несколько раз я замечал на холмах вражеские дозоры и думаю, вот-вот мы встретимся с основными силами Стрига, а это значит, что агрессор именно он.
Доводы паладина не убедили Вокшу. К тому же он уже знал, что эти земли, расположенные совсем недалеко от места его встречи с белым тигром, всегда были спорными. Каждое из двух княжеств считало их своими. Поэтому здесь и не было постоянных поселений. Охотник решил перевести разговор.
— А что ты знаешь о некромантии? — спросил он Элеха.
Юный паладин наморщился и ответил с отвращением в голосе:
— Это один из самых мерзких видов черной магии, в котором используются силы смерти. Такая волшба была запрещена даже в Империи магов. Она нарушала естественный круговорот жизни и искусственно оживляла мертвую плоть, которую покинула душа.
— Может ли сейчас кто-то заниматься ею?
— Вряд ли. Ведь мои братья-паладины постоянно путешествуют по Предгорьям. Если бы что-то подобное применялось где-нибудь здесь, то мы бы обязательно узнали. И можешь мне поверить, весь орден собрался бы в таком месте и наказал преступника.
Пафос юного паладина слегка развеселил Вокшу. Он немало путешествовал по южной части Предгорий и прекрасно знал, что члены ордена паладинов там практически не появлялись, признавая те края «вотчиной» Лиги. Может, здесь, в центре страны, они и имели больший вес, однако, насколько охотник понял из рассказов жителей Торгового берега и прежде всего Козима, даже в своих родных восточных краях светлые рыцари были далеко не единственной и отнюдь не самой мощной силой.
Тем временем кавалькада всадников продолжала двигаться на северо-восток среди колонн пеших воинов. Основная часть войска оказалась между двумя высокими холмами. Более пологий склон западного холма густо порос лесом, на крутом восточном лишь кое-где был негустой кустарник, а местами даже обнажились более светлые выходы горных пород. Этот участок пути хорошо подходил для организации засады.
Вокша приостановил свою лошадку и стал напряженно вглядываться в хмурый еловый лес. Предчувствие его не обмануло. Сразу в нескольких местах из лесной чащи выскочили группы лучников, на ходу обстреливавшие не подготовившихся ольмутских пехотинцев, а с двух сторон на дорогу выкатилась конница. Более того, с противоположной стороны из-за редкого кустарника тоже полетели стрелы.
Охотник кулем свалился с кобылы и, прикрываясь ею от основного обстрела, стал лихорадочно соображать, что делать. Принимать участие в этой дурацкой битве он не хотел, однако и позволить себя просто так подстрелить или зарубить тоже не собирался. Поэтому сейчас главной задачей для него стал поиск наиболее безопасного пути отступления, а попросту говоря — бегства.
Похоже, для этого наилучшим образом подходил крутой склон восточного холма. Здесь было немного стрелков, и располагались они в основном впереди, поэтому, отходя назад и затем вверх по склону, охотник имел неплохие шансы выскользнуть из завязавшегося вокруг боя.
Вокша развернул свою кобылку, крепко схватил под уздцы и, по-прежнему прикрываясь ею как живым щитом, потрусил назад, постепенно уходя с дороги. При этом он постоянно озирался на крутой склон и иногда из-за лошади выглядывал назад направо, где завязалась серьезная сеча. Отступая таким маневром и остро сожалея, что у него нет щита, которым можно было прикрыть спину от шальной стрелы, охотник видел развитие событий на поле боя.
Внезапное нападение принесло свои плоды Лескому князю, и теперь его бронированная пехота, которой уступила место легкая кавалерия, внесшая расстройство в ряды воинов Довила, с победным ревом теснила разрозненные группы ольмутских пехотинцев. Плохо организованная контратака дворянской конницы, во главе которой Вокша с сожалением разглядел развевающийся белый плащ юного паладина, не смогла изменить ситуацию. Ее встретили копейщики Стрига, успевшие тесно сомкнуть свои ряды.
К тому моменту, когда охотник с благодарностью оставил свой живой щит и со всей возможной прытью помчался вверх по открытому каменистому склону холма, судьба битвы уже была решена, и с поля боя потекли в разные стороны ручейки неудачливых беглецов, пытающихся спастись от вновь появившейся из-за деревьев леской конницы. Шансов у них в отличие от начавшего отступление раньше Вокши было немного. Об этом свидетельствовали раздававшиеся отовсюду предсмертные вскрики и неприятные хрупающие звуки сабель и мечей, прорубающих броню и разящих плоть.
