стране по-прежнему существовала карточная система распределения. Очереди и дефицит товаров были обычным делом. То и дело возникали панические слухи, что заканчиваются то хлеб, то спички, то керосин. Поскольку официальная пропаганда твердила одно, а в реальной жизни граждане видели совсем другое, это не могло не подрывать среди них доверия к власти, за которую многие из югославов совсем недавно сражались с оружием в руках.
В начале 1949 года II Пленум ЦК КПЮ провозгласил курс на коллективизацию сельского хозяйства. В 1950 году в стране было уже создано около семи тысяч Крестьянских трудовых кооперативов (КТК), которым было передано 2 миллиона 226 тысяч гектаров земли[407]. Крестьяне не горели желанием вступать в КТК, и государство пыталось привлечь их туда то уговорами, то угрозами и прямым принуждением. В этом смысле югославская коллективизация ничем не отличалась от сталинской.
Уже в 1949 году в селах возникли первые подпольные группы, которые начали борьбу с коллективизацией. А весной 1950-го в нескольких районах страны вспыхнули настоящие восстания. Самым крупным из них было так называемое Цазинское восстание, охватившее 5–7 мая 1950 года несколько районов на западе Боснии и в соседней Хорватии. В нем участвовали 20 сел. Причем руководили им бывшие «титовские партизаны» — первоборцы (то есть те, кто воевал в партизанах с 1941 года), а участвовали в нем не только «середняки», но и бедные крестьяне, недовольные почти насильственной коллективизацией[408]. В нескольких городах прошли забастовки и митинги протеста рабочих. В народе все чаще поговаривали, что до войны, при короле, жили, может быть, и тяжело, но такого, как при коммунистах, все равно не было.
По плану первой пятилетки строились и развивались прежде всего предприятия тяжелой промышленности. Производство предметов потребления сокращалось, достать их было сложно, что вызывало частые жалобы и недовольство граждан. Более 50 процентов доходов югославов уходило на продукты питания. В городах не хватало жилья — его строительство опять-таки уступало довоенным темпам. В 1954 году только 17 процентов квартир в Югославии имели ванну, 32 процента — туалет и 29 процентов — водопровод[409]. Понятно, какое настроение было у обитателей этих квартир, когда они видели особняки и виллы тех, кто призывал их «еще теснее сплотиться вокруг партии и товарища Тито для строительства и защиты нашего социализма».
Весной и летом 1952 года Тито несколько раз публично обещал народу, что пройдет еще год-другой и в стране все изменится к лучшему[410]. Однако летом 1952 года страну поразила еще одна, гораздо более тяжелая, засуха.
4 января 1951 года Тито принял посла Греции. Они говорили о том, как улучшить отношения между двумя странами. В дневнике Тито сделал такое замечание: «Я заметил, что ему с трудом удается скрывать, что он нас ненавидит — как реакционер, который ненавидит все прогрессивные страны и всех прогрессивных людей»[411]. Однако Тито теперь приходилось иметь дело именно с такими людьми. Они становились его стратегическими партнерами.
Запад сначала довольно сдержанно реагировал на советско-югославский конфликт. До конца 1949 года режим Тито поддерживал советскую политику на международной арене, поэтому на Западе выжидали. Но со временем победила точка зрения, согласно которой общественный строй в Югославии являлся не самой главной проблемой для западных стран. Главное — чтобы Тито занимал независимую от Москвы позицию.
Вслед за экономической и продовольственной помощью в Югославию пошла и помощь военная. 14 ноября 1951 года в Белграде было подписано соглашение о военной помощи США Югославии. Любопытно, что с югославской стороны его подписал сам Тито, а с американской — «всего лишь» посол США в Белграде Джордж Аллен. Вскоре в Югославию начали поступать американские самолеты, вертолеты, танки, артиллерийские орудия, различное военное снаряжение и материалы. Другие западные страны тоже начали оказывать ей военную помощь.
По соглашению американцы должны были оказать Тито военную помощь на сумму в 765,5 миллиона долларов, однако некоторые исследователи считают, что ее размеры значительно превысили эту цифру[412]. В 1955 году американская военная миссия в Белграде официально состояла из 124 сотрудников.
