определять ее скорость и даже расстояние до нее. Этот прибор, который крепится на мощном магните, размером чуть побольше обычного передатчика, и надо было подыскать ему безопасное место, где его не смогли бы сразу обнаружить при поверхностном осмотре. Я только-только пристроил его в удобное углубление между глушителем и коробкой передач, как вдруг все во мне похолодело, а дрогнувшая в испуге рука чуть не скинула бипер на бетонный пол: по гаражу прокатился громкий скребущий звук.
Я мгновенно узнал его: этот скрежет могла издавать только отодвигаемая крышка люка. И уже в следующую секунду испытал облегчение пополам, впрочем, с нарастающей яростью — это, конечно же, был Прокопчик, недисциплинированный разгильдяй, который устал слишком долго томиться на стреме и решил, используя свои богатые диггерские навыки, лично прийти мне на помощь. В дальнем углу гаража вспыхнул тонкий луч фонарика, и я услышал осторожные шаги. Рывком выкатившись из-под «мерседеса», я вскочил на ноги, приготовившись задать этому идиоту трепку. И замер на месте, в секунду облившись ледяным потом: фонарика Прокопчику я не оставлял.
Вылезший из-под земли человек явно двигался моим путем. Он подсвечивал машины одну за другой, неуклонно приближаясь ко мне. Наконец свет уперся в «мерседес» Забусова и на нем остановился. Похоже, это и было конечным пунктом его путешествия. Теперь мы даже не находились по разные стороны автомобиля. Я, присев, прятался у передней левой дверцы, а он стоял у переднего бампера. Из темноты мне было отлично видно, как пришелец, подсвечивая себе фонариком, положил на капот небольшую черную сумку и отдернул молнию. Оттуда он извлек предмет, при виде которого мне все стало ясно: это была довольно большая коробка размером с толстую книжку, перемотанная изолентой. То, что он держит в руках бомбу, не вызывало у меня никаких сомнений. Киллер опустился на корточки, явно прилаживая ее где-то под днищем, и я понял, что в моем распоряжении не больше нескольких секунд: после того, как взрыватель будет взведен, мое вмешательство может повлечь самые непредсказуемые последствия. Встав в полный рост, я сделал на цыпочках два шага вперед, обогнул капот и прямой ногой со всей силы нанес ему удар в голову.
Да, если б мне действительно удалось попасть туда, куда я целил, вполне возможно, победа сразу осталась бы за мной. Но у киллера оказалась отменная реакция — гораздо лучше моей. А последующие события показали, что как боец я и вовсе не гожусь ему в подметки. Полагаю, на мое несчастье мне попался отличный каратист, у которого за плечами был не меньше, чем четвертый дан. И только то, что сражаться пришлось почти в полной темноте, слегка уравняло наши шансы.
Он в последний момент сумел уйти от удара, перевернулся на спину, сделал кувырок и встал на ноги. Единственное, чего ему при этом не удалось — удержать в руке фонарик. Он покатился по полу, и вся дальнейшая потасовка происходила в его крайне блеклом отраженном свете, мало чем отличающемся от полной тьмы. Я сделал сильный выпад вперед правой — и пропорол воздух. Напротив, мой противник нанес сильный удар слева и смазал мне по скуле. Я двинул ногой — снова по воздуху. И тут же услышал, как со свистом промелькнул возле моего виска ботинок киллера. Стало ясно, что долго так продолжаться не может. Я промахивался и промахивался, а он подбирался все ближе, с каждым ударом нащупывая цель. Еще несколько секунд — и мне конец. В такие мгновения спасти может только нестандартное решение, и оно пришло. Фонарик лежал между нами чуть слева, и в момент, когда казалось, что убийца вот-вот достанет меня, я прыгнул в сторону, всей тяжестью каблука опустившись на единственный источник света. Но достиг ли я своего, мне в тот момент узнать было не суждено: кажется, воспользовавшись тем, что я повернулся к нему спиной, киллер все-таки нанес решающий свинг. Хруст фонаря ли то был или хруст от удара по затылку, я так и не понял: для меня наступила кромешная тьма...
Не имею ни малейшего представления, сколько я так пролежал. Может, десять минут. Может, час. Помню только, что, когда пришел в себя, страшно болела и кружилась башка. Я несколько раз падал, ползая на карачках по полу, пока ощупью не нашел свой собственный фонарик. Тут дело пошло быстрее. Я сразу обнаружил адскую машину: она лежала на бетонном полу рядом с «мерседесом», подрывник так и не успел прикрепить ее на место. Самого его тоже нигде не было видно, похоже, он здраво рассудил, что ни искать меня, ни доделывать работу в полной темноте не имеет смысла, сумел ощупью добраться до люка и уйти восвояси. Но я-то свое дело сделал и, подобрав осколки чужого фонаря, а также, после тщательного осмотра, мину, тоже отправился в обратный путь.
