Реквием

Это был взгляд человека, знающего, что ему пред­стоит умереть.

Мы оставляем Пиппу позади, в темных, многолюд­ных недрах лагеря. Тем временем на густо-синем небе появляются первые лучи солнца, а винтовки подсту­пают все ближе, со всех сторон.

Хана

В субботу утром я наношу визит в Диринг Хайлендс. Это превратилось уже почти в рутину. Я рада, что не увидела Грейс — улицы пустынны, безмолвны, окутаны утренним туманом, — и рада, что полки по­ греба заполняются.

Вернувшись домой, я принимаю слишком горячий душ, пока моя кожа не розовеет. Я тщательно моюсь и вычищаю все из-под ногтей, как будто запах Хайлендса и живущих там людей мог пристать ко мне. Но мне никакие меры предосторожности не будут лишни­ми. Если Касси сочли неполноценной потому, что она подхватила болезнь, или потому, что Фред ее в этом заподозрил, я могу лишь догадываться, что он сделает со мной и моей семьей, если обнаружит, что исцеление сработало не полностью.

Мне нужно знать, непременно нужно знать, что случилось с Кассандрой.

Фред сегодня играет в гольф с несколькими десят­ками деятелей, которые жертвовали деньги на его из­бирательную кампанию и поддерживали его, в том числе и с моим отцом. Мать встречается в клубе с миссис Харгроув, чтобы вместе пообедать. Я весело машу родителям вслед, а потом полчаса убиваю впустую - я места себе не нахожу и потому не могу смотреть те­левизор или еще что-нибудь делать, просто расхажи­ваю по дому.

Когда проходит достаточно времени, я беру окон­чательный список приглашенных и план посадки го­стей и сую их в папку. Нет никакого смысла скры­вать, куда я направляюсь, так что я зову Рика, брата Тони, и жду у парадного крыльца, пока он выведет машину.

— К Харгроувам, пожалуйста, — бодро говорю я, усаживаясь в машину.

Я пытаюсь не ерзать. Не хватало еще, чтобы Рик заметил, что я нервничаю. Мне не нужны расспросы. Но Рик вообще не обращает на меня внимания. Он следит за дорогой. Его лысая голова, угнездившаяся в воротнике рубашки, напоминает мне розовое яйцо- переросток.

У дома Харгроувов на подъездной дорожке нет ни одной из трех машин. Пока что все идет хорошо.

— Подожди здесь, — говорю я Рику. — Я ненадолго.

Мне открывает дверь девушка, одна из здешнего штата прислуги. Она всего лишь на несколько лет старше меня, но у нее на лице постоянно одно и то же выражение — тупой подозрительности, как у собаки, которую слишком часто пинали в голову.

Увидев меня, она ойкает и застывает в нерешитель­ности — явно никак не может сообразить, следует ли меня впускать.

Я мгновенно начинаю говорить:

— Я приехала сразу же, как только смогла! Можете себе представить — моя мама забыла принести планы на ланч! Миссис Харгроув нужно ознакомиться с пла­ном посадки гостей, конечно же.

Девушка снова ойкает. Хмурится.

— Но миссис Харгроув нет дома. Она в клубе.

Я испускаю стон и изображаю крайнюю степень удивления:

— Но мама сказала, что они собираются пообедать вместе, и я подумала, что...

— Они в клубе, — нервничая, повторяет девушка. Она хватается за этот клочок информации, как за спа­сательный трос.

— Ну как же я сглупила! — восклицаю я. — И, ко­нечно же, у меня теперь нет времени ехать в клуб. Мо­жет, я просто оставлю бумаги для миссис Харгроув?..

— Я могу их передать, если хотите, — предлагает девушка.

— Нет-нет, не стоит, — поспешно говорю я. Я об­лизываю губы.  — Если вы меня впустите на минутку, я напишу миссис Харгроув записку. Столы шесть и во­семь, возможно, придется поменять местами, и я уве­рена, что мистера и миссис Кимбл...

