рукой, а правой уже вытягивал меч из ножен. В довершение общего беспокойства из дальнего угла встревоженно заржал Борец.
Разбираться в ощущениях было некогда, и охотник выкрикнул:
— К оружию!
Тотчас же снаружи раздался многоголосый рев, и под мощными ударами затрещали входная дверь и два окна, а в третье, не полностью закрытое, попыталось пролезть нечто, отдаленно напоминающее человека. Граф сразу пресек это поползновение, мощным ударом разрубив нападающего вдоль почти пополам, и выпихнул останки наружу. Затем он поднял свой огромный полуторный меч над головой и занял оборонительную позицию сбоку от окна. Стало ясно, что враг здесь не пройдет.
Тем временем паладин подпер крепким плечом забаррикадированную дверь, и она почти перестала шататься. На долю Вокши остались два укрепленных окна, одно из которых вот-вот должно было пасть под натиском извне.
Вспомнив столкновение в трактире, охотник даже не попытался изготовить свой лук, а сразу вытащил уже знакомо зашипевший меч. Холодный белый свет с легкой прозеленью полностью осветил комнату, и как раз вовремя, поскольку поддалась баррикада на правом от Вокши окне, и в образовавшийся проем стал протискиваться теперь уже отчетливо видимый зомби.
Удар снизу не потребовал от охотника никакого усилия. Меч снова наилучшим образом вел руку бойца. Следующий промежуток времени Вокша запомнил неотчетливо. Как только рухнула баррикада на втором окне, клинок увеличил скорость движения и буквально таскал охотника от одного окна к другому, с невероятной быстротой шинкуя нападающих, поток которых не иссякал.
Вокша словно сквозь туман видел непрерывно и успешно орудующего мечом Босела. Затем он заметил, что входная дверь повержена нападающими, и Элех, изгибаясь словно заправский танцор, вел бой сразу с несколькими врагами. Когда паладина стали теснить в глубь комнаты, в схватку вмешался и его конь, который крушил черепа и кости мертвецов своими передними копытами не хуже, чем тяжелой булавой.
Все это охотник воспринимал как будто со стороны, не испытывая никаких чувств и даже не отчетливо осознавая свои собственные действия. Где-то в глубине души рос протест против такого состояния. Что-то в нем сильно противилось превращению в придаток к мощному волшебному оружию. Однако, когда наступил момент, в который он почувствовал, что снова может взять контроль над своим телом, в голове его родился вопрос, а сможет ли он, никудышный мечник, так успешно вести бой, если его рука будет вести клинок, а не наоборот?
Это сомнение остановило его волю, уже воспрявшую было от странного полудремотного состояния. Так, балансируя на грани, он и продолжал вести схватку, которая переместилась теперь к входной двери. Поток мертвецов, пытавшихся проникнуть через окна, иссяк, и теперь трое бойцов плечом к плечу рубились с нечистью в одном месте.
Своим пробудившемся сознанием Вокша отметил, что граф уже не так широко размахивает мечом, лицо его побледнело, дыхание стало тяжелым и прерывистым, он дважды опасно оскальзывался на заваленном слабо шевелящимися обрубками тел и залитом темной мерзко пахнущей жижей полу. Да и Элех был уже не столь искрометен в своих разящих атаках. Дышал молодой паладин пока ровно, но на лбу его выступил пот.
Ситуация складывалась тяжелая. Босел пропустил удар одного из зомби — хорошо, плечевая пластина доспеха отразила палаш, а меч охотника тут же буквально раскрошил обидчика. Граф был оглушен и временно отступил за спины напарников. А мертвяки продолжали вваливаться с улицы один за другим. Нужно было что-то срочно предпринимать, иначе печальная участь неизбежно ожидала воинов.
В этот жаркий момент боя Вокша вспомнил об особой нелюбви светлого паладина к некромантии. Продолжая следовать за своим волшебным мечом, он повернул голову к Элеху и ничуть не задыхаясь, спросил:
— Есть у ордена сильная магия против мертвых?
