Начальник штаба явился, когда уже стемнело. Возле станционного садика горели костры. Там расположились бойцы эскадрона Танкушича. «На огонек» собрались друзья из других подразделений.
— Пойдем и мы к ним, — предложил мне Крыжин.
Увидев нас, Танкушич хотел было подать команду, но Крыжин жестом остановил его:
— Отдыхайте, беседуйте...
Комиссар втиснулся в круг красноармейцев, а я присел с Крыжиным на край сухого арыка. Сергей Викторович пристально взглянул на меня и, как бы подводя итог каким-то мыслям, сказал:
— В общем, промашку мы дали. Понадеялись, что эмир будет следовать вместе со своими гвардейцами. А он их бросил. Переждал, пока наши бронепоезда ушли в Кизил-Тепе, и перемахнул через путь. Красноармейский разъезд, заметивший беглецов, пытался гнаться за ними. Но подвели уставшие кони...
К нам подошел Валлах. Он слышал, о чем говорил Крыжин.
— Так почему же нас здесь задержали? — возмутился он. — Почему не бросили по горячему следу?
— Не кипятись, — успокоил его Крыжин. — Вы тоже помотались немало. На таких лошадях разве догонишь? Преградить путь эмиру командующий фронтом приказал частям Первой Туркестанской кавалерийской дивизии, которая освободила район Китаб — Гузар — Шахрисябз. Вам же предстоит вернуться в Катта-Курган. Попутно очистите от разбежавшихся сарбазов полосу между Зеравшаном и железной дорогой.
— А Старая Бухара? — поинтересовался Пал Валлах.
— Как! Вы еще ничего не знаете?
Крыжин встал и громко, чтобы слышали все, объявил:
— Товарищи, Красная Армия и революционные войска восставшего народа сегодня полностью овладели столицей ханства — Старой Бухарой!
На какое-то мгновение установилась мертвая тишина. Потом она взорвалась дружным «ура». Со всех сторон к кострам устремились бойцы, чтобы узнать причину ликования. Возник импровизированный митинг. Крыжин кратко информировал о положении на фронте, о героизме частей, взявших штурмом Старую Бухару и освободивших ряд других городов, поздравил всех с победой бухарской народной революции.
Допоздна возбужденные красноармейцы обсуждали важное известие. Наконец костер постепенно угас. Из-за гребня Зерабулакских высот выкатился диск луны. Люди разбрелись по облюбованным для ночлега местам.
Бивак затих. Только дневальные и часовые, борясь со сном, чутко прислушивались к шорохам ночи.
Наутро отряд выступил в Катта-Курган.
В украинских степях
1
10 сентября 1920 года М. В. Фрунзе подписал свой последний приказ и стал готовиться к отъезду. Он получил назначение на должность командующего Южным фронтом. Вместе с ним убывала и наша Отдельная интернациональная кавалерийская бригада. Спустя два дня она погрузилась в железнодорожные составы и покинула Катта-Курган.
Потянулись однообразные эшелонные будни. Мимо нас замелькали города, кишлаки, полустанки. Проехали Самарканд, Ташкент... После цветущих оазисов Узбекистана перед нами открылись необозримые пустыни. Под скрип ветхих вагонов, перестук колес на избитых стыках бойцы грустили по оставленным родным и близким, вспоминали недавние бои и походы, заглядывали в будущее. Хотелось верить, что с разгромом черного барона Врангеля наступит наконец долгожданный мир.
На станции Аральское Море задержались дольше обычного: пополнялись топливом.
Я прошел к паровозу, который стоял рядом с огромным пакгаузом. В нос ударил резкий запах тухлятины. Чертыхаясь, бойцы дробили лопатами плотные пласты вяленой рыбы, набивали ею тачки, носилки, мешки.
— Какое добро загубили, — возмущался Габриш. — Народ голодает, а тут горы леща гниют. Расстреливать за это надо!
— Ишь прыткий какой! — возразил горячему венгру кладовщик. — Для людей и берегли. В Россию собирались отправить. Да война кругом. Дороги, мосты порушены. Вот и пролежала, пока не испортилась.
Крыши-то худые, чинить нечем. Грузите уж, а то скоро и в топку паровозную не сгодится.
О таком использовании пропавшей рыбы я слышал. Но самому видеть, как она горит, не приходилось. Вскарабкался в будку машиниста.
— А, начальник! — встретил тот. — С чем пожаловали?
— Посмотреть хочу, чем вы тут жеребца своего кормите.
— Это можно. Как раз этим сейчас и занимаемся. Генеральная чистка была...
Откуда-то вывернулся с охапкой сухих поленьев чумазый парень. Сложил их под котлом. Потом облил чем-то черным.
— Нефть?
— Масло хлопковое. Порченое...
Затрещали дрова, взялись жаром, и тогда в топку полетело слежавшееся рыбье гнилье.
Прикрыв тяжелую дверцу, кочегар прислушался.
— Эк, гудит как! Антрацит, да и только...
Аральского «антрацита» хватило до Оренбурга. Здесь удалось запастись старыми шпалами. В дальнейшем жечь стали все, что попадалось под руку, — старые сараи, заборы, погрузочные помосты, отжившие свой век деревья. Поиски и заготовки топлива иной раз занимали больше времени, чем сама езда.
В Самаре узнали, что с 22 по 25 сентября в Москве проходила IX партконференция. Жадно читали доклад В. И. Ленина. Понимали: с Польшей скоро договоримся. Значит, останется один враг — Врангель. Добить его звали агитплакаты, расклеенные на всех станциях.
Кужело высказал предположение, что нас, имеющих опыт борьбы с басмачеством, могут использовать против отрядов Махно. А раз так, надо подготовить к этому красноармейцев.
В политотделе отыскалась брошюра о махновщине. Эрнест Францевич поручил комиссару нашего полка Рудольфу Сабо пройти с этой книжицей по теплушкам, почитать бойцам и командирам, побеседовать с ними:
— Знать врага и его повадки очень важно...
Полтора месяца находились мы в дороге. Наконец 25 октября прибыли на станцию Синельниково. На перроне пустынно. Видать, холод всех загнал в вокзал. Лишь двое в ярко-красных фуражках идут навстречу. Это военный комендант железнодорожного узла и его помощник.
Я представляюсь:
— Начальник эшелона...
Старший из подошедших равнодушно роняет:
— Вам выгрузка, примите пакет.
Спешу в штабной вагон. Там все уже на ногах. Вручаю конверт командиру бригады. Пока он читает, я жестами показываю остальным: пути конец. Все довольны, что кончилась опостылевшая вагонная жизнь.
