до самой возвышенной. Мы, духовно слепые, никогда не можем правильно судить о духовном и душевном состоянии другого человека.
Но есть то, о чем мы и знаем, и судить можем: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15; 13). Так вот, воины — это те люди, которые первыми идут на смерть, жертвуют собой, полагая души свои за друзей своих — за тех беззащитных, которые находятся за их спиной. (Почему воинская служба и была во все времена самой почетной.) Не случайно, в лике святых находим множество воинов. Это первое, что очень важно помнить.
Второе. Нельзя смешивать двух совершенно разных понятий: праведный гнев и ненависть. Есть гнев праведный, а есть злоба. Помните, как Христос опрокинул столы, рассыпал деньги и кнутом изгнал всех торговцев из храма. (Как насущно это для нашего времени!) И объяснил причину Своих действий: «дома Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. 2, 16). Вот пример гнева праведного, безгрешного. Почему безгрешного? — Потому, что Христос делал это не по ненависти к торговцам, а по святому гневу к греху осквернения святости храма душ человеческих и храма молитвы. Он не зла желал церковным торгашам, а пресекал развитие и оправдание греха в их сердцах, в практике и учении самой их религии.
И напротив, кто поступает по злобе к человеку, тот, естественно, совершает тяжкий грех, убивает свою душу — кем бы он ни был, солдатом или священнослужителем, политиком или богословом. На войне, конечно же, гнев справедливый часто перемешивается с озлобленностью, почему Церковь не редко и налагает на воинов, определенные епитимии. Но в то же время необходимо понимать, что не солдат тот, кто не стоит насмерть за друзей своих, за свою Родину. Воин, защищая их, должен убивать врагов, в противном случае он предатель, а не воин. И такое убийство — есть добродетель, поскольку для нравственно и психически нормального человека праведное убийство это тяжелейший нравственный подвиг. Понятным отсюда становится и появление разного рода непротивленцев злу насилием, пацифистов, оправдывающихся, в частности, ложно толкуемым Евангелием. Их «гуманные» мотивы прозрачны: пусть другие берут на себя этот сверхчеловеческий подвиг, а мы поблагоденствуем на их крови и страданиях, да еще и гневно осудим их за убийства.
Думаю поэтому, что христианам лучше усерднее молиться (а не просто поминать) за наших дорогих погибших воинов, а не пытаться заглядывать туда, куда дверь нам закрыта. Мы ничего достоверного не знаем о том, кто и что испытывал в момент своей смерти. Но есть Бог и видящий, и судящий, и милующий.
— Можно ли верить апокалипсису Петра, в котором описываются мучения грешников в аду?
— Нет, нельзя, как и любой другой апокрифической, неканонической литературе, а также листовкам и еретическим книжкам типа: «Богом данная Макария», «Духовные беседы и наставления старца Антония», иеромонаха (?) Трифона «Чудеса последнего времени», видеокассетам типа «Встреча с вечностью» и другим т. н. духовным изданиям.
— В чем суть поминания усопших милостыней и трапезой?
— В том, что, давая милостыню и устраивая поминальную трапезу (которая является одним из видов той же милостыни), мы тем самым оказываем любовь другим ради усопшего человека. Ведь, и молитва, по слову Христову, особенно действенна, когда сопряжена с «постом», то есть с ограничением себя, с понуждением к доброделанию, с лишением себя чего-то ради любви к другому, с подавлением своего ветхого человека.
Поминальная трапеза, когда носит христианский характер, также является неким самопожертвованием ради усопшего, ведь ради него мы и трудимся, и отрываем что-то от своего достояния. Потому соединенная с молитвой она становится одним из средств помощи усопшему.
— Объясните, пожалуйста: геенна и чистилище — это одно и то же?
— Геенна и чистилище — это совершенно разные вещи. Чистилище — это чисто богословское изобретение католических богословов и одно из заблуждений Католической церкви. Дело в том, что по католическому вероучению для очищения от греха человек должен не только покаяться, но и принести так называемое удовлетворение правосудию Божью, которое достигается милостыней, поклонами, чтением специальных молитв и т. п. Но требованием такого удовлетворения католические богословы поставили себя в трудное положение. Ибо если человек покаялся, но никаких дел удовлетворения не успел совершить, то возникает прямо-таки неразрешимая коллизия: его нельзя послать ни в рай (поскольку он не принес удовлетворения), ни в ад (поскольку он покаялся). И огромные «гениальные» головы богословов придумали т. н. чистилище, где покаявшийся грешник своими мучениями якобы приносит соответствующее удовлетворение правде Божьей за свои грехи, после чего и может быть переведен в рай. Вот что такое чистилище в католическом понимании.
В Православии даже намека нет на такие, простите меня, глупости. На мытарствах и в аду человек наказывается не Богом, а своими страстями, и никакого удовлетворения правосудию Божьему не приносит. Там происходит совсем другой процесс — духовный в самой душе. С одной стороны, все большее осознание поврежденности человеческой природы и гибельности для души ее страстей и отсюда необходимости Спасителя. С другой — этот процесс ведет к углублению познания любви Божией и возрастанию ответной любви к Нему. Всё это приводит к постепенному ослаблению действия страстей и, соответственно, демонов-мучителей, и, наконец, может привести к обретению свободы от них и возвращению к Богу. Ни о каком удовлетворении т. н. правде Божьей, ни о каких чистилищных идеях в Православии нет и речи.
— Какова участь младенцев, убиенных во время аборта?
— Странная постановка вопроса. Меня удивляет, что спрашивают о судьбе невинных, не познавших ни добра, ни зла младенцев, а не о судьбе совершившей смертный грех матери. Разве младенцы согрешили? Разве они поступили неправедно? Они убили человека? Почему о безгрешных младенцах идет речь? Известны истоки этого ложного языческого страха. Он исходит от лжеучителей, зараженных средневековым католическим учением о т. н. лимбе. Лимб — это место в загробном мире между раем и чистилищем, где, согласно средневековым представлениям (идея лимба возникла в XIII веке), находятся души некрещеных младенцев. Но даже католицизм уже не настаивает на их полной гибели. Римский папа Пий X писал в 1905 году: '
Но некоторые наши «учителя» превзошли средневековые заблуждения католиков. С горящими глазами они устрашают несведущих людей: «
Разве все дети, умершие до пришествия Христова, погибли? А младенцы наших предков до Крещения Руси — в геенне? Дети нехристианских народов — в аду? Нет, все они спасены Жертвой Христовой! Сам Господь сказал о некрещеных младенцах: «пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф. 19,14). Кто крестил младенцев, убитых Иродом в Вифлееме, ветхозаветных праведников, благоразумного разбойника, апостолов, саму Божию Матерь, многих мучеников, и каким, интересно, чином: погружением, обливанием, окроплением? Неужели не понятно, что крещение, как и все таинства, являются церковными священнодействиями, совершаемыми человеком, а дар благодати таинства дает Господь, когда видит душу, способную принять этот Дар? Таинства это не пропуск, без которого нельзя войти в жизнь вечную, а лишь действенные средства помощи человеку на пути к спасению.