Глаза паладина округлились при виде стоящего вполоборота охотника, рука которого без устали разила врагов. Чуть задержавшись, он коротко ответил:
— Да, но нужно время.
— Так применяй же скорее. Я их пока удержу.
— И я прикрою, — поддержал Вокшу граф, снова выдвигаясь вперед.
Элех быстро отступил за спины товарищей. Теперь он мог сосредоточиться. Светлый рыцарь сделал несколько глубоких вдохов и стал творить какое-то сильное заклинание. Мощь вызываемой магии охотник ощутил всей спиной, начавшей слегка неметь и почесываться.
Через несколько мгновений паладин запел что-то непривычно глухим голосом, и на наступающих мертвяков хлынули потоки яркого светло-желтого, почти солнечного света. Эффект был потрясающий. Часть зомби рассыпалась буквально на глазах, другие, видно, более крепкие, резко замедлились в движениях и стали разбредаться в стороны в бесплодных попытках уйти от разящего удара светлой магии.
Комната быстро опустела, но Элех, конечно, не смог бы долго вести столь интенсивную магическую атаку. Пока он держался, однако силы быстро покидают его. Нужно было срочно развить успех, и Вокша уже на бегу крикнул графу:
— Тащите его во двор, а я прорублю дорогу.
Все получилось замечательно. Своим неугомонным мечом охотник живо расчистил площадку перед входом, и тут же следом Босел буквально на руках вынес изнемогающего, но еще поющего паладина, от рук, груди и лица которого по-прежнему исходило волшебное сияние. Весь двор был заполонен зомби, и падающий на них свет быстро ослаблял и обрывал их псевдожизнь, а волшебный клинок Вокши ускорял этот процесс у особо упорствующих.
Когда голос Элеха оборвался и вокруг сгустилась темнота, перед охотником оставалось менее десятка заметно ослабевших мертвяков. С помощью подоспевшего графа с ними управились моментально. После чего оба бойца поспешили назад к крыльцу, где светлый паладин, отдавший, казалось, саму свою душу, лежал совершенно неподвижно, изогнувшись словно тряпичная кукла.
Элеху нужно было срочно помочь, иначе такая потеря сил могла привести его к гибели. Однако на полпути к дому охотник внезапно остановился. Словно холод самой смерти уперся ему в спину чей-то взгляд. Еще не убранный клинок не светился, стало быть, новая угроза исходила не от оживших мертвецов.
Вокша убрал меч, одним плавным движением приготовил к бою любимый лук и развернулся. Из-за поваленного забора к нему не торопясь, веря, что добыча никуда не денется, приближалась стая большущих темных волков. Чуть впереди наступал особо крупный большеголовый лобастый вожак с заметным длинным шрамом от внутреннего угла правого глаза до левого виска. Глаза его светились красным, с огромных клыков тянулись вниз ниточки слюны.
— Старый знакомец, — отрешенно подумал охотник, понимая, что, забравшись на крышу дома, где хищники его не достанут, он не сможет защитить абсолютно беспомощного сейчас паладина, а граф не успеет затащить того внутрь и забаррикадироваться. Нужно было тянуть время в надежде, что Босел правильно использует выигранные мгновения.
Понимая, с кем имеет дело, Вокша решил попробовать воззвать к человеческой «части» оборотня. Чуть отстранив лук, он посмотрел в глаза вожаку и медленно заговорил:
— А ведь я тебя тогда отпустил, Горис.
На имени охотник сделал ударение.
Огромный волк вздрогнул и остановился. Его глаза слегка «притухли», и в них помимо неукротимой жажды крови отразилось что-то еще, какая-то мысль, не свойственная звериной форме оборотня. Ободренный Вокша продолжил:
— Тогда, на выходе из Лагова, я отпустил тебя, Горис.
Снова упоминание человеческого имени подтолкнуло работу мысли хищника. Он присел на задние лапы и уставился на смешного маленького человека, который будил в его голове странные, тревожные и в то же время интересные образы. Вся стая остановилась и недоуменно смотрела на вожака. Охотник же не унимался. Он понял, что упоминание имени активизирует человеческую часть оборотня, обычно крепко
