Опасная медицина. Кризис традиционных методов лечения

Арусяк Арутюновна НалянОпасная медицина. Кризис традиционных методов лечения

Арусяк Арутюновна НАЛЯН

В 1977 году с отличием окончила Ереванский государственный медицинский институт, была ленинским стипендиатом. В 1986 году защитила кандидатскую диссертацию, посвященную сравнительной характеристике и дифференциальной диагностике ранних атипичных форм ИБС и функциональных заболеваний сердца. До 1990 года работала в Институте кардиологии (Ереван), в отделении ишемической болезни сердца.

С 1990 года занимается изучением альтернативных методов и подходов к вопросам питания и натуральной терапии при различных заболеваниях. Вместе с мужем работала над созданием учебных и лечебных учреждений по здоровому образу жизни в Армении (Школа экологии человека, Институт санологии и натуропатии).

За эти годы были созданы учебные пособия для детей, написана серия книг «Послания здоровья женщине-матери», сделаны доклады на семинарах и конференциях. Доктор Налян неоднократно принимала участие в радио– и телепередачах, посвященных медицине здорового образа жизни, ее статьи опубликованы во многих профильных и научно-популярных газетах и журналах.

В настоящее время А. А. Налян является главным санологом Центра санологии и работает над трилогией «Основы новой – целостной и экологической – медицины: новый подход к причинам заболеваний», первый том которой успешно завершен.

И не осталось бы ничего тайного, а все стало бы явным.

Амирдовлат Амасиаци. Ненужное для неучей

Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет.

И. -В. Гете. Фауст

Истина не то, что можно доказать, а то, чего нельзя избежать.

Антуан де Сент- Экзюпери

Полная правда – почти панацея.

Джон Бейлар

Никакие армии мира не в силах остановить идею, время которой пришло.

Виктор Гюго

Введение

Совр еменная академическая медицина базируется на двух основных постулатах: во-первых, это теория рационального сбалансированного, или попросту смешанного, питания и, во-вторых, теория аллопатической (химической лекарственной) медицины как единственно правильной и научной. Обе эти теории являются порождением XX столетия, самого парадоксального в истории человечества. Сегодня не вызывает сомнений, что, несмотря на прогресс в познании физического мира и разработку высоких технологий, век этот был весьма отступническим от идей гуманизма и целостности мировоззрения. Именно тогда было создано самое мощное смертоносное оружие вообще и ядерное в частности. Но, на мой взгляд, не меньшую угрозу представляют и два общепринятых научных тезиса:

• о том, что человек может есть все, что захочет и как захочет (лишь бы дать организму все необходимые вещества: белки, жиры, углеводы, витамины, макро-, микроэлементы), и запивать еду чем захочет и когда захочет (что в практическом плане превращает жизнь в постоянные перекусывания вперемешку с обильными застольями);

• о том, что при любых проявлениях болезни, будь то температура, общее недомогание, желудочно-кишечный дискомфорт и т. д., можно найти несложное решение проблемы либо в аптеке, либо, в крайнем случае, с помощью хирургического ножа. Это «обслуживание» взяла на себя умная наука – медицина, освободив занятого человека от излишних забот, связанных с собственным здоровьем.

Если посмотреть на современную цивилизацию с данной позиции, то видно, что люди мечутся между супермаркетами, приобретая там продукты, провоцирующие развитие самых разных болезней, и аптеками – в поиске нужных медикаментов. При этом и смертоносная еда и почти смертоносные лекарства упакованы так красиво, что их очень трудно сравнить с ядерной бомбой или с каким-либо другим опасным оружием.

Чтобы обосновать право на столь жесткие суждения, полагаю, не будет лишним сказать в двух словах о моем «пути к истине».

Трудно представить большую доверчивость и любовь к науке и искусству врачевания, чем те, с которыми 36 лет назад я вступила на этот путь. Первые познания по анатомии и физиологии человека, диагностике и лечению заболеваний по канонам современной медицины вызывали у меня бесконечное восхищение. Я старалась запомнить и осознать буквально каждую подробность, которая могла пригодиться мне когда-либо в будущем для лечения больных. Педагоги так характеризовали мое студенческое старание в работе с первоисточниками: «Можете спросить все, что дано мелким шрифтом или в сноске, – и она ответит на любой ваш вопрос». Окрыленная счастьем постижения наук да к тому же получавшая самую высокую в то время ленинскую стипендию, я была готова к безграничному служению на ниве современной медицины.

