Мужчина и женщина

безбрачием, смиряться – и радоваться, двигаясь вперед по избранной дороге.

Сказано это и о тех, кто не был женат или замужем, и о тех, кто потерял семью на дьявольском алтаре развода. Вступить в брак не так уж сложно; гораздо сложнее его реализовать — чтобы он стал не могилой, а колыбелью, школой и храмом любви, малой Церковью. Если этого не произошло, не будем отчаиваться или в панике искать ускользающий шанс. Зачем?..

Настоящая любовь достижима путем брака: это непросто, но возможно. Но достижима она и путем безбрачия. Слава Богу, наша судьба нечасто ведет нас на голгофу физической пытки, но она непременно должна быть судьбой несения креста, судьбой самопожертвования. В браке или в безбрачии, так или иначе, христианская судьба – это средство отдать себя ближнему.

Любовь и влюбленность

Обратимся к любви – настоящей:

Маша любит своего Мишу.

А Катя любит своего плюшевого мишку.

Я люблю Рембрандта.

А я люблю макароны по-флотски.

Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам.

Мы занимаемся любовью в христианском смысле.

Они занимаются любовью в дровяном сарае.

Любовь и деньги – ничего общего! Уж конечно… Триста рублей – разве это деньги?

Настоящая мистика в самом дурном смысле слова! Ведь чувство всегда мое собственное, и никто, кроме меня, не способен определить, настоящее оно или нет. А у меня самого взгляд на собственное чувство столь же расплывчат, как приведенные выше примеры… И кто возьмется доказывать бабушке, что он не испытывала самого настоящего чувства к каждому, кто бы ни попадался в ее горячие объятия в звании от мичмана до контр- адмирала включительно? Можно было бы только попытаться убедить ее, что такая «настоящая любовь» – негодный пример для внучки, но тогда волей-неволей придется выйти за пределы собственных чувств. И вот вам еще два сюжета для размышления. Из золотого века:

…Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам Бог любимой быть другим.

И из серебряного:

Не бойся,

что у меня на шее воловьей

потноживотые женщины мокрой горою сидят, —

это сквозь жизнь я тащу

миллионы огромных чистых Любовей

и миллион миллионов маленьких грязных любят.

Попробуйте-ка соединить сплошной линией безмолвную любовь первого, пушкинского отрывка с маяковскими «миллионами», чистыми и грязными: получится панорама всего нашего мира во всем его историческом и культурном многообразии. Любовь приводит в движение нашу планету: это хоть и образно выраженный, но объективный факт.

Поиск любви – хотим мы этого или нет, возводим ли мы глаза к небу или морщимся в презрении, ждем ли мы ее, вспоминаем ли, знаем ли ее или не знаем – несет в себе для всех нас что-то очень-очень важное: очень доброе или очень злое, жизненно нужное или смертельно опасное. Все зависит от того, найдем ли мы настоящую любовь или примем за нее нечто мнимое, фальшивое, названное так по ошибке.

Видите, какая сложная перед нами стоит задача? Хотелось бы, чтобы каждый из вас в эту минуту оторвался от книги, остановился, поразмыслил немного и признал: настоящую любовь не так просто найти. Не обойтись тут лаконичными формулами, изящным остроумием, гневными обличениями, слащавыми дифирамбами. Надо взяться за дело всерьез.

Апостол Иоанн в своем Послании приводит необычное противопоставление: «Пишу вам не новую заповедь, но заповедь древнюю, которую вы имели от начала… Но притом и новую заповедь пишу вам» (1Ин. 2: 7–8). Действительно, начало Моисеева закона – это заповедь о любви: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силами твоими» (Втор. 6:4–6). И на вопрос: «Какая наибольшая заповедь в законе?» – Спаситель отвечает этими самыми словами: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22: 36–40).

Заповедь о любви – «заповедь древняя»; в чем же тогда смысл и необходимость «новой заповеди»? Ветхий Завет отличается от Нового, как сказано от сделано. Именно для этого Бог стал одним из нас и принял смерть на Кресте.

Глубокую истину недостаточно узнать: ее надо выстрадать.

