ничего про него не знаю.
— Ты знаешь его внешность, — напомнил комиссар. — А в личных делах обязательно есть фотографии и не такие, как в удостоверениях — с ноготок, там должны быть трехвершковые, фас и профиль, это еще при старом режиме заведено было, казалось бы, глупость, но так и не отменили, а тут — видишь, пригодится, да еще как…
Не думаю, что ты найдешь в его досье что-то интересное, — продолжил полицейский. — Но хотя бы добудешь нам его фотокарточку и примерные координаты местонахождения. Впрочем, если и в самом деле будет что-то интересное, этакое, сногсшибательное, немедленно разбуди меня, а то до позднего вечера просплю и ничего не узнаю.
— А что там может быть такого сногсшибательного? — поинтересовалась Эмилия.
— Ну, к примеру, такой факт, что твой Вилль или его родственники, или хорошие знакомые когда-то и где-то пересекались с академиком Пильманом, — пояснил, как сумел Тарон. — Впрочем, про друзей и знакомых в анкете вряд ли что есть, но вот где он родился-жил, работал, если работал — это интересно.
— Этот Вилля такой же мой, как и Милка, — дразняще высунув язычок, демонстративно обиделась рыжая девчушка.
— И еще, — казалось. совершенно не обратив внимания на детское поведение племянницы, уточнил комиссар. — Если будешь шарить по общагам, а ты обязательно будешь там шарить, или я тебя совсем не знаю, не выслеживай специально ни Милку, ни Вилля, это сейчас ни к чему, как источники информации они ценности пока не представляют. Если сможешь найти знающих людей, поговори о привычках Вилля, его подружках. Местах, где частенько бывает, а еще лучше — куда и зачем он собирается в ближайшее время, через день, два, три… но — аккуратненько так, как бы — между делом… ну, да не буду учить, сама понимаешь… И вот еще…
Полицейский нацарапал на клочке бумаги три телефонных номера и протянул листок Эмилии.
— Запомни и верни, — строго приказал он. — Это телефоны, по которым всегда можно застать нашего столичного викинга, если, конечно, он не бегает по улицам и доходным домам в поисках не знаю чего. Он сможет своими полномочиями надавить на любого городского чиновника, а уж про университетских «твердолобых» умников из администрации и говорить не приходится, они Особого отдела боятся, как огня.
И последнее, девочка моя. Весь город знает, что ты работаешь в полиции, и весь город уверен, что только благодаря мне, и только моим секретарем. Вот и будь в глазах всех маленькой, рыжей дурочкой- секретаршей. Вот увидишь, насколько проще к тебе начнут относиться те же студенты и как легко будет добывать из них нужную нам информацию. Всё! Хватай бумаги, иди к дежурному и распорядись там, чтобы мне подали машину ко входу, кажется, действие твоего чудесного коньяка заканчивается, а мне еще надо проректору звонить…
…вылетев «рыбкой» из окна маленькой кухоньки в слегка подсвеченную внутриквартирными огнями доходного дома ночь, Милка неожиданно ощутила невероятное, какое-то метафизическое замедление времени… она летела к земле, переворачиваясь через голову, крепко придерживая руками полы распахнувшегося темного халата, а мимо, обтекая её тело, подобно струям воды, зримо, ощутимо проносились со скоростью минут миллисекунды. И все получилось, как в сказке — девушка вполне устойчиво приземлилась на ноги, даже не ощутив толком удара о землю, заметила, как трепещут раздвигаемые густые кусты сирени у противоположного дома, чуть пригнулась и, резко развернувшись, шмыгнула в сплошную темноту проходного двора, не единожды пройденного в светлое время, вполне осознавая, что именно оттуда ведут в разные стороны три прохода. Не останавливаясь ни на мгновение, Милка бросилась в один из чернеющих на фоне стен проходов, едва увернувшись от незаметно выступающего в темноте острого угла дома, стремглав пересекла проулок, еще раз попала в очередной проходной двор, свернула влево, пробежала вдоль длинного спящего дома, повернула снова, буквально — перепрыгнула через пустынную улицу и только здесь, в шелестящей тишине и темноте маленького скверика остановилась, с удивлением обнаружив, что вовсе не задыхается после бега, и сердце её стучит ровнехонько, будто прошла она легким прогулочным шагом десяток саженей. «Что за наваждение со мной сегодня? — успела подумать девушка, но тут же иные мысли захлестнули её неуправляемым потоком. — Куда теперь? Кроме общаги, деваться некуда, там можно не просто отсидеться… Темные