Девушка отступает, давая мне дорогу.

— Конечно, — говорит она, открывая дверь чуть шире, чтобы впустить меня.

Я прохожу мимо нее. Хотя я много раз бывала у Харгроувов, в отсутствие хозяев дом кажется дру­ гим. В большинстве комнат темно и так тихо, что я слышу потрескивание ступеней наверху и шорох тка­ни в нескольких комнатах отсюда. У меня на руках проступает гусиная кожа. Это из-за прохлады в при­хожей, но еще и от ощущения, которое наводит это ме­сто — как будто весь дом затаил дыхание, ожидая бед­ ствия.

Теперь, когда я попала внутрь, я не уверена, с чего начать. Фред, должно быть, хранит документы о своей свадьбе с Кассии, возможно, о разводе тоже. Я нико­гда не бывала у него в кабинете, но Фред указал мне на него во время моего первого визита, и существует не­малая вероятность, что все его документы именно там. Но, сперва надо избавиться от девушки.

— Спасибо большое, — говорю я, когда она прово­дит меня в гостиную, и лучезарно улыбаюсь. — Я про­сто присяду тут и напишу записку. Вы скажете миссис Харгроув, что планы на кофейном столике, хорошо?

Я надеялась, что она поймет намек и уйдет, но де­вушка просто кивает и остается стоять, безмолвно взи­рая на меня.

Я принимаюсь импровизировать, подыскивать предлог:

— Не могли бы вы оказать мне услугу? Раз уж я уже здесь, не могли бы вы сходить наверх и попытать­ся отыскать образцы цветов, которые мы давали мис­сис Харгроув на время? Флорист хочет получить их обратно. А миссис Харгроув говорила, что она оставит их для меня в спальне — возможно, на столе или еще где-нибудь.

— Образцы цветов?..

— Да, такая большая книжка, — поясняю я. А по­том добавляю, поскольку девушка так и продолжает стоять: — Я подожду здесь, пока вы их найдете.

Наконец она оставляет меня одну. Я жду, чтобы она поднялась по лестнице, прежде чем отважиться вер­нуться в коридор.

Дверь в кабинет Фреда закрыта, но, на мое счастье, не заперта. Я проскальзываю внутрь и тихо закрываю дверь. Во рту у меня пересохло, а сердце готово выско­чить из груди. Мне приходится напомнить себе, что я не сделала ничего плохого. Во всяком случае, пока что. Формально это и мой дом тоже — ну, или очень скоро им будет.

Я ощупываю стену в поисках выключателя. Это риск — свет будет виден в щель под дверью, — но, если я примусь шарить тут в темноте, переворачивая ме­бель, слуги прибегут сюда еще быстрее.

В комнате господствуют большой стол и кожаное кресло с прямой спинкой. Я узнаю один из призов, за­воеванных Фредом в гольфе, и серебряное пресс-папье, стоящие на книжных полках — пустых, помимо этих двух предметов. В углу большой металлический канцелярский шкаф. Рядом с ним, на стене — большая картина, портрет мужчины, возможно, охотника, стоя­щего в окружении разнообразных звериных туш, и я поспешно отвожу взгляд.

Я направляюсь к канцелярскому шкафу — он тоже не заперт. Я продираюсь через множество финансовых документов — выписок из банковских счетов, налого­вых вычетов, квитанций и расписок о взносе депози­та — примерно за последние лет десять. В одном из ящиков информация о служащих, включая фотокопии удостоверений личности персонала. Девушку, впу­стившую меня, зовут Элеанор Леттери, и она моя ровесница.

А потом, в дальней части самого нижнего ящика я нахожу, что искала: неподписанный конверт, а в нем — свидетельства о рождении и о браке Касси. Ни­каких документов, удостоверяющих развод, нет - только сложенное вдвое письмо, напечатанное на плотной почтовой бумаге.

Я быстро просматриваю начало. «Данное письмо касается физического и психического состояния