Эта мысль вывела ее из равновесия. Хочет сейчас, но пожалеет об этом, и очень горько, в будущем.
— Алли, повернитесь…
В тот момент, когда она привстала, тишину, словно ножом, полоснул голос Марии:
— Сеньор!
Они находились на небольшой лужайке, со всех сторон укрытой от постороннего взгляда кустами роз. Поэтому женщина не заметила их, когда вышла на террасу. Но все равно Алис как ужаленная подскочила, ее лицо залила краска стыда.
— Я здесь, — отозвался Эрнан ледяным голосом.
— О, послушайте, сеньор…
За этим последовало несколько слов по-испански. Эрнан медленно поднялся и обернул полотенце вокруг бедер.
— Я сейчас приду. Мне позвонили из Фриско. Я ждал этого звонка.
— Хорошо.
Алис не узнавала собственного голоса. Ее лицо пылало. Как она могла? Как позволила себе так близко подойти к этой черте, за которой?.. Может быть, лишь поцелуй. Но затем покачала головой, подивившись своей наивности. Мужчины, подобные Гордону, никогда не останавливаются на поцелуе.
Нельзя быть такой глупой и поддаваться на примитивное обольщение. Но оно еще не пришло к логическому концу. И это большая удача для нее. И это не должно повториться. Она села и, обхватив руками колени, уронила на них голову.
Когда Эрнан вернулся, Алис была в бассейне, наслаждаясь прохладной морской водой, остудившей тело. И разум занял место чувств.
— Вы плаваете очень хорошо.
Он стоял на краю бассейна и смотрел на нее, улыбаясь. Она заставила себя ответить легко и непринужденно:
— Отец научил меня, когда я еще была маленькой. Он брал меня с собой на рыбалку и не боялся, что я не смогу удержаться на воде, если лодка перевернется.
— О, все-то вы умеете, — одобрительно заметил он, прежде чем бросился в голубую воду. Его мощное тело рассекало воду почти без усилий. Вопреки ожиданиям Алис, он не предпринял попытки коснуться ее тела, лишь плыл рядом с ней.
Она устала, выбралась из бассейна и, переодевшись в кабинке, прилегла на топчан. Вечер наполнился ароматом цветов, в душу пришло умиротворение. Незаметно для себя задремала. Во всяком случае, ничего не слышала и не видела, пока губы Эрнана не коснулись ее губ. От неожиданности она вздрогнула и боднула его в подбородок головой.
— О-о, — притворно простонал он, — боль легче переносить в горизонтальном положении. — И улегся на топчан рядом с Алис. — Скажите, вы всегда так реагируете, когда вас целуют? — спросил он.
— Смотря кто это делает.
Ее голос прозвучал неуверенно. Она должна вести себя осторожно с таким мужчиной, как Эрнан. К несчастью, огонь, который горел у нее внутри, теперь перебрался на лицо. Она не могла оторвать взгляд от обнаженного мужского тела. Капельки воды блестели на мускулах, придавая им еще большую привлекательность.
— Может быть, мы попробуем еще раз?
— Эрнан…
— Только поцелуй и больше ничего.
Он с силой притянул ее к себе, его губы были мягкими и нежными. Хотя она считала себя сумасшедшей, ей захотелось большего, и Алис робко коснулась его тела, изнемогая от желания.
— Вы же знаете, я не планировал это заранее.
— Что? — Она удивленно уставилась на него.
— Вы, наверное, думаете, что я все продумал до мельчайших подробностей, чтобы соблазнить вас, да?
— Нет, не думаю.
— Ну и правильно.
Он помог ей подняться, но руки не выпустил. Алис ощущала ее тепло и какие-то неведомые токи.
— Вы хорошо умеете владеть собой, — заметил он, когда они шли к дому.
— Я не понимаю вас.
— Не изображайте, пожалуйста, из себя женщину, для которой все это впервые. — Он с укоризной посмотрел на нее. — Если быть честным, не могу припомнить ситуации в моей жизни, когда бы я хотел женщину больше, чем вас сейчас.
— Вы считаете, что льстите мне? Думаете, что быть очередной в списке ваших побед это большая честь?
— У меня нет ни одной подобной победы. — Он неожиданно остановился и отпустил ее руку. — Это действительно так. Представляю, что вам обо мне наговорили. Разве нет?
— О, только не изображайте из себя невинность, — с сарказмом ответила Алис. — Вы наверняка знаете, что о вас говорят.
— Я никогда не обращал внимания на то, что обо мне болтают злые языки. Сплетни не задевают ни моей личной жизни, ни моего бизнеса. Я всегда честен сам с собой. И никогда никого не обманываю. В это вы, надеюсь, верите?
— Я…
Воздух в сумерках был сладким и тяжелым, наполненным летними ароматами. Свежестью веяло и от идущего рядом мужчины, и у Алис возникло странное чувство, что он стал частью ее жизни. Может быть, потому, что выглядел сейчас по-мальчишески? Его мокрые волосы подсушил ветер, и они непослушной прядкой упали на лоб.
— Вы стрижетесь так коротко из-за ваших кудрявых волос? — неожиданно спросила она.
— Что?
Серые глаза Эрнана от удивления округлились. Прическа была, вероятно, последней темой, которую он хотел бы сейчас обсуждать.
— Ваши волосы. — Она встала на цыпочки и коснулась завитка у него на виске, прежде чем сумела сообразить, каким интимным жестом может это ему показаться. — Вчера они выглядели совсем по- другому.
Он смотрел на нее несколько секунд, прежде чем легкая улыбка коснулась его губ.
— Да, они вьются. И я борюсь с этим еще с детства. Меня и Габриэля очень дразнили в детстве, и мы уговорили маму позволить нам стричь волосы как можно короче. И это вошло в привычку. А вам не нравится моя прическа? — Улыбка ушла с его лица.
— Напротив, очень идет вам, — смешалась Алис, жалея, что вообще подняла эту тему.
Она повернулась и пошла, чувствуя, как Эрнан подстраивает свой шаг под ее. Странный он все-таки человек. Ему совсем не обязательно было говорить ей, что он хочет ее. Она и так знала это. Но желание — это не любовь. Алис испугалась своих мыслей. Ей совсем не хотелось, чтобы Эрнан любил ее. Совсем не хотелось. Совсем… И повторяла это слово вновь и вновь.
Жаль, что она приехала сюда. Они дошли до дому, так и не проронив больше ни слова. Гордон жил совершенно в ином мире, по собственным принципам и правилам. Но даже если бы он был совсем обычным человеком, какая разница! В любом случае это закрытая для нее сторона жизни.
Она взглянула на него и, увидев вожделение в его серых глазах, быстро отвернулась. Да, ей не следовало сюда приезжать. Но у нее не было выбора. И все, что ей остается в — данной ситуации, это быть сильной. Такой и была последние тринадцать лет, а уж сейчас справится с собой…
7
