Американская империя

этой империи, выделение главного и отсечение второстепенного, соотнесение краткосрочных целей с долгосрочными, определение степени применимости военной силы, понимание опасности триумфализма. То есть уже вопрос цены, которую Америка готова заплатить за имперское всемогущество.

Встав на этот путь, Соединенные Штаты неизбежно приговорены историей разделить судьбу всех претендентов на имперское всевластие.

Во-первых, все империи, пытавшиеся демонстрировать готовность к активной самообороне на своей периферии, неизбежно были вынуждены переносить (в конечном счете) поле битвы на территорию метрополии. Технологически совершенная военная мощь Соединенных Штатов позволяет гегемону, метрополии многое. Однако ни для кого такая «проекция силы» еще не явилась панацеей в плане безопасности. Вьетнам был далеко, но реакция в метрополии на жертвы оказалась сокрушительной. Некий поворот в этом смысле способны создать в американском обществе Ирак и Афганистан — бездонно далекие от любых американских идеалов, неподатливые для американских вариантов решений, готовые к своему варианту интифады.

Во-вторых, предвосхищающие удары становятся, в конечном счете, контрпродуктивными для имперской безопасности, когда их следствием становится бесконечная череда конфликтов на имперских окраинах, восстания в прежде покоренных регионах, растущее недовольство как сателлитов, так и зависимых стран.

В-третьих, даже в зоне испытанных привилегированных союзников использование вооруженной силы грозит крушением имперских основ, столпов имперского могущества. Номинально независимые страны неизбежно интенсифицируют свое сопротивление диктату. История говорит о стремлении суверенных стран к объединению против гегемона. Закон гравитации действует против возвышающихся пиков; сохранившие независимость страны так или иначе воссоздают контрбаланс.

В-четвертых, современная технология, демократизируя средства терроризма, не позволяет герметично закрыть границы метрополии, что так трагически и убедительно показал сентябрь 2001 г. Готовые к самоубийству террористы неподвластны технически совершенным средствам устрашения, сдерживание прежних лет в этом смысле «не работает».

В-пятых, метрополия с трудом находит общий язык даже с младшими партнерами. Один из либеральных идеологов Америки — Джон Айкенбери весьма убедителен в доказательстве того, что демократическая форма правления, с ее упором на транспарентности, особенно требовательна к союзам с менее мощными странами.

В результате не нужно даже смотреть в магический кристалл, чтобы предсказать увеличение проблем национальной безопасности США, а не ожидаемое имперскими активистами уменьшение интенсивности и объема этих проблем. Бросим взгляд на не очень далекую историю. Как пишет Джек Снайдер (из Института войны и мира Колумбийского университета), «чтобы гарантировать свои европейские владения, Наполеон и Гитлер пошли маршем на Москву, чтобы быть поглощенными русской зимой. Германия кайзера Вильгельма попыталась предотвратить свое окружение союзниками посредством неограниченной подводной войны, что бросило против нее всю мощь Соединенных Штатов. Имперская Япония, завязнув в Китае и встретив нефтяное эмбарго Америки, попыталась пробиться к нефтяным месторождениям Индонезии через Пирл-Харбор. Все хотели обеспечить свою безопасность посредством экспансии, и все кончили имперским коллапсом».

Будут ли США отчаянно стоять на имперских позициях или сумеют, подобно Британии в XX веке, мирно покинуть их, отказываясь от дорогостоящей миссии? Пример Британии изучается в современной Британии с удвоенным вниманием. Свежая работа Найэла Фергюссона о подъеме и спаде Британской империи стала буквально обязательным чтением всех, кто pro и contra. Истратив непропорционально большие ресурсы в войне с бурами, видя одновременно подъем в Европе Германии, Британия в свое время отказалась от стратегии «блестящей изоляции» (что в применении к Соединенным Штатам является стратегией односторонности.) Это и повело Лондон к союзу равных с Францией и Россией, к Антант кордиаль, к коллективному противостоянию рвущейся вперед Германии.