Осеняя себя крестом, мы смотрим вверх – не на баснословного деда с бородой среди туч и не на «высшую силу» колдунов и фантазеров: мы смотрим на Голгофу. Так мы приближаемся к пониманию, что значит «Бог есть любовь». В том же самом Первом послании апостола Иоанна Богослова (3:16) читаем: «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою», – и далее, наше руководство к действию: «И мы должны полагать души свои за братьев».

Итак, мы все же узнали про любовь нечто существенное. Настоящая любовь – одна, как один Бог: это дорога в Небо – подвиг, самоотдача, самопожертвование. Чтобы ее увидеть, надо посмотреть на Крест Спасителя.

– Может ли влюбленность быть настоящей? –  Очень даже может. Но она настолько же отличается от настоящей любви, насколько ртуть отличается от серебра, хоть с виду они и похожи. Влюбленность – это чувство. Любовь же – подвиг свободной воли. И в этом коренное отличие влюбленности от любви, хотя и в нашем сознании, и в жизни прослеживается оно далеко не всегда. «Он ее так любил, так любил, ну прямо смертельно! А как они поженились и родился малыш, сразу же разлюбил и уехал в Тбилиси» – эта некогда услышанная фраза как раз к нашему разговору о могиле любви. Сначала влюбленность принимают за любовь, потом в растерянности смотрят, как умирает первая, и наконец хоронят вместе с ней вторую. Так бывает и в личной, и в семейной жизни.

– Если влюбленность – это чисто физиологическое чувство, то оно уравнивает человека с животным в сезон размножения! Значит, оно принижает, оскверняет нас, и подавлять его надо во что бы то ни стало…

– Никак не возможно назвать влюбленность «чисто физиологическим чувством». Неожиданное для некоторых, но бесспорное наблюдение: чувство влюбленности можно отделить от стремления мужчины и женщины друг к другу, от нашего полового инстинкта. Конечно, естественнее и привычнее всего (а также и заметнее – за счет развязного поведения в общественных местах) влюбленность юношей и девушек. Но надо признать, что характерные черты этого чувства проявляются во многих других жизненных ситуациях.

Как мы уже говорили, нередко родственные или дружеские отношения, независимо от пола, приобретают болезненные черты влюбленности: бабушки и дедушки влюбляются в своих капризных внуков и внучек; мальчики и девочки разного возраста, иногда совсем еще дети, далекие от полового созревания, влюбляются друг в друга, равно как и во взрослых, в своих учителей и учительниц, а нередко и в портрет президента или государя императора. Катя, которая любит своего плюшевого мишку уж никак не меньше, чем Маша – своего Мишу, будет тому примером.

Источник влюбчивости, способности и склонности влюбляться – не в половых гормонах, а в характере и психологии личности. И даже в тех случаях, когда влюбленность имеет неоспоримо сексуальное происхождение, именно психология, – а отнюдь не физиология – остается доминирующей силой, чем и подтверждается коренное наше отличие от четвероногих друзей в такой тонкой сфере.

Но для нас даже поведение животных – по контрасту с поведением человека – может служить духовной пользе. Дети, выросшие в деревне, привыкшие наблюдать жизнь домашней птицы и животных, имеют немалое преимущество перед городскими сверстниками с их обостренным интересом к половой сфере, нередко подогреваемой ограничениями со стороны неразумных взрослых. Детям даже в раннем возрасте должно быть предельно ясно: одно дело — у животных и совсем другое — у человека, хотя внешнего сходства, как в телесных свойствах так и в функциях, никто не отрицает.

Вот характерный пример из жизни. Молодой человек ухаживал за девушкой, и не без успеха. Они вместе учились, вместе проводили много времени, и отношения их развивались в определенном направлении, хотя о браке в то время и мысли не было. И вот как-то раз он провожал ее домой, и возле самого подъезда им встретилась стайка собак, всецело увлеченная тем самым «собачьим мероприятием». Он отвел глаза, и она отвела глаза… Они простились в тот вечер тепло, но без «излишних нежностей», и с тех пор ход их отношений изменился. Они продолжали общаться; в свое время она вышла замуж, он женился, и в их дружбе, согретой теплом