Великая русская революция, 1905-1922

говорилось:

«Полное расстройство всей хозяйственной жизни в России достигло такой степени, что катастрофа неслыханных размеров, останавливающая совершенно целый ряд важнейших производств… стала неминуемой.

Ни бюрократическим путем, т. е. созданием учреждений с преобладанием капиталистов и чиновников, ни при условии охраны прибылей капиталистов, их всевластия в производстве, их господства над финансовым капиталом, их коммерческой тайны по отношению к их банковым, торговым и промышленным делам, спасения от катастрофы найти нельзя. Это с безусловной ясностью установил опыт целого ряда частичных проявлений кризиса в отдельных отраслях производства.

…Путь к спасению от катастрофы лежит только в установлении действительно рабочего контроля за производством… Рабочий контроль, признанный уже капиталистами в ряде случаев конфликта, должен быть немедленно развит, путем ряда тщательно обдуманных и постепенных, но без всякой оттяжки осуществляемых мер, в полное регулирование производства и распределения продуктов рабочими»[286].

Возникновение «снизу» новой, народной управляющей структуры на производстве представлялось в то время явлением вполне логичным. Подразумевалось, что ФЗК пройдут тем же путем самоорганизации и выстраивания иерархии в масштабах страны, что и ранее Советы. Таким образом, наряду с политической советской властью, сформировалась бы родственная ей хозяйственная ветвь советской власти.

До определенного момента ничто не нарушало таких представлений. Процессы самоорганизации фабзавкомов шли по нарастающей. Вслед за майским совещанием последовала 2-я конференция петроградских ФЗК августа 1917 года, а затем и Всероссийская конференция ФЗК октября 1917 года. Заметно расширялись функции фабзавкомов. На предприятиях они решали вопросы расценок и зарплаты, приема и увольнения, выработки тарифов, заключения коллективных договоров, организации медицинской помощи рабочим, снабжения рабочих продовольствием. При многих ФЗК имелись конфликтные, культурно- просветительские и другие комиссии[287].

Яркий пример работы ФЗК лета?осени 1917 года приводит член Московского комитета РСДРП(б) Ян Пече: «На заводе «Мотор» рабочие получили отказ в экономических требованиях, хотя контроль завкома по книгам завода показал, что требования выполнимы. Тогда было созвано общее собрание рабочих с приглашением администраций и правления завода. После подтверждения отказа удовлетворить требования собрание удалило дирекцию и правление, призвало инженеров, мастеров и служащих идти вместе с рабочими и постановило пустить завод и работать без дирекции и правления. Немедленно были отобраны все ключи, договора, чертежи заказов, выставлен караул Красной гвардии у денежного ящика и у ворот. Ему было дано указание не пускать на завод дирекцию и правление. Было выбрано новое правление из рабочих и одного инженера. Новое правление приступило к работе и рабочие стали получать жалование по новым ставкам. После этого на завод приехали представители от соглашательских социалистических партий, Моссовета, профсоюзов, комитета фабрикантов и заводчиков, В течение 5?6 часов на собрании рабочих они уговаривали изменить решение, но рабочие отказались. Аналогичные события произошли на других авиазаводах Москвы, на заводах Гужона, Второва и др. На заводе «Мотор» такое положение сохранялось 1,5 месяца, пока правление завода, комитет фабрикантов и заводчиков не удовлетворили большинство требований рабочих»[288].

Однако следует признать, что перед нами единичные примеры, тиражируемые советской историографией именно в силу их образцовости и показательности. В своей массе воплощенные на практике идеи рабочего контроля оказали исключительно деструктивное влияние, которому не организованные в полной мере ФЗК, так и не выстроившие единой структуры, не сумевшие абстрагироваться от местнических интересов своих собственных предприятий, ничего противопоставить не смогли.