История учит, что односторонние действия не спасли колоссальную Испанскую империю в XVII веке (герцог Альба в Нидерландах), не помогли Людовику Четырнадцатому сохранить французское преобладание в Европе в начале XVIII века (маршалы Короля Солнца на Рейне), не укрепили мир Наполеона (московекая экспедиция Великой армии), не помогли кайзеру и фюреру («план Шлиффена» и «Барбаросса»).

Встает вопрос, доколе Америка будет руководствоваться доктринами односторонности в условиях общего изменения стратегической ситуации, демографического уменьшения Запада, растущего ожесточения за пределами «золотого миллиарда»? Надежду в данном случае дает критическое восприятие американским руководством своего афганского и иракского опыта (породившего столько новых проблем), а также резонный страх перед спровоцированием нежелаемого развития событий. Надежду дает хотя бы тот факт, что, вопреки постулатам «доктрины Буша», американское руководство отвергло механический подход к принципам превентивной войны по отношению к следующим из государств пресловутой «оси зла» — Северной Корее и Ирану. Команда Буша, чувствуя слабость общественной поддержки, специфически (в обнародованном документе) отказалась от направленного против Пхеньяна предвосхищающего удара.

Согласятся ли гордые державы на диктат сильнейшего? Будущее может быть для США более суровым. Уже сейчас, пишет Р. Хаас, «американское первенство, не говоря уже о гегемонии, далеко не всеми странами приветствуется — и среди противников столь разные государства, как Китай, Россия, Франция, Иран». Не нужно быть Кассандрой, чтобы предсказать следующее развитие событий: вовне Соединенных Штатов случится исторически обычное — в дальнейшем требования дисциплины и солидарности неизбежно ослабеют, антитеррористическая коалиция рассыплется и произойдет восстановление баланса в мире. Так было всегда. Антинаполеоновский союз, победоносный в 1815 г., развалился в 1822 г. Победоносная в 1918 г. Антанта распалась в начале 1920-х годов. Антигитлеровская коалиция 1945 г. к 1948 г. превратилась в противостояние антагонистов. До сих пор ни один союз в истории никогда не переживал своей победы.

Судьба лидера практически всегда одинакова: уступающие ей по мощи государства смыкают свои силы, противодействуя лидеру. И нынешний случай не будет исключением — природа человека и обществ в этом демонстрирует историческую неизменность. Или, как пишет Кеннет Уолте: «Облагодетельствованные чувствуют раздражение против своего благодетеля, что ведет их к мысли об исправлении нарушенного баланса силы… Особенно громкие жалобы слышны со стороны французских лидеров, страдающих из-за отсутствия многополярности и призывающих к росту мощи Европы».

Есть все основания думать, что в дальнейшем, в условиях приобретения опыта жизни в централизованной системе однополярности, не сдаст, а укрепит свои позиции мнение о необходимости найти противовес современному Риму. Что сформировавшаяся на рубеже тысячелетий пирамидальная система с Вашингтоном как последней инстанцией и мировым арбитром, базирующаяся на мощи единственной сверхдержавы, несет опасности, чревата необратимыми конфронтациями. Что мировая межгосударственная система станет стабильнее и благотворнее, если (и когда) будет заменена более стабильной, более традиционной системой баланса сил. На роль контрбаланса с наибольшими основаниями в недалеком будущем смогут претендовать как минимум Европейский союз и Китай. Но, оговоримся сразу, такая замена возможна лишь в неком будущем. Реалии же сегодняшнего дня — безусловное преобладание американской сверхдержавы на мировом горизонте.

К Соединенным Штатам обращаются за помощью и арбитражем члены «Антитеррористической» коалиции (видящие терроризм зачастую там, где его не усматривают американцы), удаленные страны и даже потенциальные антагонисты. Гегемону так или иначе приходится отвечать за сложившееся в мире положение вещей. И это при том, что большинство человечества живет в конвульсиях, и существующее в мире положение в той или иной степени это большинство не устраивает. Чем дальше, тем больше Америка будет ощущать, что быть мировым гегемоном непросто. Лидирующее положение в мировом сообществе предполагает как минимум последовательность и предсказуемость, а следовать этим принципам весьма трудно.