кишлака Урмитан, провести разведку и находиться там до подхода эскадрона (я выступал с ним на другой день).
Сразу после Иоры тропа перескакивала на правый берег Зеравшана. Моста здесь не было. Река до начала таяния снегов немноговодна, но стремительное течение, неровное каменистое дно делали ее опасной для переправы. В этом месте нас ждали проводники. Укрывшись за скалой, они сушили у костра одежду.
Хотя наши разведчики прошли здесь совсем недавно, суйчи[10] решили еще раз проверить брод: капризный Зеравшан мог за сутки перекатить подводные камни. Когда стали въезжать в воду, многим стало не по себе. Река кипела, бурно пенилась, ворочала огромные камни и с грохотом влекла их по течению. Стоило задержать взгляд на ее поверхности, как начинало казаться, что брызги пляшут на месте, а ты стремительно несешься в обратную сторону. Видимо, то же чувствовали и животные. Кони тревожно вздрагивали, ступали неуверенно. Несмотря на все старания бойцов держать равнение, многих сносило с брода.
Я быстро оценил преимущества своей невзрачной местной лошаденки. Она уверенно преодолевала препятствие. Тем же, кто ехал на дородных строевых конях, приходилось туго. Несколько всадников снесло на глубину, и они оказались в ледяном потоке.
В общем же переправа прошла благополучно, если не считать происшествия с пулеметчиком Сабо. Желая помочь вьюковожатому Иоселевичу, он перехватил у него один повод. На середине реки жеребец под Сабо споткнулся, а лошадь с вьюком продолжала двигаться вперед и потянула за собой бойца. Сабо сполз с седла, течение подхватило его. Хорошо, что вовремя подоспел на помощь Федоров. При этом ему тоже пришлось искупаться.
Но мокрыми оказались почти все. Я вынужден был объявить привал. Хворосту на костер набрать не удалось. Бойцы разбились на пары и стали выкручивать обмундирование. А потом подсыхали на ветерке да на весеннем солнышке.
Пархоменко подшучивал над теми, кто побывал в купели. Сам он вышел из Зеравшана сухим. Помогли смекалка и ловкость. На глубоком месте Пархоменко взгромоздился на задний вьюк и поэтому даже в сапоги не набрал.
В самый неподходящий момент, когда почти все бойцы приплясывали нагишом, наблюдатели доложили, что с гор к нам спускаются двое всадников. К счастью, оказалось, что это Габриш и Плеханов. Они привезли донесение от Танкушича. Начальник разъезда сообщал, что в Урмитане разведчики встретили шайку и вступили с ней в бой. Из кишлака выбили, потерь нет.
Первая удачная стычка с полусотней басмачей подняла у всех настроение. Нам было очень важно припугнуть мелкие группы неприятеля, отбить у них охоту попадаться на нашем пути. А путь до Обурдона — главной базы Саид-Ахмед-ходжи — долог и труден.
От переправы до Урмитана — верст сорок. Но горная верста стоит трех равнинных, а то и всех пяти. Мы не стали особенно торопиться, следуя известной поговорке: тише едешь, дальше будешь. Вначале шли пешком. Устали, зато согрелись. Потом сели на коней. Двигались осторожно. Там, где тропа расширялась, останавливались, поправляли вьюки, осматривали лошадей. Нельзя было допустить потертостей спин и холок. Заводных коней было мало.
В Урмитан добрались лишь к утру. Расположились на дневку. Комиссар Иосиф Эльбурих собрал коммунистов, поставил перед ними задачи, призвал показывать личный пример.
Остановку использовали также для очередного урока по скалолазанию. Всем отрядом совершили восхождение на вершину, куда разведчики Танкушича забирались с пулеметом, чтобы выбить басмачей из кишлака.
3
Чем выше уводила нас тропа, тем суровее становилась природа. Дожди перемежались снегопадами. К вечеру обычно подмораживало, и тропу покрывал ледяной панцирь. Каждый шаг грозил смертельной опасностью. В разреженном воздухе трудно было дышать. У многих началась горная болезнь — тутек.
Не легче приходилось и в погожие дни. Яркое солнце, отраженное снегами, слепило глаза. Наворачивались слезы, пухли веки.
Кое-кто захватил из Самарканда синие очки. Но таких единицы. Они шли впереди, выбирали дорогу, а уж за ними, повязав глаза темными лоскутами, тянулись остальные.
В одном из селений Месарошу попалась в руки чадра. Он, дурачась, напялил ее на голову. Плотная волосяная сетка, как закопченное стекло, закрыла доступ свету. Смекалистый венгр тут же разодрал чадру на полоски и принес мне.
— Вот. Можно на солнце смотреть.
— А ведь верно, — поддержал Месароша комиссар. — Помнится мне, что Пржевальский, описывая путешествие в горах Цайдама, утверждал, будто туземное население защищает глаза от блеска снегов прядью черных волос из хвоста яка...
Красноармейцы собрали около тридцати старых чадр. Эскадронный фельдшер Глышкин изрезал их и раздал бойцам. Поначалу волосяные «очки» вызывали смех. Но скоро все убедились в их эффективности: глазные болезни прекратились.
Нашли средство и для защиты зрения лошадей. Им сделали кожаные щитки-наглазники. Темп марша сразу ускорился. Кажется, на десятые сутки мы вышли к Захматабаду. По местным масштабам это довольно крупный населенный пункт. Расположен он у слияния рек Матчи и Фан-Дарьи, образующих Зеравшан. Здесь скрещиваются вьючные пути: Пенджикент — Рарз — Матча и Ура-Тюбе — перевал Шахристан — перевал Анзоб — Душанбе.
По плану операции в Захматабаде нам предстояло встретиться с отрядом, который действовал со стороны Ура-Тюбе. Совместно с ним мы должны были оттеснить басмачей к ледникам восточнее Матчи. Но, вопреки ожиданиям, в Захматабаде наших не оказалось. Хуже того, там засела довольно сильная банда, которую пришлось выбивать.
Из опроса местного населения удалось узнать, что уратюбинцы дошли только до Шахристана. В феврале они пытались овладеть перевалом. Но басмачи сталкивали на тропу огромные камни, осыпали их сверху градом пуль. Снежные лавины сбивали людей и коней с узких карнизов. А тут еще начались бураны... Отряд вернулся в кишлак.
Первоначальный план операции рухнул. Что было делать? Продолжать движение в Матчу? Но басмачи в любое время могли беспрепятственно уйти из-под удара.
Вместе с комиссаром написали донесение о положении отряда и отправили в Пенджикент. А пока суд да дело, выслали разведывательные разъезды вверх по Зеравшанскому ущелью и по тропам в сторону Шахристанского и Анзобского перевалов.
4
Не хотелось ввязываться в крупные стычки, но пришлось. Танкушич доложил, что в Рарзе он встретил противника. Если подоспеет отряд, можно уничтожить крупную шайку.
Я поднял бойцов по тревоге.
Вечерело. Солнце уже скрылось, во вершины гор еще купались в розовом свете.
На небе показались первые звезды. Быстро сгустившийся туман задернул их плотной пеленой. Смолкли шутки. Люди были поглощены лишь одним: как бы в этой кромешной тьме не свалиться. Внизу в мрачной бездне клокотала река. Лошади ступали осторожно, жались к отвесному склону. Случалось, под их копытами край тропы обваливался и в пропасть с шумом летели камни.
Этим путем уже прошел до нас взвод Танкушича. Он двигался днем и все же потерял одного бойца. Красноармеец Петрушкевич, доставивший донесение, рассказал, как это произошло.
