1941 года. В каждом населенном пункте, селе, хуторе, которые находились вблизи границы с СССР, расположились вражеские войска. Не на отдых же они сюда пришли?» (там же, с. 388). Лучше и не скажешь! Однако попрошу запомнить про «флажки на карте» до того момента, когда речь зайдет о флажках уже на советской территории – в приграничных лесах, забитых теперь уже советскими войсками… Я специально привел рядышком даты как получения тревожных известий, так и некоторых мер, которые принимались руководством СССР.
Процитирую самую что ни на есть официальную советскую «Историю Второй мировой войны»: «В связи с обострением общей обстановки Коммунистическая партия и Советское правительство с конца апреля 1941 г. в срочном порядке приняли меры к повышению боевой готовности… Скрытно от противника были проведены крупные мобилизационные мероприятия… В мае – начале июня было призвано из запаса около 800 тыс. военнообязанных. Это позволило укомплектовать личным составом почти 100 стрелковых дивизий, ряд укрепрайонов, частей ВВС и других войск». «13 мая, – продолжают авторы «Истории…», – Генеральный штаб отдал распоряжение о переброске из внутренних округов в приграничные 28 стрелковых дивизий и 4 армейских управлений (16, 19, 21 и 22-й армий)» (том 3, с. 440). Прошу запомнить приведенную выше информацию: в другой работе цикла я покажу, что официальная «История…» «потеряла» еще несколько армий, которые в то же время тайно перебрасывались в западные округа СССР. «Две армии должны были войти в состав Киевского Особого военного округа, две другие – в состав Западного Особого военного округа. Кроме того, в Могилев прибыло управление 13-й армии. Передислокация войск осуществлялась под видом выхода частей в лагеря, скрытно и без изменения обычного графика движения на железных дорогах. В конце мая Генеральный штаб дал указание командующим приграничными округами срочно (!) приступить к подготовке фронтовых (!) командных пунктов… Советская военная разведка и органы государственной безопасности в апреле и мае выявили сосредоточение крупных сил Вермахта в Восточной Пруссии и на территории Польши, а также переброску германских войск в Финляндию. В начале июня стало известно о сосредоточении вблизи советской границы крупных группировок немецко-фашистской армии… После заявления ТАСС выдвижение войск из внутренних округов в приграничные было ускорено. В течение 14—19 июня народный комиссар обороны дал указания командованию округов вывести с 21 по 25 июня фронтовые (!) управления на полевые командные пункты. 19 июня были отданы приказы о маскировке аэродромов, воинских частей, важных военных объектов, окраске в защитный цвет танков и машин» (с. 441). Интересно, а до этого машины какого цвета были – розовые, что ли? Или речь идет об автомобилях, уже реквизированных к тому времени из народного хозяйства?..
Как замечает немецкий историк (и бывший переводчик Гитлера) Пауль Карель, «… 25 апреля 1941 г. военно-морской аташе Германии в Москве в своей телеграмме, отправленной в верховное командование ВМФ через министерство иностранных дел в Берлине, сообщал: «Слухи о неминуемой войне между немцами и русскими ширятся. Британский посол (!) называет дату ее начала – 22 июня (!). Из этого следует, что по крайней мере за два месяца до нападения Германии на Советский Союз половина жителей Москвы находилась в курсе планов Гитлера – знала о готовившемся вторжении» («Восточный фронт», том 1, с. 46).