Унылый Прокопчик так и сидел на корточках возле входа в коллектор, как неудачливый рыболов над лункой.
— Ч-чего ты з-застрял? — поинтересовался он недовольно при виде меня. — Я уж д-думал, ты т-там уснул.
— Вечным сном, — пробормотал я. У меня не было сейчас ни сил, ни желания что-либо объяснять ему.
Оказавшись на поверхности, я первым делом доковылял до соседнего люка за помойкой и убедился, что киллер прошел именно здесь: в спешке он даже не задвинул за собой крышку. Прокопчик плелся за мной следом, что-то кисло ворча, и я с удовольствием представил себе, что у него будет за рожа, когда я расскажу, какая его, возможно, ждала участь, не выбери я дальний колодец.
Предстояло еще решить, что делать с этой чертовой оказавшейся у меня на руках бомбой. Номер называется «подержите ребенка». Мне очень хотелось домой, спать, но я хорошо понимал, что под подушку ее не положишь, а если положишь, уже не заснешь. В результате мы с Прокопчиком поехали куда-то за кольцевую дорогу, где, как он клятвенно обещал, есть мало кому известный карьер, долго плутали какими-то проселками, потом пробирались пешком через ужасные буераки и наконец уже под утро утопили адскую машинку в какой-то луже. Я проклял все: мину, Прокопчика, киллера, Забусова, но когда оказалось, что в моем подъезде не работает лифт, у меня даже сил на проклятия не осталось. По абсолютно темной лестнице я полз, как вошь по бархату: рывками и зигзагами. И, наверное, только крайней степенью усталости можно объяснить, что я ощутил присутствие за спиной постороннего человека, лишь открыв дверь квартиры. Резко прыгнув в проем, я отшатнулся за угол и в свете проникающего в окна серенького утра с невероятным облегчением увидел бледное, перепачканное лицо. Это была Верка.
Щелкнув выключателем в прихожей, я шагнул было ей навстречу и сразу в ужасе отпрянул: в правой руке она сжимала здоровенный кухонный нож. И этот нож был в крови.
25. Фригидное бревно
В эту ночь я опять так и не нашел времени толком выспаться.
Сначала мне на руки в буквальном смысле свалилась Верка. Нож, так испугавший меня в первое мгновение, выпал из ее ослабевшей ладони на паркет, и сама она, наверное, рухнула бы туда же вслед за ним, если б я не подхватил ее в последний момент. При ближайшем рассмотрении вид у нее оказался ужасный: лицо и руки изодраны, платье порвано в клочья, на коленях ссадины, и вся она с ног до головы перепачкана в грязи. Я кое-как оттащил ее в ванную и там стал раздевать, с трудом сдирая прилипшую одежду. Она не сопротивлялась, вяло мне помогая. Потом я ее оставил там одну, но, как выяснилось, ненадолго.
Сперва из-за двери были слышны вялые звуки, свидетельствующие о некоторой активности, потом даже зашумела вода в душе, а затем до меня донесся глухой стук падающего тела, я бросился туда и обнаружил Верку, как говорится, совершенно без ничего, мокрую и распростертую на кафельном полу с явными признаками бессознательного состояния.
Пришлось мне, завернув ее в махровую простыню, тараканить девушку в обратном направлении. И, поскольку лежачих мест у меня в квартире всего одно, укладывать бесчувственное тело на собственную койку. Правда, после нескольких капель коньяка, влитых ей в рот, она снова пришла в себя и открыла глаза, но когда я попытался встать и пойти соорудить себе что-то вроде постели на кухне, вдруг вцепилась в мою руку и заплакала.
— Не уходи, — бормотала она, захлебываясь подступающими рыданиями, — только не уходи!
Я послушно сел обратно на край кровати и спросил:
— Ты можешь объяснить, что случилось?
Давясь слезами, все время крепко держа мою руку скрюченными, как будто в судороге, пальцами, Верка стала рассказывать. Оказывается, на нее напали, когда она поздно вечером шла домой от метро. Едва она ступила под арку, как кто-то огромный и страшный, молча, словно ночной кошмар, навалился на нее со спины, схватил за волосы и задрал назад голову. Все это было очень похоже на то, что случилось с Женькой, и, наверное, тут бы ей и конец, но напуганная всеми последними событиями Верка стала в