Лозунги Октябрьского переворота «Земля крестьянам, фабрики рабочим» заводскими комитетами были восприняты буквально. Сам факт пролетарской революции означал, с точки зрения рабочих, что производственный аппарат страны теперь принадлежит им. Процесс, запущенный в Феврале, после Октября принял характер неуправляемой стихии.

Введение рабочего контроля на предприятиях принимало самые разные формы и влекло за собой самые непредсказуемые последствия. Вряд ли возможно проследить какую-либо закономерность в этих процессах первых недель и месяцев революции. Фабзавкомы каждого из предприятий по-своему понимали свою выгоду. Где-то условия труда и зарплата соответствовали требованиям рабочих, и здесь удавалось договориться с владельцем предприятия. В отдельных случаях стремление сохранить статус-кво принимало весьма обескураживающие формы: в одной из отраслей ФЗК и предприниматели пришли к соглашению не проводить в жизнь декрет, воспрещавший работу в ночную смену для женщин[289]. В другой ФЗК совместно с предпринимателями воспротивились попыткам синдицирования (объединения в союз) заводов, занимающихся производством военного снаряжения.

В иных случаях рабочие просто брали контроль над предприятием в свои руки, изгоняя прежних владельцев. Известен целый ряд случаев, когда фабзавкомы тщетно бились над восстановлением производства и, не имея управленческого, бухгалтерского и инженерного опыта, закрывали предприятия. Например, Московскую пуговичную фабрику пришлось закрыть из-за неспособности комитета справиться с ее управлением[290]. В ряде случаев фабзавкомы, отстранив предпринимателей от управления, приходили к необходимости затем обращаться к ним с просьбой о возвращении.

Известны прецеденты, когда пришедшие к управлению заводом ФЗК распродавали запасы сырья, оборудование, и распределяли среди рабочих полученные средства. Так они представляли себе высшую революционную справедливость — капитал, который раньше был собственностью буржуа, теперь на уравнительной основе распределялся среди пролетариата. Нужно отметить, что, с другой стороны, тактику распродажи активов вели и сами предприниматели, предпочитая в таких условиях закрывать производства.

Всего Советская Россия пережила три волны национализации, причем на первом этапе в собственность государства переходили отдельные предприятия, на втором — с весны 1918 года, началась национализация целых отраслей, третья стадия национализации — тотальная, или «мобилизационная» — пришлась на годы Гражданской войны и имела характер военной меры.

Первая волна была вызвана как действиями рабочего контроля, так и действиями предпринимателей, с таким контролем столкнувшихся. В сумме все это вело к закрытию предприятий. Меньше всего молодой советской власти нужна была полная остановка промышленности в стране. Поэтому СНК был вынужден, с одной стороны, одергивать слишком ретивые фабзавкомы, идя на создание конфликтных комиссий и стремясь уладить разногласия между ФЗК и владельцами, а с другой — принимать управление заводами, где подобного рода соглашения стали невозможны, но рабочий контроль не справлялся с организацией производства. И с третьей стороны — национализировать предприятия, владельцы которых умышленно вели дело к их закрытию или бросали их на произвол судьбы.

Исследователи отмечают[291], что первые декреты о национализации всегда указывали причины, вызвавшие или оправдывавшие национализацию. Так, «Общество электрического освещения» было национализировано потому, что руководство, несмотря на правительственные субсидии, «привело предприятие к полному финансовому краху и конфликту со служащими». Путиловский завод — «из-за задолженности в казну». Среди постановлений о национализации встречаются обоснования «ввиду заявления правления… о ликвидации дел общества», «из-за неспособности продолжать выполнять план и ввиду его важности для правительства» и др.

Непосредственный рабочий контроль над предприятиями, таким образом, оказался дискредитирован уже в первые недели революции. Упорядочить его стихийность большевики пытались «Положениями о рабочем контроле» от 14(27) ноября 1917 года, в которых декретивно излагалась «советская» структура ФЗК по всей стране. Впрочем, сами их авторы отмечали, что «жизнь обогнала нас». Структура управления,