— Да, совершенно.
— Больше ничего и не требуется.
— Кроме признания того, что они все-таки принадлежат вам, — сказал Перигрин, выдавив из себя лёгкую усмешку, чтобы фраза не прозвучала чересчур напыщенно.
— Я уже говорил, что чувствую себя ответственным за случившееся. Вы могли… — тут голос изменил мистеру Кондукису, но губы беззвучно закончили фразу:
— захлебнуться.
— Клянусь честью, сэр, это так! — начал Перигрин заготовленную речь. — Вы спасли мне жизнь. Без вас я так бы и висел на кончиках пальцев, пока совсем не обессилели, а потом… потом, как вы изволили выразиться, захлебнулся бы самым гнусным образом.
— Я бы винил в этом себя, — почти беззвучно произнёс мистер Кондукис.
— Боже, но почему?! Какая связь между вами и дырой на сцене «Дельфина»?
— Это здание — моя собственность.
— О! — воскликнул Перигрин прежде, чем успел сдержать себя. — Прекрасно!
— Почему?
— Я имел в виду, как прекрасно владеть этим восхитительным маленьким театром.
Мистер Кондукис посмотрел на него без всякого выражения.
— Вот как? Прекрасно? Восхитительный? Вы, наверное, знаток театральных зданий?
— Не совсем. То есть я не специалист. Господи, конечно, нет! Но я живу театром и прихожу в восторг от старых построек.
— Понятно. Полагаю, вы не откажетесь выпить со мной? — предложил мистер Кондукис в своей безликой сухой манере, направляясь к подносу с напитками.
— Ваш слуга уже потчевал меня очень крепким, великолепно подкрепляющим горячим ромом.
— Мне кажется, вы согласитесь ещё на одну порцию. Все необходимые компоненты тут есть.
— Только, пожалуйста, немного, — сказал Перигрин.
Кровь в жилах радостно пульсировала, и хотя в ушах стоял тихий звон, чувствовал он себя просто великолепно. Мистер Кондукис поколдовал у подноса и вернулся с ароматным дымящимся бокалом для Перигрина и чем-то налитым из кувшина для себя. Это «что-то» походило на простую воду.
— Присядьте, — предложил он.
Когда они сели, мистер Кондукис кинул на Перигрина быстрый, ничего не выражающий взгляд и сказал:
— Вы, вероятно, задаёте себе вопрос, почему я оказался в театре? Мне подали идею снести его, чтобы освободить место под застройку. Уже некоторое время обдумываю это предложение и решил освежить свои воспоминания. В агентстве по недвижимости моему человеку сообщили, что вы там.
С этими словами мистер Кондукис запустил два пальца в нагрудный карман, и Перигрин увидел свою карточку. Она показалась ему чудовищно неопрятной.
— Вы… вы собираетесь снести театр? — спросил он нарочито бесстрастным голосом, что прозвучало ужасно фальшиво, и сделал глоток рома. Напиток оказался очень крепким.
— Вам не нравится эта идея, — заметил мистер Кондукис скорее в форме утверждения, чем вопроса. — Есть ли тому иная причина, кроме общего интереса к подобным зданиям?
Если бы Перигрин был абсолютно трезв и одет в собственный костюм, он, скорее всего пробормотав нечто неубедительное, поспешил бы покинуть мир мистера Кондукиса. Однако он был вырван из привычного окружения и даже лишён привычной одежды.
Мистер Джей начал вдохновенную речь. Он говорил о том, как выглядел театр после всех нововведений мистера Адольфуса Руби. Он описал посетившее его за миг до падения в люк видение чистого, сверкающего огнями, полного взволнованной публики зала. Он упомянул, что здание — последний шедевр в своём роде и так хорошо оборудовано неожиданно большой сценой, что в нем можно ставить любые спектакли.
Он забыл и о мистере Кондукисе, и о бокале с ромом. Речь лилась красиво и свободно.