Проклиная человеческую глупость, охотник еще прибавил, и, как оказалось, вовремя. Кавалерии сюда было не забраться, но левее и ниже его по склону появилась смешанная группа пехотинцев, которая быстро расправилась с двумя удиравшими ольмутскими воинами и заинтересовалась им. Дело принимало плохой оборот, поскольку в группе оказалось несколько лучников. Вокша был вынужден петлять как заяц и теперь поднимался на гребень холма медленнее. Мечники стали приближаться к беглецу, однако пока ему удавалось избегать стрел, которые уже трижды пролетали совсем рядом.
Глядя под ноги и иногда коротко оборачиваясь назад в попытке уловить хотя бы краем глаза момент пуска очередной стрелы, охотник мчался со всей возможной скоростью. Он успел горько пожалеть о том, что не сделал хотя бы попытки сбежать от соглядатаев Довила на каком-то из ночных привалов. Однако в основном его мысли были заняты мгновенно меняющейся обстановкой вокруг. Вот при очередном повороте головы охотник засек выстрел. Еще до того, как он успел подумать что-то связное, ноги сами сделали резкий поворот направо, и стрела прошла левее. Тут под левую ногу попал гладкий и влажный от утренней росы камень, и Вокша поскользнулся. Едва не упав, он снова, теперь уже вынужденно, чтобы удержать равновесие, свернул налево. Это его выручило, поскольку справа пролетела другая стрела.
«Плотно бьют, — вспыхнуло в голове. — Надо что-то срочно сделать».
Мысль пришла своевременно, ибо как раз впереди справа из-за кустарника показалась каменистая гряда, тянущаяся дальше вправо и вверх до самого гребня холма. Она могла послужить хоть каким-то прикрытием от леских лучников, да и росший перед ней кустарник тоже ограничил бы их обзор. Охотник резко повернул направо и еще прибавил. Теперь он смотрел только под ноги, главное было снова не поскользнуться и не споткнуться на этом коротком участке пути.
Ему повезло. Когда он уже преодолел кустарник и почти добежал до гряды, одна из стрел все-таки достала его, но лишь пробила рукав куртки на плече и застряла там опереньем. Вокша даже не стал ее вытаскивать, не до того. Он нырнул за первый валун и, слегка пригнувшись, побежал вдоль гряды, опасаясь теперь только шустрых мечников, которые заметно опередили лучников, иногда останавливавшихся для прицельного выстрела. Теперь его малый рост оказался очень кстати, поскольку гряда была не высокой, и только такой коротыш, как он, мог укрыться за ней целиком, почти не пригибаясь.
Охотник не рискнул остановиться. Конечно, он не испытывал никаких добрых чувств к своим преследователям и готов был направить парочку из них на встречу с Создателем, но за это время к гряде могли подойти лучники, и ему самому тоже пришлось бы отправиться в мир иной. Несмотря на захватывающие рассказы серого мага о дальнейшем развитии души после смерти тела, Вокша не торопился проверять его теорию на себе.
Поэтому он бежал вперед, слыша уже совсем недалеко азартные голоса преследователей, но пока укрытый от них каменной грядой. Пользуясь заметным отставанием лучников, охотник теперь даже не оборачивался, а полностью сосредоточился на неровностях под ногами. Это его и подвело.
Проскочив редкий кустарник, Вокша внезапно оказался на еще более крутом и абсолютно голом обратном склоне холма, сплошь усыпанном мелкими камнями. Взятый им разгон не позволил охотнику остановиться или резко изменить направление, и он буквально вылетел на опасную осыпь. Дальше все случилось очень быстро. Камни под ногами Вокши заскользили вниз, набирая скорость и захватывая по пути все новые и новые массы земли. Охотник, нелепо размахивая руками, поехал вниз вместе с ними. Он понимал, что уже ничего не сможет сделать. Не за что было уцепиться и не на что упереться в этой зыбкой, все увеличивающейся в объеме лавине.
Краем уха Вокша уловил испуганный вскрик одного из своих преследователей, который в азарте погони выскочил на осыпающийся склон и уже тоже катился вниз немного левее. Это отложилось в памяти, но не вызвало никаких мыслей, поскольку сейчас все существо охотника было занято борьбой за жизнь.
Он старался удержать равновесие и не начать кувыркаться. Пока ему это удавалось. Однако склон стал еще круче, превратился в почти отвесный обрыв. Охотник уже буквально летел вниз в куче осыпающихся камней, и тут ему наконец повезло. Уже изодранные в кровь руки, постоянно ощупывавшие