Экономические условия, на которых оказывалась вся эта помощь, были для Югославии тяжелыми. Югославия, например, должна была продавать США по заниженным ценам стратегическое сырье — медь, хром, цинк, свинец, бокситы и др. Югославия признала и долги королевского правительства в сумме 238 миллионов долларов и согласилась выплатить иностранцам компенсацию за национализированную собственность — на это ушло еще 100 миллионов долларов. Когда же дело дошло до соглашений о кредитах, то югославам пришлось пойти на такие же тяжелые условия — срок их погашения составлял 4–5 лет, а ставки — до 11 процентов годовых.
Но и результаты западной помощи стали видны довольно быстро. Уже к середине 1950-х годов югославские заводы могли полностью обеспечивать армию стрелковым оружием, минометами, артиллерией и боеприпасами. За счет американской помощи было построено 37 военных заводов, и к 1956 году оборонная промышленность страны насчитывала уже 95 предприятий, на которых работало 95 тысяч человек[413]. За 10 лет (до 1961 года) Югославия получила от западных стран в виде займов и безвозмездной помощи 3,7 миллиарда долларов[414] .
Однажды на встрече со студентами Тито спросили: зачем нам столько военных заводов? Тито начал объяснять, что над Югославией собираются тучи, что ее независимость под угрозой и т. д. Потом, подумав немного, добавил: «Когда все это будет позади, мы будем продавать оружие. А за оружие можно получить хорошие деньги. Ну а на этих заводах когда-нибудь будем производить товары для народа». Тито спросили, дорого ли стоят реактивные самолеты. Дорого, сказал Тито, но они нам нужны. «Если у тебя нет острых зубов, то в сегодняшнем волчьем мире не выживешь», — добавил он.
Советская разведка в это время внимательно отслеживала попытки Запада окончательно перетащить Тито на свою сторону. В феврале 1952 года разведка доложила Сталину, что США стараются превратить Югославию в «военный плацдарм для нападения на СССР и страны народной демократии» и что в этих целях ведут переговоры о вступлении Белграда в региональный военный союз с Грецией и Турцией, с помощью которого американцы собираются косвенно присоединить Югославию к НАТО[415]. Правда, еще через год Сталин получил донесение о том, что «титовцы по внутриполитическим соображениям» считают нежелательным для себя присоединяться к военному союзу в составе Греции, Турции и Югославии (так называемый «Балканский пакт»), а хотят ограничиться «секретными военными конвенциями».
Американцы действительно пытались отвести «Балканскому пакту» роль «правого фланга НАТО». Однако в этом вопросе они натолкнулись на сопротивление Тито. Он не раз заявлял, что процесс сближения с Западом имеет свои границы и что, несмотря на всю оказанную Западом помощь, Югославия не перейдет в «лагерь империализма и реакции» и останется социалистической страной.
27 ноября 1952 года, выступая на заседании Исполкома ЦК партии, Тито в довольно резком тоне высказался о западных партнерах. Излагая, в частности, ход переговоров с делегацией НАТО во главе с командующим войсками США в Европе генералом Хенди, он сказал, что «они вели себя по отношению к нам как к зависимой стране, но наши эту позицию отклонили и держались с достоинством»[416]. Тито не скрывал своих опасений — западные страны хотят получать от Югославии как можно больше важной военной информации, постепенно превращая ее в зависимое от них государство. «Мы не должны вступать в Атлантический пакт, — подытожил он. — Следует вести переговоры с греками и турками». Причем, по словам Тито, переговоры «следует поднять на политический уровень, а не ограничиваться исключительно военной стороной дела»[417].
28 февраля 1953 года в Анкаре был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве между Югославией, Турцией и Грецией. Его подписание давало Югославии возможность установить хорошие отношения с Грецией и Турцией (членами НАТО) и главное — рассчитывать на поддержку этого военного блока в случае советского нападения.
Где бы остановился Тито в своем военном и политическом сотрудничестве с Западом, если бы не смерть Сталина в марте 1953-го? Скорее всего, рано или поздно Югославия не только формально, но и
