и найдут виновных. Надеюсь, скоро вы услышите о результатах в новостях или прочитаете в газетах. А пока хочу поблагодарить вас за хорошую работу. Я знаю, что вы внимательно слушали выступления сторон, и надеюсь, получили полезный опыт. Теперь можете вернуться в комнату для совещаний, собрать свои вещи и идти домой. Вы свободны.
Мы в последний раз встали, провожая удалявшихся присяжных. Как только они ушли, судья поблагодарил нас с Голанцем за профессионализм, выразил благодарность работникам суда и быстро покинул зал. Я не стал вынимать из сумки документы и после ухода судья еще какое-то время неподвижно стоял возле стола. Меня заставил очнуться Голанц. Он подошел и протянул мне руку. Я пожал ее без колебаний.
— Надеюсь, без обид, Микки. Ты чертовски хороший адвокат.
«Был», — подумал я.
— Да, — произнес я. — Без обид.
— Хочешь зайти к присяжным и узнать, к чему они склонялись?
Я покачал головой.
— Нет, меня это не интересует.
— Меня тоже. Береги себя.
Он хлопнул меня по плечу и зашагал к выходу. Я не сомневался, что в коридоре его ждет толпа журналистов и он объявит им, что, так или иначе, справедливость все-таки восторжествовала. Взявший меч, от меча и погибнет.
