Ведущий группы — командир эскадрильи.
Мне идти ведущим второй пары.
Горючего на перелёт не густо, по расчёту, едва хватает дотянуть до запасного аэродрома, который расположен практически рядом с основным, рубеж возврата на Сахалин лежит на удалении менее половины маршрута.
Особенностью перелёта является то, что он проходит в непосредственной близости с границей Японии, на которой нередко происходили в то время довольно недружественные встречи, инициаторами которых являлись как их, так и наши разведчики и патрули.
В день перелёта погода удалась на редкость: ясное небо с непривычным для Сахалина ярким солнцем, погода, как говорят в авиации — миллион на миллион. На Курилах погода тоже отличная.
Всё разработано и отработано, вплоть до мельчайших возможных деталей: перелёт предстоит нелёгкий.
Последняя предполётная подготовка, и вот мы уже в кабинах самолётов в ожидании запуска.
Ушла первая пара.
Стрелка секундомера торопливо отсчитывает третью минуту.
Запуск! Взревел наземный пускач, и двигатель пошёл на запуск.
Готово.
Готов и ведомый.
Отсоединено питание, получено разрешение на выруливание? и вот мы уже стоим на полосе. Только бы не отменили взлёта, только бы всё было в порядке у первой пары. Слышу доклад ведущего группы — погода по маршруту нормальная, можно выпускать следующую.
Взлёт! Плавно увеличиваю обороты. Вот уже просела передняя стойка шасси. Ведомый тоже присел, его начинает чуть протягивать с тормозов. Пора.
Отпускаю тормоза и продолжаю двигать газ до упора. Самолёт срывается с тормозов и начинает разбег. Краем глаза вижу, что ведомый идёт за мной.
Всё нормально. Отрываемся от полосы одновременно и сразу в разворот на маршрут. Шасси и щитки убраны, теперь повнимательнее с горючим: плавненько, без спешки набрать высоту на маршруте, не гонять двигатель на максимале, не дёргать ведомого на манёвре, чтобы он не выжег горючего.
Вот и береговая черта. Всё, Сахалин закончился. Дальнейший полёт до самой посадки будет проходить над морем. А море спокойное: ни барашков, ни волн… Как небо.
Небо наверху и небо внизу. Небо впереди и небо сзади. Кругом небо! Возле берега ещё кое-где попадались кораблики, там видно, что море.
А дальше — ничего. Только солнце. Ненадёжный ориентир: можешь лететь с набором, можешь с креном — по солнцу небольших отклонений не заметишь. Приходится переходить всё чаще на приборы, и это всё при ясном солнышке. Скучный полёт. Не люблю таких. Повис где-то между небом и землёй, и ни туда, ни сюда.
Слышу радиообмен первой пары. Слышу взлёт и набор третьей. Пройден рубеж возврата. Теперь — только вперёд, назад уже пути нет.
Полёт проходит нормально. Мы идём на высоте 11 километров. Вошли в слой инверсии. Сзади появился коричневый шлейф конденсата, который с земли видится как красивый белый след самолёта на голубом небе. Сегодня этот слой инверсии толстый. Не очень здорово: Япония близко, по следу перехватить гораздо проще. Курил ещё не видно, а справа уже появились следы от пары истребителей японских ВВС. Похоже, Сейбры, да не разберёшь — далеко. Идут вдоль своей границы с запада на восток, стерегут: только уклонишься чуть южнее — считай, что будешь перехвачен. Плохо, что Японии не видно — её закрывает облачность, тянущаяся фронтальной границей справа от самого материка. А горючего на манёвры не хватит: по расчёту, после нормального перелёта без маневрирования едва ли хватит для повторного захода на посадку. Пространства на Востоке велики, а в небе тесно, всё решают буквально два-три километра. Слышно, как ведущий группы связался с командным пунктом на Курилах. Значит, через пять минут и до нас достанет связь — тогда уже спокойней будет: с земли виднее, локатор точнее глаза, уклониться не даст. И действительно, уже слышен голос офицера боевого управления Курильского КП. Приняли управление.
Вот уже показались и Курилы. Тоненькая цепочка островов тянется поперёк линии полёта в безбрежном океане. За ними — снова вода. Справа в разрывах облаков показалась земля. Это японский остров Хоккайдо. Это его патрулируют японские истребители.
