Над Перемышлем твой не веял стяг?Ты не дралась отважно на Карпатах?Л не боялся озверелый врагТвоих солдат, предательством распятых?Ты не тонула в Висле и Двине,Не знала мерзлой сырости окопов?Не на твоей измученной спинеК победе мчалась гордая Европа?Что для Европы наши мужики!Что для нее кровь «русского медведя»!А не твои ль погибшие полкиЕй стлали путь к блистательной победе?..Пусть будет шумен их веселый пир —Ты этот шум без зависти услышишь:Они мечом писали слово «мир»,А ты — крестом своим напишешь.«Уральское хозяйство». 1919, № 20–21.
Кто ты?
Не открывайте глаз, еще очень рано,Видите, как темно:Сквозь белый шелк не сквозит окно.Почему я у вас? Странно.Я вчера вас не знала, вы должны быть чужим,Отчего же вы так близки?Отчего мы, тесно прижавшись, лежимНа диване широком и низком?В мягком ворохе кружев цвета пескаВаши руки тонут, лаская,И вы говорите: «Да, ты мне близка…Ты… А кто ты такая?..»«Искры». 1919, № 3–4.
Нева — Сена
Он начал повесть в октябре,Писал он синими черниламиИ жутко слушал на зареСтрельбу за окнами унылыми.Шли дни. И было десять главПечальной повести рассказаноО том, как верил некий графФальшивым запонкам со стразами.Но вдруг на кончике пераВишневый сок горячим бисеромЗацвел, забрызгал, заиграл, —И синий цвет смахнул и вытер он.Хрусталь чернильницы зажгла, —Откуда?! музыка вишневая!Сукно зеленое столаОкровянила повесть новая.Он кончил повесть в октябреГлавой о музыке всемирной,И красным лаком на переБыл смят бесславно мак сапфирный.ЭпилогПострочного гонорара он получилРубль.Когда эту повесть в Париже прочиталиЕго друзья в каком-то журнале,Они сказали:— Куплен.«Сибирские огни». 1922, № 1.
Отведавши сибирской смолки
18.562 — самое звонкое число.Это номер моей бескурковки.16 калибр — самое звонкое слово.Это речь идет о моей двухстволке.Пахнет порохом, костром, болотом —Охота.Не ходишь на рынок, не клянчишь дешевки.А прямо — зайцу в спину заряд.Шкуру сдерешь, в реке пополощешь.— Эх, сучья — язви их — сырые, дымят.
