повествовал о некоем Коле, который начал с обмана дедушки и бабушки, а затем обманул учителя. Но класс перевоспитал Колю. И он стал лучшим мичуринцем школы.
— Вы понимаете, товарищ Алкаш, — начал Воронов, — уж больно это все избитые темы. И притом они далеки от ребячьей жизни…
— Но позвольте, меня печатают альманахи! — взвился автор.
«Теперь не отвяжется», — тоскливо подумал Воронов и, чтобы как?нибудь прервать бурлящий поток фраз писателя, дружелюбно предложил:
— А почему бы вам не написать об отряде «Искатель». Живое дело!
— Об «Иска — те — ле»?.. С вашего позволения, я могу вам прочитать одно письмо, присланное мне довольно уважаемыми людьми.
— Это не Кубышкиным ли? — осведомился редактор.
— Да, Кубышкиным! И вы, как редактор, должны прислушиваться к голосу общественности! А эти, вы меня извините, хулиганы в голубых рубашках…
— Я бы просил осторожнее, — Воронов поднялся.
Алкаш с трудом выдернул свою мощную фигуру из кресла.
— Я прошу вернуть мои рукописи… Немедленно…
— Пожалуйста, вот ваши рукописи…
После работы Маша не пошла домой, а свернула в кафе «Космос». Там ее ждал Александр Иванович. У Пашкова был последний день отпуска. И он пригласил Машу поужинать.
С тех пор как Маша познакомилась с Александром Ивановичем, прошел всего месяц. Но ей казалось, что она его знает давным — давно. Ее поразило, что Александр Иванович сумел так быстро завоевать такой авторитет у мальчишек. А ведь они за него действительно в огонь и в воду полезут! Андреева так и не могла понять, как у Пашкова все это получается. А когда спрашивала у него, он только пожимал плечами.
— О чем вы задумались? — спросил Александр Иванович Машу.
— К нам сегодня приходил в редакцию один писатель.
— Мне Андрей об этом рассказывал.
— Очень странный человек.
— Вот и Ребров беспокоится, как бы чего не вышло, и волнуется о шишках, которые вдруг свалятся на его голову…
— Кстати, Ребров уходит в облсовпроф инструктором в детский сектор. И в завтрашнем номере идет его статья о подростках.
— Почему мы привыкли все раскладывать по определенным полочкам? — как бы не слыша того, о чем сказала Маша, раздумчиво продолжал Пашков. — Так принято, а так нельзя… Так кем?то сто лет назад подписано. Уже подписи стерлись, а инструкции существуют… Вот Ребров заявляет мне, а не может ли получиться, что наш отряд — это надстройка над школой, комсомолом…
— Но если рассуждать так, то и Гайдара можно обвинить, что Тимур и его команда — это тоже надстройка над пионерским лагерем.
— Точно! — засмеялся Пашков. — Вот и для уважаемого писателя наши ребята не более как хулиганы. Уверен, что сей детский автор не любит ребят и не понимает их, а детская тема нужна ему лишь для того, чтобы стричь купоны.
Пашков говорил зло, глуховато. А Маша ловила себя все время на том, что хочет, как ребенку, взъерошить волосы этому в общем?то неустроенному человеку.
— По — моему, все предельно ясно. Комсомольская газета. Командир — коммунист. Мальчишки по — хорошему увлечены… Какие тут могут быть надстройки? И плюньте на все эти жалобы, Саша… — Маша смутилась, что назвала Пашкова по имени. Но ей уже не хотелось называть его Александром Ивановичем. — Значит, завтра на работу, Саша?
— Да, труба зовет в мой любимый трест.
— Что же будет с отрядом? Мальчишек сейчас уже не остановишь! Да и нельзя останавливать!
— Думаю, что во многом сейчас ребята сами справятся. Есть надежные капитаны… Валька, Паганель, Света… Никита Березин. Гвардия! А после пяти — як ним.
— Саша, а вам не нужен еще один капитан? — загадочно улыбаясь, спросила Маша.
— Если это вы, — улыбнулся Пашков, — то я «за».
— Нет, честное слово! Можете рассчитывать на заведующего отделом учащейся молодежи!
В кафе зажгли свет. На сцене рассаживались музыканты. И Млечный Путь, нарисованный на потолке, наполнялся электрическим блеском.
Кто раскроет тайну?
В этот день газета «Молодой коммунар» разошлась раньше обычного. Ранним утром мальчишки и девчонки в голубых рубашках вскакивали в троллейбусы, трамваи с пачками газет.
— Читайте «Кто раскроет тайну партизанской сумки?» — кричали они.
Пачки быстро таяли. Газету читали тут же, в трамваях, в кафе, прямо у киосков. Многие в городе помнили те далекие тревожные дни, когда партизанский отряд не давал покоя захватчикам. О его делах тогда рассказывали легенды. Но с годами они стерлись, и только в сквере Коммунаров появился еще один скромный обелиск: «Героям-партизанам, погибшим в боях за Родину».
Страницы комсомольской газеты опять всколыхнули память людей…
В Машин кабинет набилось с полсотни ребят. Газету вот уже который раз читали вслух. За Левитана был Паганель, его дублером Никита Березин.
«Вчера расстреляли Ивана Черткова… А 26 октября пришел связной Фирюгин, — читал Паганель. — Подозрение Седого оправдывается. Фирюгин рассказал, что Карташова видели с Сулиным. Сулин — осведомитель гестапо. Это подтверждают наши люди. Координаты Черткова знал только Карташов».
— Подожди, подожди, как там? — крикнул из угла Толя Огурцов.
— Не мешай! — оборвал его Валька Чернов.
— Подождите… Фирюгин там сказано? У нас в Каретном живет один Фирюгин. Его Алексеем Алексеевичем зовут… — У Тольки лоб пятнами покрылся от волнения. — Он у нас на сборе дружины еще когда?то выступал.
— Ну и что ты хочешь сказать?
— А вдруг это тот Фирюгин? Он тоже был партизаном. Медали у него и орден Красной Звезды…
— Вот было бы здорово! — понеслось с разных сторон. — Давайте сходим к нему!
— Подождите, ребята, не шумите, — поднялась Андреева. — Толя, а где он сейчас работает?
— На фабрике «Маяк», кажется…
Маша сделала запись в блокноте.
— Так давайте пошлем к нему свою делегацию… А может быть, он тоже прочитает газету и придет в редакцию! Не будем спешить… Обязательно найдутся еще люди, которые воевали в этом отряде… А теперь вы не забыли, что у нас сегодня дежурство в парке и к Василию Андреевичу Шумову сходить надо.
Поздно ночью на заднем дворе старого Кремля появились два человека. Они подошли к колодцу. Подняли крышку люка и исчезли в подземелье.
Один из них, высокий, сутуловатый, шел впереди. Чувствовалось, что он хорошо знает эти подземные коридоры. Другой, маленький, щупленький, едва поспевал за ним…
Уже рассветало, когда эти двое вышли из?под арки Кремля.
— Так и знал, пустая затея, — сказал высокий и зашагал прочь.
