Бросаю оба. Завеса продавливается, и магические бомбы оказываются рядом с грифонами.
Маги реагируют мгновенно. Рамус начинает беспорядочно махать посохом, а Дильгор — выписывать движения пальцами. Остальные не отстают.
— Беги! — шелестит теряющий силу голос.
Внутри вновь позеленевшего кокона раздается бесшумный взрыв. Застывший в воздухе пузырь озаряет неяркий, приглушенный серебряный свет, а затем приходит безмолвный огонь.
Забрасываю в рюкзак с нарушенной триграммой Магистрата и оба камешка. Кое-как затягиваю узел. Подхватываю рюкзачок.
Складываю заклятие «сила огра».
В зеленом коконе продолжает бушевать пламя и серебристый свет. Какую мерзость я туда бросил?
— Адриан, ты жив? — Рик выбирается из-за деревьев.
Бросаю взгляд на скалу. Добавляю «знание равновесия».
— Удирай! — ору мальчишке.
— Адриан, не забудь! — упрямо не сдается подросток. — Про мечту!
Скала. Ни росточка, сплошной камень. Ухватиться не за что.
Последний бастион. Взять!
— Беги! — кричу мальчику. Не оглядываюсь. Хватаюсь за с виду удобную выемку. Сил хоть отбавляй. Буквально забрасываю себя до следующего уступа. Кажется, может получиться.
Алмаз искрится на солнце, протянешь руку — ощутишь задорные огоньки. Сделаешь шаг — взовьешься к небу. Закроешь глаза и — поверишь. Во все, что хочешь.
Вдох.
Видение пропадает, тугая волна врывается в легкие, и тут же до боли сводит зубы.
Вдох.
Так всегда. Мираж, что осталось чуть-чуть.
Кажется, мне не подняться.
Вдох. Дышать!
Больше злости. Яростной и неудержимой. Такой, когда темнеет в глазах, и камень, разрезая ладонь, становится не больше, чем листком бумаги.
Еще держусь. Руки побелели от натуги, но сжатые до предела пальцы цепляются за уступ.
Рывок. На горном плато лежать жестко. Прямо перед глазами возносится крохотный росток. Сосна? Одуванчик?
Воздух почему-то вязкий и липкий. С разгона бьет пронзительный ветер, выворачивает наизнанку, впечатывает в крохотное, шага на три, плато. Над головой замерли грозовые тучи. Фермеры внизу ждут дождя.
Поворачиваюсь и осторожно, чтоб не сорваться, выглядываю. В лицо плещет оглушительный порыв, но не поддаюсь. Зеленый ковер с проседями каменных насыпей. Чуть дальше — фермерские владения, аккуратно разбитые на квадратики.
— Не дури, — шелестит в голове прерывистый голос Жака.
Чувствую, что левую ногу обнял раскаленный обруч.
— Пусти, — шепчу сквозь зубы.
Хватка слабеет.
Поднимаюсь и достаю из рюкзачка маленький, завернутый в шелковую тряпицу камешек. Так и есть. Изумруд с мириадами граней, разбрасывающих лучи закатного солнца, словно капельки воды. Рику повезло. У него была отличная,
Самое трудное — заставить себя верить. Лишь кажется, что со временем становится легче. Чем дольше живешь, тем сложнее толкать тяжелую повозку с дающей крен осью.
В конце легенды были слова
Сколько раз ворошил страницы, которые без защитных триграмм рассыпались бы в пыль? Сколько ждал с того момента, как потерял семью и понял, что этот мир — не для меня? Пять, семь лет? А может, я прожил череду бесконечных жизней, раз за разом упираясь в тупик?
Детская мечта, как стакан, наполненный до краев пенящимся, игристым вином. Я вырос, стал больше и стакан, вот только чудодейственной жидкости не прибавилось. Чья вина? Того, кто давит ягоды? Пускай я никудышный винодел, зато точно знаю: если верить — мечты останутся.
Усмехаюсь в лицо небу и несущимся тучам. Надо хоть взглянуть напоследок, что теряю. Достаю книжку с ритуалом и резную шкатулку.
Взрослый человек ненамного ценнее беспомощного ребенка. Ведь у детей есть радуга, которая дарит цвета всем вокруг. У них может получиться сберечь свою звезду и научить доставать звезды других.
Пока горит звезда — есть шанс.
Кладу изумруд на плато, тряпицу уносит ветер. Рядом ложатся книжка, шкатулка и рюкзак.
Выбросить камень Рика в звенящую пропасть? Или спрыгнуть самому? Мальчик обещает стать самым добрым магом на свете.
Будет нечестно не попытаться. Я быстрее. Я успею.
Наклоняюсь.
От левой щиколотки прожигает все тело сумасшедшая молния. Хочу двинуться, но не могу. Выступает холодный пот. Кажется, превращаюсь в камень. Только внутри разлили кипяток.
Невидимые пальцы перебирают каждую жилу и каждую косточку. Хочу умереть. Можно откусить язык, так учили в Школе Боя. Но не могу. Это не мое тело.
— Начинай! Рыпнешься — не умрешь никогда!
Накрывает ослепляющая боль. Чувствую себя первородным пламенем.
Невероятно долгую секунду мука прошивает насквозь.
Затихло.
Дрожат пальцы, из носа и ушей течет горячее. Щеки залиты чем-то мокрым. Кажется, штаны тоже.
Наклоняюсь и беру книгу. Руки на мгновение становятся не моими.
— Не тебе со мной тягаться, — ровно сообщает Жак. — И еще. Я читаю мысли.
Молчу. Перед глазами сгущается туман. Размазываю по лицу слезы, чтобы не мешали.
Гордо расправляю плечи, нахожу ритуал и начинаю почему-то охрипшим, почти неслышным из-за ветра голосом:
— Заклинаю семью морями и семью материками, слезами дождей и потоками лавы…
Говорю, не слыша собственных слов. Из горла вырывается глухой звук, внутри быстро и мощно перемешиваются магические потоки. Кладу книгу на землю, становлюсь на колени. Продолжаю читать.
Левая и правая руки сами складывают неизвестные мне пассы. Кажется, пальцы сейчас сломаются.
А заклинание все не кончается.
Встаю с колен. Прислушиваюсь к ветру и поднимаю взгляд на бесконечное, безмолвное небо.
— Давай! — орет что есть сил Жак. — Сейчас!
Раскрываю рот.
С левой щиколотки что-то слетает. И становится легче. Чувствую себя пушинкой.
Изумруд на плато лукаво сверкает в последних лучах — солнце прощается с нами на сегодня.
Все.
Сажусь на краешек скалы и свешиваю ноги. Смотрю вдаль. Жду.
— Адриан! Не делай глупостей! — Усиленный заклятием голос Олафа разносится над площадкой.
— Мы остановили Предателя! — орет Рамус. — Все в порядке, спускайся сам! Грифоны сюда не могут прилететь!
Значит, никого убить мне не удалось. Прошедшие войну маги не лыком шиты. В любом случае. Покушение на судьбу принца. Года пыток будет маловато.
А ветер здесь и впрямь не шутка.