Чувствовали приближение войны и в других местах СССР. Артем Драбкин и Петр Михин в своей книге «Мы дрались с «Тиграми»» приводят воспоминания А.В. Рогачева, проживавшего перед войной в городе Ефремов Тульской области. В его школе в ночь с 21 на 22 июня 1941 года состоялся выпускной вечер. «Настроение-то у нас, – вспоминает Рогачев, – было веселое, а у преподавателей и некоторых приглашенных родителей не особенно радостным… Видимо, они чувствовали, что надвигается война. Об этом же писал в письмах старший брат Владимир, который со 2-го курса Московского гидрометеорологического института был в 1939 году (!) призван в армию. Окончив курсы, он служил авиамехаником в истребительном полку, стоявшем у самой границы возле Бреста. Некоторые предложения в его письмах были вымараны цензурой, но я помню, что в первых числах июня пришло письмо, где было написано: «Мама и папа, не надейтесь на скорую встречу. Приближается война, в которой нам придется участвовать». Родители, особенно мать, конечно, переживали» (с. 209). Нерадостных учителей можно понять: их самих вовсю «призывали под знамена». В очередной книге А. Драбкина – «Мы дрались на Т-34» – приводятся следующие слова ветерана В.П. Брюхова, учившегося перед войной в городе Оса Пермской области: «В мае 1941 года к нам в город приехали двое осинцев, окончивших перед войной училище: Брюханов и Волошин. Перед убытием в часть они получили краткосрочный отпуск и заехали в родные края… Я к ним все приставал с вопросами: «Расскажите, как там, в армии?» А они мне: «Отстань, вот пойдешь в армию, там тебя всему научат. Единственное, что их всегда спрашивали: «Война будет?» – «Да, война будет скоро. Думаем, в середине июня» (с. 161). Заметим, что о скорой войне знали лейтенанты, которые даже не успели доехать до своих частей… Но это не удивительно: в Богом забытой Осе и так об этом слышали! «Но мы и так знали, что война будет скоро, – свидетельствует В.П. Брюхов, – потому что в 1941 году началась мобилизация, развертывание боевых частей. У нас забрали в школе очень многих преподавателей, которые окончили офицерские курсы. Многие подпали под призыв в возрасте где-то 34—35 лет. И у нас резко сразу сократилась учеба. Многие преподаватели пришли из институтов, из училищ, а старших забрали для комплектования войск. То, что война на пороге, понимали все, но подспудно надеялись, авось пронесет. И все же начало ее оказалось неожиданным, оно потрясло всех…» (там же). В том же сборнике А. Драбкина приводятся воспоминания ветерана А.С. Шлемотова. «Попал я, – пишет он о своей военной судьбе, – на Дальний Восток в 51-й Кяхтинский кавалерийский пограничный отряд (то есть в НКВД. – Прим. авт.) и там прослужил до начала войны. О том, что война скоро начнется, мы знали заранее. В погранвойсках тогда служили три года, но после первых двух лет был положен отпуск. И вот уже третий год идет, а нас не отпускают с нашей заставы. И разговоры везде ходят, что совсем скоро война. Мы думаем: как же так, перед войной и не побудем дома? Пригрозили, что будем писать во все инстанции. Тогда нам все-таки дали отпуск. Как раз накануне войны: в первых числах мая» (с. 304). В связи с этим важно отметить, что о «скорой войне» даже рядовые пограничники на Дальнем Востоке знали уже как минимум в апреле 1941 года! Дальше еще интереснее: «Перед дорогой нас даже инструктировали, что мы должны делать, если война застанет нас дома или по дороге. Нужно было вне зависимости от обстоятельств возвращаться в свою часть…» (там же).
Тот же А. Драбкин в другой своей книге – «Мы дрались на Ил-2» – приводит свидетельство бывшего летчика-штурмовика П.Е. Анкудина: «Слухи о грядущей войне постоянно ходили. В апреле (1941 года) я поехал в отпуск к двоюродному брату, Мельникову Владимиру Васильевичу, в Полоцк, где он был начальником политотдела одной из дивизий. Он меня встретил такими словами: «Чего ты приехал? Скоро война будет. Уезжай отсюда» (с. 86). А вот воспоминания другого летчика- ветерана – И.И. Коновалова, приведенные в той же книге: «Весной (1941 года) нас повезли в лагеря, располагавшиеся у села Михалишки (Западная Белоруссия. – Прим. авт.), где мы продолжали летную подготовку. Приближение войны чувствовалось во всем. По ночам мимо нас по шоссе шли танки, артиллерия, пехота, которые на день рассредоточивались и маскировались в лесах. К границе стягивали войска, а раз стягивают войска, значит, скоро война. Но мы были убеждены, что перебьем немцев» (там же, с. 155). То, что ночные передвижения войск П.Е. Анкудину не приснились, подтверждает и ветеран Д.П. Ваулин, тоже бывший накануне войны курсантом в Западной Белоруссии: «Летать на нем (бомбардировщике СБ. – Прим. авт.) начали в мае, когда подсох наш аэродром у деревни Новое Гутково, около автомобильной трассы Слуцк – Барановичи… Приближение войны чувствовалось. Шоссе было рядом, и мы знали – по ночам там проходили танки с потушенными фарами. Самолеты без конца летали. В общем, обстановка была напряженная» (Артем Драбкин, «Я дрался на бомбардировщике», с. 35).
Считаю нужным сказать несколько слов о воспоминаниях ветеранов, приведенных в очень нужных и информативных книгах А. Драбкина. Во-первых, он интервьюировал участников войны уже в начале XXI века – когда, к сожалению, немногие из них оставались в живых. Если бы подобный проект был
