Видишь ли, я все время беспокоился, не причинит ли мать тебе боль своим идиотским поведением. Я даже подумал, не потому ли ты прекратила разговаривать с ней, что она флиртовала с одним из твоих друзей, забыл, как там его зовут. А насчет меня тебе нечего было опасаться. Я был слишком влюблен в ее дочь. — Затем он нахмурился и покачал головой. — Что касается Эстрельи… Дорогая, неужели ты всерьез полагаешь, что я буду волочиться за подростком, дочерью моих друзей?.. Как, оказывается, плохо ты разбираешься в людях, а еще кичишься своей умной головой.
Элизабет виновато взглянула на него.
— Прости меня, Фил. Я дважды ошиблась. И сама себя наказала.
— Знаешь, я давно чувствовал твою напряженность. Я предположил: должны быть какие-то причины неуравновешенного поведения и твоих резких выпадов против меня… Вот почему я приехал в деревню, а не просто извинился, что не перезвонил. Я никак не мог выбросить из головы ощущение какой-то недосказанности между нами… — Филипп улыбнулся: — Но пока я раскаивался, у нас возникли новые проблемы… Вернее, очередные секреты, которые ты утаивала от меня столько времени. — Затем выражение его лица изменилось, и он глянул на нее с шутливой серьезностью. — Надеюсь, больше секретов у тебя не осталось? Если есть что-то еще, то, ради бога, выкладывай немедленно.
Элизабет впервые открыто посмотрела прямо ему в лицо. Ее сердце тикало, как бомба с часовым механизмом. Что за дура она была! Чуть не потеряла любимого во второй раз!
— На самом деле, есть…
— Еще один секрет, о котором я не знаю?
Элизабет кивнула.
— Очень большой секрет. — Глаза Филиппа вновь потемнели, он нахмурился, она протянула руку и ласково разгладила ему лоб. — Я придержала его напоследок. Я люблю тебя. Я любила тебя. И буду всегда любить.
Она расхохоталась, обняла его за шею, а он подхватил ее в объятия и расцеловал.
— За нас!
— За будущее!
— Пусть оно будет так же прекрасно, как и настоящее.
Хрустальные бокалы зазвенели, когда Элизабет и Филипп соединили их. Наклонившись, чтобы поцеловать мужа, Элизабет сказала:
— Знаешь, два эти года стали самыми счастливыми в моей жизни.
Они блаженствовали в постели, пили шампанское и ели шоколадные конфеты, отмечая годовщину свадьбы — два года жизни вместе, когда солнце ослепительно светило им обоим, время волшебства, любви и нежности.
Филипп ответил на поцелуй и привлек ее к себе. Элизабет положила голову ему на плечо.
— Милая моя Лизи, — пробормотал он, проводя губами по ее волосам. — Самая чудесная жена, о которой только может мечтать мужчина.
Элизабет удовлетворенно потянулась и вздохнула. Она обожала слушать такие слова. А он говорил их часто, так же часто, как и она сама повторяла, что лучшего мужа, чем Филипп, нет на свете. Да, подумала она, на нас обоих снизошла Божья благодать.
Элизабет взглянула через открытую дверь спальни на яркую луну, висящую в бархатном небе над Карибским морем. Как чудесно изменилась ее жизнь! Она обрела зрелость, стала более уверенной, научилась быть сама собой. Кроме того, сумела достичь многого в бизнесе.
Отель был уже построен. Именно поэтому они и прибыли на Сент-Кристофер — присутствовать на церемонии открытия, которая должна состояться завтра.
Элизабет с успехом руководила своей компанией «Тэлманн Отель-групп», и за эти два года репутация фирмы заметно упрочилась. Но самое важное, она испытывала огромное удовлетворение от своих новых ролей — супруги и матери.
Чуть меньше года назад у них родился малыш, голубоглазый ангелок, гордость любящих родителей. Сейчас он мирно спал в соседней комнате, пока родители праздновали годовщину.
Элизабет вдруг взгрустнулось — она вспомнила о своем отце. Как ни странно, фактически ему она обязана своим счастьем.
После начала строительства отеля личный адвокат Элизабет передал ей магнитную пленку на кассете.
— Это для вас, — серьезно сказал он. — Ваш отец оставил ее у меня, поручив передать лишь после начала осуществления проекта.
Элизабет слушала запись, сначала нервничая, потом с изумлением. Наконец-то она получила объяснение многим загадкам.
На пленке отец записал подробный рассказ о том, что задумал. Он знал — его болезнь неизлечима и он скоро умрет, поэтому решил готовить Элизабет к руководству фамильной компанией.
В чертежах отеля, проектируемого для Сент-Кристофера, отец специально допустил несколько ошибок, чтобы, как он сам откровенно заявил перед микрофоном, «ты и Филипп вновь стали общаться. Вы так долго были порознь, хотя, я вижу, вы действительно любили друг друга. Надеюсь, когда ты прослушаешь пленку, вы решите все свои проблемы, а ты во всем разберешься сама».
Затем было слышно, как он поднял бокал вина за их счастливое будущее…
Впервые прослушав эту пленку Элизабет не могла удержаться от слез и опять плакала, когда прокрутила запись Филиппу.
— Он мог бы гордиться нами, — прошептал Филипп, поцеловав жену. — Мы будем еще счастливее, чем он мог мечтать.
…Так оно и получилось. На свете не так много счастливых семей, но эта — одна из них.
— Еще шампанского?
Осушив свой бокал, Филипп нагнулся и дотронулся губами до мочки ее уха. Элизабет обернулась, чтобы тоже поцеловать его.
Он шутливо сказал:
— Может быть, прервемся ненадолго?
Элизабет ответила:
— Почему же ненадолго?..
Они оба знали, что имеют в виду. Почти всегда шампанское и шоколадные конфеты вызывали у них непреодолимое желание…
Они растворились в объятиях, глаза в глаза, губы в губы, испытывая неуемное плотское томление, мощное и прекрасное, как в первый раз.
Элизабет и Филипп еще не догадывались, что в тот вечер они сотворили еще одно чудо. Именно там, под яркой луной теплого моря, была зачата маленькая сестренка в пару их первенца.
