— Я… не слышала, как ты появился. — Она уставилась на открытую дверь, в проеме которой красовалось синее небо.
— Я старался говорить как можно тише, но ты очень шумела, — хрипло произнес мужчина.
— Где т-ты был? — спросила девушка, еле шевеля одеревеневшим языком. — Уже прошло сто лет, как я встала.
— А я еще раньше…
Эту фразу он почти прошептал, будто хотел вложить в нее какой-то особый смысл. Чувствуя себя абсолютно беззащитной, Лилит все же собрала крохи мужества и посмотрела незнакомцу прямо в глаза. Однако тут же перевела взгляд на его узкую талию, перепоясанную ремнем, который поддерживал джинсы. Их ткань подчеркивала линии бедер и всего остального.
— Разве я не предупреждал тебя, красавица, что я не рыба?
— Предупреждал меня? — Лилит забыла о своей головной боли, почувствовав, как краска заливает лицо и шею. — Ты так говоришь, словно я специально оказалась в таком виде.
— Полагаю, не специально. — Он выговаривал слова с придыханием, с какой-то заторможенностью. — Но то, что происходит сейчас, невыносимо.
— Со мной ничего не происходит!
— Значит, ты считаешь, что так и должно быть? — настойчиво спросил мужчина.
На секунду она потеряла дар речи. Даже не могла вспомнить, видела ли его глаза в тот момент, когда он вошел. Она ничего не знала о них. Какого цвета? Способны ли отражать эмоции? Сейчас эти глаза — мягкие, откровенные, смотрели так выразительно. Взгляд мужчины показался вполне материальным, он словно ласкал ее груди с розовыми сосками, которые так и остались полуприкрытыми.
— Тебе лучше знать, — продолжил незнакомец с высокомерием, которое сводило с ума. — Об этом говорит твое тело. Мое тоже не молчит.
— Это какой-то ужас! — воскликнула Лилит. — Немедленно дай одеяло! — Она сделала резкий выпад, намереваясь подхватить золотисто-коричневую ткань, лежащую у его ног.
Это движение было непоправимой ошибкой. Он даже не потрудился помочь, только взял ее за талию и приподнял. Их лица оказались на одинаковом уровне.
Но она так и не смогла разглядеть его глаза. Вместо этого инстинктивно сжала губы и часто задышала.
— Что это за… лосьон? — спросила она упавшим голосом.
— Лосьон! — откликнулся он с каким-то презрением. — Это, — незнакомец понюхал черную безрукавку, — не лосьон, а запах увядших цветов, которые моя… — Он запнулся и, передумав, сказал: — Так пахнет ящик в шкафу. Придется проветривать вещи.
— Но… это приятный аромат. К… корица, — пробормотала Лилит, словно ее безопасность зависела от того, сумеет ли она определить запах. — Корица и еще какие-то специи. Розы…
— Увядшие розы… — Его пальцы коснулись щеки девушки, нежно прошлись по лбу и волосам. — А мы живые…
— Д… да. — Она не смела поднять ресниц. — Благодаря тебе я живая и я… — это утверждение привело ее в замешательство, — очень признательна. При ясном дне все выглядит иначе, все преображается…
— Взгляни на меня, красавица.
Наконец-то она осмелилась посмотреть ему в глаза.
— Они удивительно похожи на твой голос, — пробормотала Лилит. — Они просто обжигают…
— Спокойно, красавица.
Он прикоснулся губами к ее губам, и она почувствовала, что пылает. Довольно долго оба стояли, не двигаясь. Руки мужчины держали ее за талию, а губы словно слились с ее ртом. Потом, насытившись, его губы потребовали большего. Она откликнулась на призыв, хотя собственный порыв вызвал у нее стыдливое замешательство. Но она не могла справиться со своим желанием, не могла противостоять инстинктивному велению прикоснуться к его языку. Сладкая, тянущая истома охватила низ живота. Однако пробудившееся сознание воспротивилось.
Незнакомец принялся целовать щеки, уши, шею. Руки двигались по ее обнаженному телу, рождая палящий огонь, который разгорался все сильнее, пока она не почувствовала, как все тело затрепетало от страсти.
Но когда руки опустились ниже живота, она запротестовала, задыхаясь от недостатка воздуха.
— Нет, пожалуйста! Еще никто никогда не прикасался к этому месту!
Руки замерли, губы застыли на ее плече.
— Ты невинна? — Его шепот прошелестел по ее коже. — Ты не любила?
Она попыталась вырваться, но безуспешно.
— Я никогда… В первый раз… Оказаться вот так… — Она глубоко вздохнула и снова предприняла попытку освободиться. — С мужчиной, которого я не знаю достаточно хорошо… Я не могу доверять…
— Я позабочусь о тебе. — Его губы блуждали по ее плечу. — Обещаю.
— А если… — Она судорожно подыскивала наиболее убедительный аргумент. — А если у меня будет ребенок?
Эти слова оказали магическое воздействие. На какой-то момент оба застыли, пылая жаром желания. Ей следовало без промедления оторвать руки от его шеи, подавить эту предательскую слабость, которая мешала трезво мыслить.
Но он сам отпустил ее. До того как она сумела взглянуть ему глаза, его колени стали медленно, медленно сгибаться, а сильная загорелая рука потянулась за одеялом. Он поднял его, встряхнул, расправляя. За пушистой золотисто-коричневой тканью скрылись его джинсы.
— Во имя неба, — раздался требовательный, чуть задыхающийся голос. — Отвернись!
Лилит подчинилась, ощутив, как шерстяная ткань ложится на ее плечи. Его пальцы коснулись ее шеи, вызвав новый прилив возбуждения. Нет, он просто поправил ей волосы. А когда она оказалась в Одеяле, тотчас отступил от нее.
— Что ты со мной делаешь? — произнес он сдавленным голосом, отходя на несколько шагов. — Разве я каменный? И тебе не совестно?
— Мне, совестно? — Девушка укуталась одеялом, оставив открытым только лицо. От негодования даже забыла о головной боли, которая теперь стала намного сильнее. — Не сама же я оказалась здесь, да еще в запертой каюте, — добавила она с нарастающим раздражением. — О чем ты сам думал, сделав меня своей пленницей?
— Не запри я дверь, тебе бы вновь пришла мысль оказаться в море. — Черные глаза в упор смотрели на нее. — Разве ты не воспользовалась бы возможностью опять расстаться с жизнью? Кто бы остановил тебя?
— Я же сказала, что не собиралась прощаться с жизнью. Просто заплыла слишком далеко…
— Вот как. Я запер тебя, красавица, — он говорил спокойно, — так как не был уверен, что по возвращении найду тебя здесь.
— По возвращении откуда? — Лилит поправила одеяло, сползавшее с головы. Это позволило на мгновение закрыть глаза и не видеть его, не видеть ничего, почувствовать себя более уверенной и превозмочь головную боль. — Где же ты был все это время? — И тут же возненавидела себя за то, что задала вопрос каким-то жалобным тоном.
Но он пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Садись пока. Я должен буду отправить тебя обратно.
— Что? — Она продолжала стоять, укутанная одеялом, и чувствовала, как в висках усиливается болезненная пульсация. — Что ты имеешь в виду?
— Ты здорово мне мешаешь, — пояснил он низким, хрипловатым голосом. — Здесь очень тесно, и быть рядом с тобой мне не хочется.
— Не бойся, я не чумная, — нахмурилась она, стараясь не обнаружить растерянность. — И не бомба, которая вот-вот взорвется…
— Согласен, но я должен… — Он на секунду запнулся. — Теперь ты укрыта, и твои груди более не говорят мне, что…