Первые 12–13 лет работы ушли на «углубление» в кардиологию: легко и радостно было выводить больных из острых ситуаций с помощью стандартного набора средств, оперировать «западными» тестами и новейшим набором лекарственных препаратов. Однако в подсознании записывались важные впечатления, спорные нюансы, которые лишь много лет спустя, всплывая в сознании, стали беспокоить меня как заноза.

Я хочу привести только несколько вопросов, ответы на которые я получила во второй половине своего жизненного и врачебного пути, и знаю почти наверняка, что большая часть практикующих сегодня врачей никогда не задавали себе эти вопросы и не искали на них ответы.

Почему «голодает» сердце далеко не голодных, а чаще всего обильно питающихся людей? Как питание по стандартам 1930-х годов отражалось на физиологических параметрах организма в 1970– 1980-е годы? Если питание было все же важно (о чем свидетельствовали зарубежные и отечественные исследования и публикации, где обсуждалась, к примеру, необходимость проведения разгрузочных дней), то почему диетолог занимал почти последнее место во врачебной иерархии советского медицинского учреждения?

Сейчас я понимаю, что та диетология, по которой больных надо было кормить 3–4 раза в день мясными бульонами, котлетами, компотами и проч., большой пользы принести и не могла. И помню то молодое «лекарственное тщеславие», каким мы щеголяли перед диетологом (это был молчаливый мужчина в возрасте за 80 лет) – практически не врачом в нашем восприятии. Значительно позже я узнала и опробовала на больных коррекцию питания, способную заменить 90 % тех препаратов, знание латинских названий которых придавало нам столько кастовой самоуверенности. Мы стремились облегчить работу сердца с помощью периферических вазодилятаторов (сосудорасширяющих средств), антиангинальных препаратов (препятствующих или облегчающих приступы стенокардии), в том числе столь популярных и по сей день бета-блокаторов, снижающих частоту сердечных сокращений. И не знали, что это достаточно легко достигается за 2–3 дня самыми простыми естественными методами, включающими коррекцию питания, а улучшение состава крови в течение недели-двух дает такую динамику электрокардиограммы, которую мы и не мечтали получить за 30–40 дней пребывания больного в стационаре.

...

Недавно дал о себе знать бывший пациент, лечившийся таким образом 10 лет назад: тогда он принимал по 20 таблеток нитроглицерина в день, не мог пройти без боли и нескольких метров, и ему было рекомендовано коронарное шунтирование, от которого он отказался за неимением денег. После трехмесячного курса натуральной терапии его приступы абсолютно прошли и не повторялись все эти годы. Если учитывать тот факт, что больной не стремился к кардинальному изменению образа жизни, а также имеет тяжелые формы гипертонии и диабета, то результат можно считать блестящим.

И таких больных, избежавших операции, практически отказавшихся от нитроглицерина, было немало. Но, к сожалению, и немного, потому что сознанию современного человека ближе блеск операционных инструментов и вера в могущество лекарств, чем возможность стабильно изменить пищевые привычки, или, как сегодня модно говорить, «пищевые паттерны».

Я вспоминаю, как питались наши больные, и, честно говоря, удивляюсь не тому, что иногда в день предполагаемой выписки их переводили с инфарктом из отделения хронической ишемической болезни сердца в блок интенсивной терапии или даже отправляли в морг, а тому, что все-таки большей части из них удавалось прожить еще много лет. Воистину поразительны возможности человеческого организма выдерживать столь небрежный, безграмотный, несоответствующий «инструкции по эксплуатации» образ жизни. Вызывала уважение и большая «сила», заключенная в маленьких химических таблетках, 8–10 штук которых вопреки всему позволяли сохранить жизнь пациентов и, более того, выписываться из больницы «с улучшением» и врачебной отметкой в эпикризах, что «частота приступов стенокардии и интенсивность болей значительно уменьшились».

По утрам, как только мы приходили на работу, то заставали наших больных за