— Только подумайте, что значило бы устроить сезон шекспировских комедий! — восклицал Перигрин. — Представьте, как выглядели бы там «Усилия любви»! Может быть, даже баржа… да, например, «Серый дельфин», который доставлял бы зрителей в театр по воде. А перед началом представления на башне взмывал бы флаг с таким хитрым-прехитрым дельфином… и лёгкая, изящная, искромётная игра!.. О! От неё захватывает дух! Ничего подобного не бывает никогда — никогда! — на пьесах других авторов.
Мистер Джей метался по библиотеке мистера Кондукиса, бросая взгляды на тиснёные переплёты и картины, но не видя их. Он размахивал руками. Он кричал.
— Ну разве это не бесподобная мысль?! Лондон не знал такого рода зрелищ с тех самых пор, как Бурбаже перевёл в Саутвок первый театр!
Тут Перигрин обнаружил, что очутился рядом со своим бокалом, и сделал ещё глоток.
— И заметьте себе, что все это — не пустые фантазии, не чириканье, не попурри. Ни в коем случае! Это просто классный театр, который занят своим делом и делает его, невзирая на пресловутые Методы, Движения, Направления, Периоды и прочую галиматью. Учтите это.
— Если я правильно вас понимаю, вы имеете в виду Шекспира? — раздался голос мистера Кондукиса.
— Ну конечно же! — воскликнул Перигрин, и только тут до него вдруг дошло, что он не один в комнате.
— О, Боже! — выдохнул он.
— Что-то не так?
— Боюсь, сэр, я слегка навеселе. То есть не совсем, но вёл себя несколько несдержанно. Прошу прощения. Думаю, мне пора уходить. Разумеется, при первой же возможности я верну все вещи, которые вы так любезно мне одолжили. Ещё раз прошу прощения и…
— Чем вы занимаетесь в театре?
— Постановками. Кроме того, я написал две пьесы.
— Я ничего не знаю о театре, — веско произнёс мистер Кондукис. — Вы пользуетесь успехом?
— Пожалуй, да, сэр. Полагаю, что так. Конечно, театр — это джунгли, но я, смею надеяться, ориентируюсь в них. Последние три месяца у меня было ровно столько работы, сколько я мог на себя взвалить, и мой авторитет в этом мире, как я льщу себе, растёт. До свидания, сэр.
С этими словами Перигрин протянул руку, но мистер Кондукис попятился с выражением, весьма похожим на ужас.
— Прежде чем вы уйдёте, — сказал он, — я хочу показать вам одну вещь, которая, возможно, вас заинтересует. Вы можете уделить мне ещё пару минут?
— Конечно.
— Она здесь, — пробормотал мистер Кондукис, направляясь к бюро. Более изысканного предмета меблировки Перигрин ещё в жизни не видел. Он последовал за хозяином и посмотрел, как тот открывает полированный ящик с превосходной инкрустацией.
— До чего красиво!
— Красиво? — повторил Кондукис. — Вы имеете в виду бюро? Мне его нашли. Я ничего не понимаю в такого рода вещах и хотел показать вам совсем не это. Взгляните лучше сюда. Давайте только перейдём к столу.
Он извлёк из ящика маленькую деревянную шкатулку викторианской эпохи, очень потёртую, в пятнах и, как показалось Перигрину, не особенно оригинальную. Она походила на детскую вещичку. Мистер Кондукис положил её на стол и жестом предложил своему гостю занять за ним единственный стул. Перигрин чувствовал себя так, словно попал в чужой сон. «Но я в порядке, — подумал он. — Я не пьян. Просто я очутился в том прискорбном, но завидном положении, когда все происходящее оборачивается во благо».
Он уселся, и мистер Кондукис, не сделав попытки подойти поближе, открыл шкатулку, нажал холёным пальцем на дно и вытащил его, обнажив потайное отделение. Тайник был вполне обычным для викторианских шкатулок, поэтому Перигрин не знал, стоит ли ему удивляться. В открывшемся углублении лежал узенький плоский свёрток. Что-то небольшое было завёрнуто в выцветший светло-коричневый шёлк
