22 июня: Никакой «внезапности» не было! Как Сталин пропустил удар

Риббентропа. В ноябре того же года Сталин заклеймил эту публикацию, сделанную на основе «абсолютно достоверного источника» информационного агенства Havas, как «абсолютно лживую» со страниц «Правды». Это, кстати, один из редких случаев, когда советский диктатор удостоил своим личным вниманием ту или иную «фальшивку», появившуюся на Западе. Вот текст сердитого сталинского опровержения:

«Это сообщение агентства Гавас, как и многие другие его сообщения, представляет вранье. Я, конечно, не могу знать, в каком именно кафе-шантане сфабриковано это вранье. Но как бы ни врали господа из агентства Гавас, они не могут отрицать того, что:

а) не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну;

б) после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов;

в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны.

Таковы факты.

Что могут противопоставить этим фактам кафе-шантанные политики из агентства Гавас?»

И. В. Сталин, «Правда»,

30 ноября 1939 года

Несмотря на беспрецедентность этого личного опровержения вождя (обычно он плевать хотел на «инсинуации» западной прессы; в крайнем случае отбрехивался через ТАСС) и использованный в нем откровенно хамский тон потерявшего выдержку человека, можно понять тех, кто ему поверил – а таких, по-видимому, в то время было большинство. Дело в том, что вероятность утечки подобного документа в тогдашнем СССР была близка к нулю. Об этом прекрасно знали в спецслужбах Запада, так никогда и не сумевших заполучить постоянный источник информации в окружении большевистского вождя: подробности о советской политической «кухне» сообщали лишь редкие перебежчики. Да и содержание речи, несмотря на косноязычные «сталинизмы» («вопрос вступает в критическую фазу»), настолько цинично откровенно, что навевает аналогии с «протоколами сионских мудрецов». Но вот в начале 1990-х оригинальный текст речи неожиданно нашли в бывшем Особом архиве СССР. Мало того, он практически совпал со «швейцарской версией»! Удивительно, но эта историческая сенсация, ничуть не меньшая по значению, чем первая публикация секретных приложений к Московским договорам 1939 года или майские 1941 года «Соображения…» Генерального штаба Красной Армии, до сих пор остается в тени. Это тем более странно, поскольку сей документ однозначно свидетельствует о том, кто в действительности держал в своих руках судьбы народов Европы летом 1939 года, а также как он этими судьбами распорядился.

Существует и другой интригующий аспект этой во всех отношениях необычной истории. Кто в тогдашнем окружении Сталина смог получить доступ к документу подобной важности? И не просто снял с него копию, а еще и передал в течение двух-трех дней в Швейцарию (еще два-три дня редакции швейцарской газеты наверняка понадобилось, чтобы убедиться в абсолютной надежности источника)! Интернета тогда не существовало, не было и DHL. А все заграничные телефонные звонки, телеграммы и почтовая корреспонденция находились под тотальным надзором НКВД. Неведомый обладатель тайны огромной важности имел только два способа передать материал за рубеж: в ходе личной поездки за границу или по дипломатическим каналам, воспользовавшись помощью тоже пока неизвестных иностранных граждан. В любом случае НКВД мог если не вычислить самого таинственного смельчака, то как минимум выделить группу подозреваемых…

Кто был этот человек? Один из высокопоставленных сталинских опричников, игравший свою – пока непонятную нам – игру? Или чудом затесавшийся в кремлевскую банду «меченосцев» порядочный человек? Из тех, о ком писал Солженицын в «Архипелаге…»? Выжил ли он (или она)? Сумел ли уйти из лап чекистов, которые наверняка устроили настоящую охоту после этого вопиющего для СССР нарушения режима тотальной секретности? Понятно одно: публикация сталинской речи в швейцарской газете 25 августа 1939 года не отвечала интересам самого Сталина. Тот, кто передал материал газетчикам, рассчитывал, что сможет удержать Гитлера от нападения на Польшу, а Запад – от объявления ему войны. Вполне возможно, что когда упоминавшийся мною британский историк Овери писал об отмене Гитлером собственного только что отданного приказа о переходе польской границы 25 августа 1939 года, он забыл упомянуть о еще одной причине последних колебаний «бесноватого»: в этот день ему могли показать текст сталинской речи…

Речь Сталина настолько откровенна, что не нуждается в особых комментариях. Ключевые постулаты главного коммуниста планеты:

1) мы можем предотвратить начало большой европейской войны, но нам это невыгодно, а потому – «Пусть сильнее грянет буря!»;

2) в ходе войны может возникнуть очередная «революционная ситуация», которая уже раз помогла нашей банде захватить власть в России; теперь же новый европейский катаклизм может привести нас к полному господству на континенте;

3) нам все равно, кто победит, ибо победителями в итоге окажемся мы – большевики; тем не менее более выгодный вариант – всячески поддерживать Германию и сделать все для того, чтобы война, которую мы инициируем, длилась подольше, убила побольше людей и принесла максимум бед Европе, создав «широкое поле деятельности для развития мировой революции».

«Мир – это война»

Как мы видим, начало Второй мировой и Великой Отечественной войны невозможно рассматривать вне контекста международной ситуации и внешней политики СССР в 1938—1941 годах. Основной постулат книги Резуна-Суворова «Ледокол» вообще заключается в том, что Сталин еще в 20-е годы сумел разглядеть «полезный» потенциал Гитлера и в течение многих лет сознательно помогал тому достичь властных вершин. Напомню читателю, что я сознательно ограничил источники информации для написания книг цикла «Большая война Сталина» личной библиотекой и Интернетом. Соответственно, мне пока не попались факты, однозначно подтверждающие, что большевики ставили на бывшего ефрейтора и его партию уже в начале 20-х.

С другой стороны, не вызывает сомнений то, что советские правители всегда уделяли Германии особое внимание. Вот что по этому поводу пишет современный российский историк Юлия Кантор: «Однако, курируя переговоры с официальными германскими лицами об упрочении связей, советское руководство одновременно рассчитывало на революционное выступление германского пролетариата. И не только рассчитывало. Известно, что вплоть до конца 1923 г. (в октябре 1923 г. состоялась попытка вооруженного восстания рабочих в Гамбурге под руководством Э. Тельмана) руководство РКП(б) активно готовило в Германии базу для революционного выступления. Туда была нелегально (!) отправлена советская делегация для организационной подготовки восстания. В ее составе – К.Б. Радек, И.С. Уншлихт, Е.Д. Стасова, Л.М. Карахан, Г.Л. Пятаков, М.Н. Тухачевский и др. Заместитель председателя ОГПУ СССР И.С. Уншлихт осенью 1923 г. находился на конспиративной работе в Германии, где проводил с немецкими коммунистами инструктивные занятия по «организационным вопросам» (ведение разведки, тактика вооруженного захвата власти). Об этом свидетельствуют, в частности, письма-отчеты Уншлихта Дзержинскому от 2 и 20 сентября 1923 г. Более того, советская агентура и активисты КПГ принялись создавать на территории Германии склады оружия и даже формировали боевые дружины и органы «германской ЧК» («Заклятая дружба», с. 22). Впечатляет, не правда ли?.. Представляю, какой вой подняли бы в самом СССР, если бы туда тайно приехал, скажем, заместитель британского министра внутренних дел и целая куча лордов с генералами – чтобы, сидя на конспиративных квартирах в Москве, Питере и Нижнем, готовить свержение незаконно пришедших к власти большевиков… Заметим также, что заговор против демократически избранного правительства Германии советские товарищи готовили чуть ли не в открытую, совершенно безнаказанно, а после неудачи своего мероприятия преспокойно уехали на родину.