Силы, и отлежаться чуть не с каждым мужиком — вполне себе придется… но еще и одежду сменить, в мини-юбке и этой блядской блузе только в баре прислуживать, по улице так не погуляешь… Потом — забрать деньги… хорошо, я не поддалась на все эти банковские рекламы с процентами и ставками, всё в золоте, хоть и тяжело, но своя ноша не тянет, можно забрать в любой момент, никому ничего не говоря, не их это дело, тем более, припрятано все не дома… деньги — это, конечно, важно, но… найти, кровь из носу, в общаге подлого Вилля… как в койке кувыркаться, он никогда был не против, а вот помочь… сейчас поможет, или я из него сделаю дуршлаг… гвоздиком дырочек наковыряю, как маньяк какой из кинострашилки, но пусть он мне достанет „живую воду“!.. два десятка инъекций, и через месяц из города уйдет уже другая девчонка… хотя, можно уйти и так, только пешком, безо всяких там поездов и автомобилей… подумаешь, пару-тройку дней на ногах, выдержу, зато потом… ну, и колоться можно по дороге, разве я не сумею? Самой себе? Шприцем? Нет, лучше заверну куда в деревеньку, сейчас в каждой фельдшера встретишь, поставит укол… только вот это уже будет след… лучше — самой…»
Все эти мысли пролетели, прошуршали в голове Милки за несколько секунд, и вывод из них был единственный — в общагу, а уж там решать наболевшие вопросы с одеждой, «живой водой», деньгами и уходом из города… Чуть прищурившись, будто от солнца, девушка огляделась по сторонам — дома, деревья, мостовые казались залитыми зеленоватым, странным светом, отлично освещающим их. «Опять эта непонятная дурь, — помотав головой, подумала Милка, но тут же решила: — Ничему не мешает, а кое в чем и помогает, ну, как с дверью-то вышло… не выбей я её, не заметила бы „фараонов“, так бы и взяли на квартире вместе с Гешей… ох, заложит он и меня, и Вилля, и всех, кого знает… теперь спешить надо… а то, что в темноте видеть стала — очень даже к месту… теперь мне вдоль этого дома, направо через переулок и дальше — к общагам…» Про саженный забор вокруг жилых корпусов университета девушка просто не вспомнила, да и о чем тут задумываться, если и безо всяких новых таинственных способностей своего организма она отлично знает все секретные проходы в этой ограде?..
И всего лишь через двадцать минут, проходя по пустынным темным комнатам общежития, Милка удивлялась теперь уже вполне искренне, не понимая, куда же подевались постоянно подвыпившие, вечно играющие в карты или занимающиеся любовью друг с другом, частенько не обращая внимания на пол партнера, суетливые и шумные, голодные, но всегда гостеприимные студенты? «Хотя, может, оно и к лучшему? — подумала девушка, скинув, наконец-то, свой „маскировочный“ халат и прогуливаясь из комнаты в комнату в своей гостиничной униформе. — Может, сейчас, после прыжков из окна и беготни по улицам от „фараонов“, все-таки лучше отдохнуть, чем кочевряжиться с кем-то в постели?» Впрочем, чтобы оставаться честной перед самой собой, Милка мысленно призналась, что все-таки была бы не против разделить постель с каким-нибудь активным и ласковым мальчиком прямо сейчас, кроме легкой усталости и зверского аппетита ночные приключения возбудили в ней и откровенное, сильное, половое желание. Но в этот момент, будто из-под земли родившиеся где-то далеко многочисленные голоса, легкая музыка и топот ног, отогнали прочие желания — теперь хотелось просто увидеть людей, ощутить себя одной из них…
…как оказалось, половина населения корпуса который уже день отмечало рождение второго ребенка у одной из студенток, а так как к отцовству могли быть причастны едва ли не все мальчишки общежития, включая и законного, по документам, мужа роженицы, то и праздник оказался всеобщим, веселым и затянувшимся, постепенно перемещающимся из комнаты в комнату по мере загаживания в процессе гулянки очередной из них.
Кто-то, плохо различимый в полумраке мигающих гирлянд и слабенького света из длинного пустынного коридора, моментально сунул в руку Милке бумажный стаканчик то ли с дрянным портвейном, то ли с плохонькой водкой, разбавленной соком, кто-то, прихватив девушку за талию, уже тащил её к столу, заставленному тарелками и мисками с непритязательными, наполовину съеденными закусками, кто-то радушно поделился недокуренной папиросой, бесцеремонно воткнув обслюнявленный мундштук прямо между губ Макоевой… здесь все было, как обычно, и через полчаса рыжая валькирия уже задирала повыше