Мы идём в нейтральных водах. Территориальные воды — 22,2 км от береговой черты. Их ни в коем случае цеплять нельзя — будет международный скандал. По команде с земли беру влево пять — подальше от греха — и приступаю к снижению. Дальше уже меня ведёт КП.
Острова уже близко. Издалека показалась блестящая на солнце снеговая шапка вулкана Тятя. Рядом — вулкан Менделеева. Это остров Кунашир — самый южный остров большой Курильской гряды. Его от Японии отделяет пролив Советский — узкая полоска воды шириной в каких-то десяток километров. На этом острове — запасной аэродром Менделеево. Слева от него — аэродром Буревестник, расположенный на Итурупе. На этом Буревестнике нам и положено садиться. Похоже, первая пара уже заходит на посадку — на нашем канале её уже не слышно, видно, перешла на стартовый канал. Буревестник всё ближе, и всё больше деталей на нём можно рассмотреть. Остров вытянут с севера на юг. Берега с запада обрывистые, сесть негде. На восточной части берег полого спускается к морю. Аэродром начинается на восточной части острова, почти у самой воды, а заканчивается горушками, которые на запад всё выше и выше. Возле самой полосы плоская вершина, которую словно срезали скрепером и подготовили для посадки. Только не сядешь там — длина её всего-то метров триста. А вот мешать летать она будет — высота её метров двести, и расположена у самой полосы. Аэродром, конечно, не ахти. Да и сам остров с запада на восток проскочишь за минуту: тут уж если откажет двигатель на взлёте — считай, что всё. Севернее аэродрома, буквально сливаясь с аэродромными службами, расположен гарнизон Буревестник — это гарнизон авиационного полка ПВО. Ещё севернее — бухта Касатка, на другой стороне которой расположен Курильск, где живут китобои и даже дымит трубой какой-то заводишко. Остров промелькнул быстро, и вот мы уже снова над водой — теперь это уже не Охотское море, а Тихий океан. Все манёвры по заходу на посадку, выпуск шасси, щитков, снижение на глиссаде — всё это непривычно выполняется над водой, и только буквально перед самой посадкой появляется земля. Очень непривычная и, прямо сказать, неприятная процедура: над водой при спокойном море высоты не видно, приходится больше внимания уделять приборам, и это усложняет визуальную посадку, ибо глазам отводится очень мало времени на адаптацию для визуального определения высоты на выравнивании и посадке. Тем не менее, посадку оба самолёта выполняют без замечаний: сказалось, видимо, напряжение, с которым пилот относится в таком случае к своей технике пилотирования — аэродром новый, непривычный, условия нестандартные, а остаток горючего мал. Это уже потом, когда самолёт зарулил на стоянку и я, словно сбросив с плеч сто пудов, с облегчением подняв стоп-кран, почувствовал, насколько устал: несмотря на довольно нежаркую погоду, пот каплями катился со лба на переносицу, кислородную маску, ручейки пота неприятно щекотали спину…
Романтика — это такая штука, что за неё надо расплачиваться.
Просто так романтика не даётся. И, тем не менее, это была романтика чистейшей воды: лёгкий ветерок совсем близкого моря щекотал ноздри какими-то непривычными запахами, шум морской волны слышен был даже в кабине самолёта, и вообще, всё было каким-то необычным, загадочным, неизвестным, волнующим. Просто это был самый крайний край света, край, где ещё не ступала моя нога, где мною всё было не изведано, где меня ждали новые, может быть самые неизвестные и неожиданные открытия и приключения…
За это можно было и постараться, не пожалеть сил…
Произвела посадку и третья пара. Всё. Задание нами выполнено, шесть самолётов на Буревестник доставлены, теперь можно уже и домой, тем более, что транспортный Ли-2, который должен был нас доставить домой после перегонки, уже был на подлёте к аэродрому. Оставалось его посадить и разгрузить имущество перегнанных нами самолётов. Прибытие новых самолётов для дальнего аэродрома — событие редкое, неординарное, потому на аэродроме собралась почти вся лётная братия местного полка. Не отставал от лётчиков и техсостав: полёты уже были закончены, самолёты зачехлены, солнце устало клонилось к тучке, прильнувшей к горушке, и хотя до ночи было далеко, и можно было ещё, что-либо сделать дома или сгонять на вечернюю рыбалку, но с аэродрома никто не уходил: прибытие новых людей с
